Для начштаба вопрос тоже оказался неудобным, застигнутый врасплох, он смущённо провернул плечами, на которых болтались длинные руки с огромными ладонями:

– Прапорщик… – оглянулся Крышевский, – руководит действиями группы прикрытия, – сказал он.

– Ладно… – поднялся Слюнев. – Александр Казимирович, я больше не хочу разбираться в том, кто виноват. Возьмите на контроль сапёров… я имею в виду командиров ИРД… – приказал Слюнев, – в конец распоясались, – направился он на выход.

– Товарищи офицеры!

– Продолжайте, – не оборачиваясь, отмахнулся комбриг.

– Садись! – скомандовал Крышевский, смущённо заметив присутствующих на собрании прапорщиков и даже контрактников.

Вина командира группы прикрытия, как и самих погибших была очевидной, но говорить о мёртвых плохо кажется было не в русской традиции, хотя свалить всё на покойников считалось делом привычным – с мёртвых, как правило, спрос невелик. Тем не менее, ясно представлялся тот факт, что командование всю ответственность за трагедию заведомо и безоговорочно возложило на сапёров – так было понятнее же. Правда, открыто обвинять не стало. Очевидно, побоялось.

– Ммм… Из оперативного штаба Группировки пришла очередная сводка, – сменил тему Крышевский, пробежался по тексту глазами, перелистнул страницу. – Два дня назад в районе села Алхан-Чурский было обнаружено тело местного жителя, мужчины, с множественными ножевых ранениями… Накануне в районе видели военных. Есть информация, что боевиками, из числа неравнодушных, готовится пропорциональный ответ и первыми кто под эти действия попадает… – бросил он острый взгляд на офицеров-сапёров, – …объяснять, думаю, не надо, да, Бис?

– Так точно, не надо! – вскочил Бис с места. – Разрешите завтра начать разведку в восемь утра?

– Разведку разрешаю начать завтра в восемь утра.

– Ура… – шёпотом прокатилось по рядам.

– Свободны!

– Товарищи офицеры! – кто-то бодро скомандовал с задних парт.

Крышевский поднял строгий взгляд.

– Ты что? Здесь же не только офицеры! – сказал тот же шёпот.

– Блин, точно…

В восемь утра следующего дня Бис буквально крался по Богдана Хмельницкого, решив не создавать этим утром ни шума, ни шороха, ни стрельбы и хищно озирался по сторонам:

– Мы не дома… – бормотал он в нос. – Мы не дома… Мы никогда не окажемся дома, если не поможем себе сами. Потому что нам никто не поможет… Но у меня есть чутье… У меня есть чуйка! – убеждал он себя: 'Человек страшно уязвим на войне. Человеку нужно во что-то верить, чтобы не помутился рассудок, – размышлял он, – можно в бога или в жизнь после жизни – как самураи… Почему-то всегда это что-то неосязаемое? Может, потому что к чему не прикоснись на войне – оно тут же испариться? Думать об этом не хочется, но ведь все мысли и желания сходятся на одном – выжить'.

В округе стояла гробовая тишина. Бис оглянулся. Боевой порядок сапёров был построен уступом вправо, – собственно, так он распорядился, – кинолог с собакой впереди, по центру дороги – на удалении от первого номера расчёта в тридцати метрах. Следом – второй, третий и четвёртый расчёты, между ними бойцы прикрытия, БТР сапёров. Интервал между бойцами был требуемый, но в разных ситуациях часто менялся. И это было нормальным. Так что в целом Егора всё устраивало, кроме одного – сапёры шли неспешно, а ему хотелось пройти маршрут очень живо и без задержек. После короткого инструктажа, который он провёл у 'девятой' заставы, акцентировав общее внимание на погибшем местном жителе и открывшейся охоте на них, все были настороже, но, всё же казалось, не настолько, как он хотел. Тем не менее, все работали слаженно, ибо от этого зависела жизнь каждого в буквальном смысле слова. Не дойдя до перекрёстка с Авиационной, второй номер инженерного расчёта сапёр Фёдоров поднял руку и закричал:

– Фугас! – метнувшись назад.

Сапёры бросились в разные стороны, бойцы прикрытие – следом. БТРы застыли на припорошенной инеем дороге. Последним Егор заметил кинолога, утащившего минно-розыскную собаку за длинный поводок на обочину. В это мертвецки безмолвное и холодное утро повисла ещё более зловещая тишина, от которой можно было ждать только подрыва, но его не случилось.

– Кто обнаружил? – крикнул Бис.

– Фёдоров.

– Фёдорова, ко мне, – приказал он в ответ.

Через мгновение низко пригибаясь к земле, прибежал Фёдоров.

– Сань, что случилось?

– Фугас, – повторил он, задыхаясь.

Внутри Егора всё сжалось только сильнее.

– Уверен?

– Не-а…

– Что это значит?

– Может показалось?

– Как понял, что фугас?

– Свежая земля… она разрыта…

– Что ещё? – выжидающе спросил Егор.

– Не знаю, я не успел толком разглядеть, сразу подал команду.

– Разрытая земля – этого мало… Нужна разведка.

– А если въебут? – широко раскрыл Фёдоров глаза полные ужаса.

– Если въебут?..

Вероятность такого исхода была велика, Егор прекрасно это понимал, он сам боялся этого неменьше, но что было делать, ведь другого пути для сапёра нет, кроме того по которому он идёт, Егор отвернул голову в сторону, откуда прибежал Фёдоров. – Покажи мне место, где ты обнаружил фугас?

– Вон, за теми кустами… видите бугорок? Невысокое деревце рядом, куст, под ним кочка… получается он между кустом и деревом, но больше за кустом?

– Куст? Который?

– Ну тот, который левее… и вроде как ближе.

– Чайная роза?

– Я не разбираюсь, товарищ старший лейтенант: роза, не роза, шиповник, смородина, для меня они все одинаковые! Вон, видите их два, один побольше, другой поменьше?

– Слева побольше, справа поменьше?

– Нет, наоборот. Если смотрите на него прямо – за ним ещё в заборе дырка.

– Что ещё за дырка? Там, где ржавый лист металла…

– Нет, это дыра… я мимо проходил, рассмотрел. Короче, видите, где между штакетин ветки кустов торчат? Только ближе к нам – метра три или четыре, вот там.

Бис начинал злиться: он понял, утро не будет тихим.

– Ладно, свободен пока, – сказал он Фёдорову. – Володь, дуй сюда! – поманил Бис Стеклова и нажал тангенту на рации. – Юр, тащи сюда свой зад и ПК!

– Иду!

Егор стал вспоминать алгоритм разминирования, хотя он был совсем прост: обнаружить взрывоопасный предмет, оцепить район минирования, уничтожить фугас накладным тротиловым зарядом – всё. Допускалось обстрелять из стрелкового оружия место обнаружения опасного предмета с целью повредить целостность проводной линии, по которой осуществлялось его управление, но эта итог этих действий не гарантировал успеха…

– Ну, что? Расстреляем? – подоспел Крутий с предложением.

– А ты как думаешь?

– Думаю, других предложений не будет.

– Не хотел шуметь этим утром, но похоже не получиться.

– Раз эти суки решили разбудить нас взрывом, разбудим их пулемётным огнём.

– А если он радиоуправляемый?

– А почему бы и нет? Я уже слышал о паре случаев…

Крутий был чрезмерно прозорлив и скор на ответы, что насторожило Егора: не пьян ли он?

– …Поговаривают, что невозможно обезвредить. И обнаружить тоже. Фугас-невидимка.

– Ты слишком осведомлённый для командира группы прикрытия. Может, в сапёры переведёшься, раз такой умный?

– Зачем? И какая разница – я всё равно здесь с вами?

– И то верно! Давай громозди своего стрелка и прожарь во-о-он тот куст… Нет, давай оба куста. Возможно, за ним откроется бугорок – и его тоже. И постарайся, чтобы не было сопутствующего ущерба… Ты, кстати не знаешь, дом за забором жилой или нет?

– Не знаю. Хочешь постучу по крыше из ПК?

– Очень остроумно, Юр!

– Да ладно ты, я пошутил!

Выпустив коробку стальных пуль из пулемёта, чей ствол двигался так, будто стрелок палкой ворошил пчелиный улей, Бис помялся и решил – этого недостаточно и лично выпустил ещё одну. Слушать со стороны этот жуткий грохот длинных очередей, эхом разносившийся по округе, было невыносимо. А ещё он не был уверен, что Фёдоров указал точное место, а он, соответственно – пулемётчику.