– И хорошо. Вы подождите пока здесь, а я узнаю, в каком кабинете будет процесс.
– Нет, я лучше с вами. Вдруг приедет муж… Не хочу одна с ним встречаться.
– Тогда пойдемте.
Крестовский открыл перед женщиной дверь, и она сделала к ней шаг, но тут же замерла, побледнела и испуганно отшатнулась от входа – из здания выходил Олег Кривошеев.
– О! Вот она! Что, сучка, хочешь поживиться за мой счет? Хрен тебе! Из дерьма пришла, в дерьмо и окунешься! Я вообще сделаю так, что тебе жить не захочется на этом свете.
Несдержанный характер, эмоциональная резкость и жестокость бывшего мастера спорта по боксу были известны всему городу. Все также догадывались, как он заработал свой первоначальный капитал. Но сегодня это был очень состоятельный и влиятельный человек, ради сохранения хороших отношений с которым многие крупные чиновники и бизнесмены предпочитали делать вид, что не замечают его хамского поведения. Вот и сейчас, вышедшие вслед за ним его адвокат и охранник, молча наблюдали, как их шеф наступал на побледневшую как свежая простыня, прижавшуюся испуганной спиной к стене женщину.
Увиденная сцена произвела шоковое воздействие на Крестовского. Он также остановился и пораженно, ничего даже не отмечая в мозгу, наблюдал за происходящим. Однако через мгновение почувствовал, что ноги его не прилипли к земле, как это обычно происходило при возникновении агрессии, дыхание не перехватило и весь остальной организм работал в обычном режиме, не испытывая страха или даже волнения. Ничего не успев подумать и не приняв никакого решения, подчиняясь только внезапному внутреннему движению, Альберт через секунду оказался рядом с Еленой Николаевной, чем привел в неприятное удивление остановившего Кривошеева.
– Это что за черт?!
Охранник встал ближе с намерением нейтрализовать посмевшего встать на пути хозяина щуплого парня, но хозяин жестом остановил его и уставился своим холодным, колючим взглядом на Крестовского.
– Я адвокат Елены Николаевны, – Крестовский видел весь ужас направленных на него глаз, прекрасно знал, что за человек перед ним, но как будто не замечал этого, вернее не обращал на это внимания, вообще не думая в этот момент.
– Ты?! Адвокат? Ты с ней хочешь мои бабки посчитать?!
Казалось, ситуация выходит из-под контроля. Еще мгновение, и… Крестовский ощутил легкое покалывание в солнечном сплетении, ему показалось, будто пучок света на долю секунды вышел оттуда, солнечным зайчиком уперся в грудь Кривошееву и исчез, оставив какой-то отблеск на галстуке оппонента. И это явление заняло его больше, чем весь развернувшийся скандал. Он, не мигая, смотрел на то место, где остался след его собственного света, и поднял глаза только после того, как галстук перестал отсвечивать. По тому, что никто больше не смотрел на место, которого коснулся луч, было понятно, что другие не видели странного явления. Зато по изменившемуся лицу замолчавшего Кривошеева стало ясно, что все случилось на самом деле. Бизнесмен резко сменил свой напор, как будто что-то остановило его, еще раз внимательно посмотрел на защитника – уже не давя, а изучая молодого человека, развернулся и пошел к дороге, достав на ходу телефон и набирая номер для звонка.
Не пытавшийся ничего понять, явно привыкший к резким поворотам в поведении хозяина, охранник, как робот повернулся и последовал тем же путем, профессионально просматривая окрестность. Озадаченный происшествием адвокат Кривошеева, прежде чем двинуться вслед за ними, коротко пояснил Крестовскому причину ухода:
– Слушание перенесли, – с интересом оглядел молодого человека и поспешил за своими спутниками, уже подходившими к подъехавшему автомобилю.
Альберт заметил, что Елена Кривошеева не отрываясь смотрит на его лицо. От неожиданности поступка молодого адвоката, она забыла страх и пыталась сейчас понять: почему он не побоялся вступиться и чем смог остановить агрессию ее мужа, которая не однажды заставляла дрожать многих из тех, кто считает себя сильным в этом мире?
– А вы смелый.
– Я сам не знаю, как это вышло, – Крестовский только начал по-настоящему осознавать случившееся.
– Теперь вы понимаете, почему я не могу больше жить с этим человеком? Но главное – дочь. Она все это видит… Может я зря затеяла процесс? Ведь понятно, что мы ничего не добьемся. Он и имущество все перевел на мать, и судью, наверное, уже подкупил на всякий случай. Олег не терпит, когда что-то идет не по его сценарию… А сейчас и вы могли пострадать… И дальше он может вредить вам, если сочтет серьезным соперником. Наверное, надо отозвать иск. Как вы думаете?
Крестовский смотрел на лицо измученной, уставшей от страхов, почти сломленной женщины, в котором проступали черты прежней красоты, слушал ее речь и понимал, что она во всем права. Но теперь логика, поддакивавшая выводам клиентки, никак не проходила дальше мозга. Где-то рядом с солнечным сплетением росло другое понимание ситуации, которое проявлялось не в умозаключениях, а в самоощущении и настрое, толкавшем его идти наперекор разумным рассуждениям.
– Не надо, Елена Николаевна. Нам обоим необходимо пройти через этот процесс. Вам – чтобы избавиться от страхов перед бывшим мужем. А мне – чтобы… хотя бы, чтобы доказать, что я не зря выбрал эту профессию.
– Мне кажется, чем ближе заседание, тем больше я боюсь. И вряд ли после суда буду бояться меньше.
– А если процесса не будет, вы останетесь сломленной на всю оставшуюся жизнь, и будете бояться уже не только бывшего мужа, – Крестовский не понимал, откуда в его словах появилась уверенность, и почему был убежден, что все произойдет именно так, как он говорит, но серединой груди точно знал, что теперь отступать нельзя. – Сейчас я узнаю, когда состоится заседание, а вы подождите меня здесь.
– Нет, я лучше с вами пойду.
– Хорошо, пойдемте со мной.
Слушание перенесли на завтра. Альберт помог Елене Николаевне сесть в такси и поехал в контору. Всю дорогу его не покидало ощущение, что он стал каким-то другим. Взрослым что ли. Оказывается, внутри него было гораздо больше мужского, чем он сам раньше предполагал. А мозг в это время пытался анализировать ситуацию с предстоящим процессом.
Ну, хорошо – вступился за женщину. Молодец! А дальше что?.. Луч увидел… Да, может, и не было никакого света! Галлюцинация. Навеяло рассказами этого Алексея Ивановича и все… Иск-то провальный. Что завтра скажешь на суде? То, что написал – полная ерунда… Да… Надо как-то по-другому… Но как? Как надо?! Не знаю…
– Приехал? Ну, как процесс? – Ниночка, секретарша шефа, живо интересовалась всем, что происходит в конторе и, пожалуй, лучше всех в небольшом коллективе была информирована о том, какие отношения складываются между сотрудниками, как они реагируют на приказы начальства, какими проблемами живут вне работы.
– Перенесли.
Крестовский смотрел на секретаршу и не мог понять, почему он раньше побаивался этой недалекой, неискренней, пустой женщины, всем смыслом существования которой был сбор информации о чужих жизнях. Ее боялись за влияние, которое она имела, рассказывая шефу о происходящем в конторе и вне ее, представляя при этом все в цветах, которые сочтет нужным для того или иного сотрудника. Поэтому все старались поддерживать с ней приятельские отношения, звали Ниночкой, хотя это уменьшительное имя совсем не подходило для 36-летней, весьма толстой женщины. Но сейчас вся ее сила и даже фигура казались Альберту чем-то мелким, вред, который она могла причинить – незначительным. Ее стало даже жалко из-за того, что ничего собой лично она не представляла и наверняка потерялась бы, если бы вдруг лишилась этого места.
– Странно. А почему тебя тогда шеф спрашивал?
– Мне что, нужно зайти к нему?
– Ну конечно! Я же говорю: спрашивал, – секретарша пыталась уловить, что произошло с их Аликом-очкариком, как его в шутку называли в конторе. Он был не похож на себя обыкновенного. Вместо безобидного, стеснительного юноши-ботаника перед ней стоял зрелый человек, знающий цену себе и вещам окружающим, как будто он уже всего достиг в этой жизни. Во всяком случае, так казалось. И тут она заметила: нет очков! Все пришло в логическую норму.
