– Не позовёт.
– Это ещё почему? – выражение его лица стало разочарованней прежнего. Из них двоих он узнавал об их общих планах в самую последнюю очередь. Рядом с Хён Соком Эндрю всегда был вторым.
– Завтра мы едем в третий Округ. Поступила жалоба на амфи. Они странно себя ведут.
– О Боже, Хён, я же говорил, что терпеть не могу, когда ты так делаешь. Со своей работой ты занимаешь все мои выходные, у меня и на отношения времени не остаётся. – Офицер Арно устало выдохнул, в последний раз откинувшись на спинку стула. Каждую подобную выходку подполковника он смиренно проглатывал.
Был глубокий тёмно-синий вечер, когда Хён Сок наконец запер дверь офиса и вышел на веющий прохладой воздух. Маленький затхлый домишка – вот всё, что представлял из себя первый отдел по делам межрасовых коммуникаций. И только новенькая золочёная табличка с аббревиатурой ПОПДМК намекала на то, что в этом подполье не шьют мелочёвку на ржавых станках бежавшие с Нью мигранты. Шёл пятый год, как самый молодой подполковник занимал своё законное место. И пятый год с его отдела сыпался песок так, будто в Округе с такой лёгкостью возможно было его отыскать.
Только пробило девять, как Эндрю сбежал в том направлении, где обычно пропадали все его обеды – в крохотном кафе, пользовавшимся большим спросом в череде домов рабочих. И оставалось оно на плаву не столько из-за дешёвых обедов, сколько благодаря молодым и приветливым официантам, что с фолковским радушием принимали любого гостя. Хён Сок даже не удивился, что вновь остался один держать путь до дома по оживлённой суетой улице. Он никогда не любил транспорт, и несмотря на то, что жил в получасе ходьбы от отдела, своим силам продолжал доверять куда больше, чем машинам и их водителям. Хотя, конечно, и такая у него была, но лишь для того, чтобы при любом удобном случае одалживать её сестре. Лин настолько часто обращалась к нему за этой услугой, что в один момент он перестал просить её возвращать ключи. Кажется, Хён Сок и не хотел понимать, насколько удобной станет его жизнь, если однажды он напомнит сестре о том, что авто покупал для себя.
Киоски с уличной едой пытались соревноваться во внимании со звёздами, и, стоило одной из них подмигнуть людям, как все взгляды тут же падали на прилавки, полные рыбных лепёшек, тонких мясных лент, зарытой в панировке курицы, пива и закрученных узкой спиралью чипсов. После долгого рабочего дня ни одно тело не могло позволить себе пройти мимо, и даже тогда, когда в одной лавке кончались пирожки с красной фасолью, рядом тут же открывалась следующая, под завязку набитая пуноппанами и китайскими пельменями. В юности Хён Сок часто пропадал среди этих толп, но тут же возвращался, как только ему удавалось ухватить парочку онигири или булочек со свининой. Одну держа в руках, а другую в зубах, он спешил вернуться в офис, где его смирно дожидались документы. Квон Хён Сок никогда не давал себе послаблений, и даже тогда, когда время обеда по собственной воле сократил себе до десяти минут. Именно потому в свои двадцать семь Хён Сок и стал подполковником. Никаких облегчений и снисхождений, лишь нескончаемый труд и вечные переработки.
Фолки расступались перед ним точно так же, как и перед любым другим человеком. Они освобождали места, даже если в этом не было необходимости, кланялись тем, кто по одной лишь случайности решил похвалить их за хорошо проделанную работу, и оставляли чаевые неприличных размеров. Всех людей это устраивало, ни один фолк не думал и жаловаться. Так было принято, и даже теперь, когда Хён Сок стоял на светофоре, несколько фолков уступило ему дорогу. Под защитой куполов главенствовали люди, и других альтернатив они просто не знали.
Когда нога человека впервые ступила на Вайнкулу, ему тяжелым трудом пришлось приспособиться к её условиям. Поверхность очередной новой Земли оказалась покрыта толстым слоем льда, что поверх укутывал снег, в своей глубине укрывающий гейзеры, поочерёдно взрывающиеся за пределами Округов. Вина разбивалась на горы, множественные фьорды и пастбища, где свой корм добывали амфи – единственные животные, которых человеку не пришлось разводить. Они и сами прекрасно справлялись со своей жизнью ещё задолго до того, как оказались названы людьми. Правда, никто и не спрашивал фолков, кем они считали амфи ещё до той поры, как их своими расценили люди. Как говорили в народе – фолки, словно белые лилии, нежные, слабые, и прекрасные, только вот уж давно люди не видели их вживую. Если бы на Древней Земле однажды услышали о фолках, то расценили бы их как очередную выдумку. Просто не могло что-то живое быть столь совершенным. Не должна была Великая Мать природа предавать род людской и всеми своими благами награждать иного своего сына.
Ещё Луис Кортес, исследователь, раньше всех остальных спустившийся на Вину и ощутивший все её метели и вьюги, начал разговор о необходимости союза фолков и людей. Их бледные руки ничем не отличались от человеческих, а светлые жёлтые с оранжевыми сердцевинами глаза едва ли видели иначе людских. Тонкие белые волосы, острые черты лица, да знакомый человеку язык – фолки предстали перед Кортесом новой, ранее не знакомой расой людей, да ей же и продолжили оставаться тогда, когда Луис погиб, при жизни едва не успев застать памятник, что своим трудом воздвиг один из прошлых председателей в первом Округе Вины. Заслуг Кортеса не смел умалять никто, но до сих пор редкие умы, продолжающие ломать головы над загадками Вины, всё же несмело роптали о том, что до первооткрывателя должен был быть кто-то ещё. Молву их пресекали на корню, ведь никто не должен был вводить смуту в общество, которому для неё было достаточно лишь разрешения. Пока председателем был Моис, толоки были дозволены лишь за его спиной, да потому там и оставались легенды о фолках с иными глазами, давно ушедшей культуре и древних призраках. Но у слухов всегда есть почва, и не важно, лжива она или истинна.
Памятник Луиса Кортеса до странного походил на Колумба в старой Барселоне. Та же богиня Ника, те же грифоны, то же одухотворённое лицо, да только внизу его обступали не львы да люди, а амфи, фолки, лисы, волки, и совсем крохотные зайцы, одного из которых Луис подхватил на руки в перчатках скафандра. Благородный, смелый, стремглав пустившийся в путь на поиски новой жизни – Кортес стал примером для многих, да потому его туловище, что так почётно отлили из бронзы, украшало главную улицу первого Округа Вины. И всякий раз, как Хён Сок натыкался на него по пути с работы домой, у него никак не выходило оторвать глаз, и ему всё казалось, будто макушкой Луис почти упирается в купол. Полезная вещица, однако, как часто про себя думал Хён Сок, ведь рукой Луис указывает прямо туда, где стоит южный вход, за которым в своих поселениях коротают дни бездельные фолки. Подполковник Квон ни разу не заставал их за работой. Впрочем, у него всегда был талант появляться в самое неудобное для того время.
Среди пурги пашни не выставишь. В мире инея не выкормишь свыше нескольких миллиардов человек, а потому Верховным правительством был дан указ – определить места безопасности и выстроить над ними купола того размера, что будет достаточен для домов и полей, единого государства и дюжины городов. Люди укрылись от ненастий, да только не всех непогода страшила. Оставив все возникшие вновь правила и обычаи, часть единого народа ушла в буран, а яранги и хижины-иглу десятилетиями продолжали прятаться за снегами склонов. Их никогда не пытались держать, ведь в и так до предела накалённой обстановке председатель Моис не мог допустить той ошибки, что когда-то привела беду в угодья Медчеров – если природа твердит о повиновении, ослушаться её не смеет никто. Возможно, именно поэтому Вина избежала тех бедствий, что Нью приняла за данность. Но этот урок был не единственным, какой человечеству стоило бы вынести из той страшной трагедии.
Мысли покинули голову Хён Сока в тот же момент, что он поднялся по первым ступеням своего дома. Три лестничных пролёта, и подполковник Квон наконец вставил ключ в замок, отпер его и с небывалым облегчением снял пальто с плеч. Присутствие Кэсси всегда позволяло ледяной броне на его теле немного ослабить хватку.
