– Чего? – Хён Соку пришлось серьёзно задуматься, чтобы догадаться, куда клонит его коллега. Сейчас он чувствовал себя куда более скованным, чем на рабочем месте. В чувствах любовных и дружеских он был силён не больше, чем в понимании намёков, чего нельзя было сказать о ведении следствий и присмотром за порядком. Сейчас в руководстве отделом ему не было равных, но, когда дело доходило до отношений, Хён Сок был глуп, как наивный ребёнок. – С Кэсси всё как обычно.

– Не пойми превратно, но мне вот вообще не ясно, что у тебя понимается под «обычно». – Эндрю продолжал настаивать, чувствуя, что Хён Сок наконец включился в разговор. В последнее время такое случалось не чаще, чем хоть один день проходил без происшествий. То есть ни разу за последнюю неделю.

– Обычно – значит просто. Она не усложняет жизнь мне, а я ей.

– Не то, чтобы я чего-то не знал про отношения, но ваши это уже что-то на неземном.

Эндрю, как он то любил делать, сам себе улыбнулся, прикрыв рот ладонью так, будто благодаря одному только осознанию, что разбирается он в чём-то лучше своего друга, от удовольствия мог рассыпаться по креслу. После случившегося его единственная задача состояла в том, чтобы носиться с документами и наводить справки для раненого на поле боя со стихией начальника. Как только Хён Сок получал письмо на электронную почту, Эндрю должен был в срочном порядке отправляться за всеми подробностями, а потому редкие смешки с Кэсси и быстро себя исчерпывающие беседы с Хён Соком стали его единственной отдушиной. Правда, самому Хён Соку было не до его расспросов и шуточек, ведь на горизонте зрела проблема, о которой раньше он мог лишь догадываться.

Эмили Брамс пропала. Всего лишь пропала, а не умерла, хоть то и яростно доказывали СМИ и остальные противники вмешательства фолков в жизнь заместительницы председателя. Просто не могли такие нежные создания, как фолки, взять и совершить подобное. Сам же председатель к этим разговорам не имел совершенно никакого отношения и никак по этому поводу не высказывался. Хоть косвенно смерть Эмили и была признана, согласиться с ней Хён Сок никак не мог. Но не предчувствие говорило ему об обратном. Подполковник Квон никогда не опирался ни на что другое, кроме неоспоримых фактов.

Дату встречи Эмили Брамс с фолками назначили они сами. По заявлению дато Конона – в тот день намечался самый разгар местного праздника, что ранее не знала ни одна душа, кроме тех, что обитали в Свароге – единственном поселении фолков, претендующем на звание города. Эмили не смела отказать им, ведь кто, как не человек, вторгнувшийся в уже устроенную жизнь, должен ей подчиняться? Ещё Луис Кортес пришёл к постановке одного нерушимого правила: «Пойти против фолков – то же, что пойти против Родины. Мы вошли в их дом, а потому обязуемся хранить и чтить его, как благодарные гости. Убить фолка – то же, что кусать руку, которая тебя кормит. Мы не смеем перечить воле судьбы, что оказалась к нам так милостива. Вселенная подарила нам сводных братьев и сестёр, а потому долг каждого из нас ставить их наравне с кровными родственниками. Имя Великой Матери нашей общей – природа, да только отец Создатель различен. Но как отличаемся телом, так душами сходны. Не амфи друг человека, а человек друг фолка. И не забудем же мы, детины рослые, кто есть отцы и матерь наши». Хён Соку эти слова всегда казались полными раболепного благоговения. Совершив ошибку на Древней Земле, человечество не желало больше ставить себя превыше другого живого существа. Но чувство это осталось, ведь от того, что говорить о нём запрещали, думалось оно впредь куда чаще, чем раньше. Человек желал вновь почувствовать свою власть.

Ни для кого в первом отделе по делам межрасовых коммуникаций не было секретом, что назревает раскол. Одни, жалобно воющие о нечистых мыслях соседей, нескончаемо препирались с другими, что давно приняли себе за долг воздвигать любого фолка на пьедестал жизни. Но кто же был истинным венцом творения? Для Хён Сока ответ был очень прост – амфи, что не доставляли хлопот ни людям, ни фолкам, ни даже самим себе. Пока амфи неприкосновенны, у них ещё может быть что-то общее. У истинных хозяев Вайнкулы, фолков и людей.

– Сходи в отдел кадров. Запроси у них дело Алека и всех тех, кто подавал документы на место в патруле за пять лет до него. – Устало потирая переносицу, Хён Сок наконец отложил бумаги в сторону. Эндрю до того не ожидал новой просьбы подполковника, что не успел и отдышаться, как его снова отправили бороздить просторы третьего Округа в поисках новых зацепок к делу, в которое его не посвящали.

– Зачем оно тебе? Он так тебе осточертел, что ты решил начать копать на него?

– Можно и так сказать. – Сделав себе ещё пару заметок, подполковник Квон расписался в одном из бланков. – Держи, заполнишь всё как попросят моим почерком. – Он улыбнулся, и Эндрю это добило окончательно.

– Да что с тобой? Что здесь смешного?

– Просто подумал, что не зря ты учился писать моей рукой. Как оказалось, полезная штука.

– Ну на хрен. – Эндрю встал и в один шаг преодолел расстояние между ними. Ткнув указательным пальцем в грудь Хён Соку, он сказал со всем накопившемся в нём возмущением. – Я у тебя на побегушках уже целую неделю, а ты так ничего мне и не рассказал. Зачем тебе планы зданий, старые отчёты об амфи и их содержании? Что ты там ищешь, чёрт возьми? Я столько лет работаю на тебя, Хён Сок, что уж кто-кто, а я имею право знать, что ты замышляешь.

– Ладно, я скажу. – Улыбка его стала ещё шире, а в тёмных глазах мелькнуло что-то, до странного напоминающее гордость. Эндрю впервые решил поставить его на место. И тут он был с ним как никогда согласен. – Знаешь, почему Алек в тот день так смирно попивал пиво на окраине города? Потому что он всё знал. – Схватив офицера Арно за галстук и потянув его на себя, Хён Сок повторил свои слова так, чтобы он точно всё понял. – Алек знал, что в тот день в третьем Округе прорвут гейзеры, и я это докажу.

Хён Соку не нужды были ноги, чтобы вывести Алека на чистую воду. Хён Соку не нужны были руки, чтобы по старой привычке перебирать дела и искать в них ошибки. Ему был нужен лишь Эндрю, что по первой же просьбе добудет ему ту информацию, с которой его догадки начинали бы сходиться в теорию.

– Вот же ублюдок. – Хён Сок подписал последний листок и вложил его наверх пирамиды. – Сначала этот гадёныш присылает мне отчёт вечером перед выходным днём, потом убирает людей с патруля, посылает за мной на площадь Луиса так, чтобы они застали меня до того, как взорвутся гейзеры.

– Можно помедленней? Я записываю. – Ручка Кассандры активней забегала по блокноту, выводя аккуратные и длинные тонкие буквы, но столь важный процесс тут же прервал Эндрю.

– Хён, давай с начала. – Он выхватил блокнот и перечеркнул всё то, что до этого рисовала Кэсси. Её витиеватый почерк не подходил даже для черновика протокола. Когда она уставилась на него со всем своим недовольством, Эндрю ей лишь улыбнулся, поправляя узкие очки на своей переносице. – Вроде рукописи издаёшь, а пишешь, как дитя малое.

– Ну, в детстве с прописями у меня всё всегда было отлично.

– Оно и видно. – Офицер Арно засмеялся, и от того Кэсси не осталось ничего другого, кроме как сдаться его шутке. Смотреть на то, как двое его самых близких людей вместе придаются веселью, было, конечно, приятно, но не в характере Хён Сока допускать праздность на рабочем месте.

– Вы либо пишите, либо отдайте дело Лин. Я позвал вас только потому, что с языком вы обращаетесь лучше меня.

– Да правда, что ли? А мы уж думали, ты у нас мастер всяких слов. – Эндрю продолжил улыбаться, пока не получил от Кассандры удар в бок. Если Хён Сок и принимал подобные замечания с терпением, то Кэсси их попросту не выносила. Отдышавшись от очередного приступа смеха, офицер Арно наконец собрался. – Ладно, прости, Хён, продолжай.

– Я говорю вам о том, что Алек знал о гейзерах ещё до того, как они раскрылись. Он знал всё и молчал до тех пор, пока не стало слишком поздно.