– Лучше вам не помещать нас в одно звено, сэр, – ответила она. – Потому что я не буду защищать его в бою. Лучше уж нам разойтись… тем или иным путем.

– Почему? Что он вам сделал?

– Он килрати, – резко ответила она. – Этого достаточно. И вы ничего не сможете сделать с моим образом мыслей.

– Я… понимаю. – Блейр изучал ее лицо. Было не очень хорошей идеей позволять чему-нибудь вроде этого медленно вскипать внутри крыла, но он не хотел скандала. По крайней мере, пока. – Я попытаюсь держать вас двоих порознь, лейтенант, но я ожидаю, что вы будете вести себя как офицер Конфедерации, а не как избалованный ребенок. Понимаете меня?

– Я не просила особых одолжений, сэр, – сказала она, пожимая плечами. – Просто думала, что вам стоит знать, как обстоит дело.

– Пока что вы знаете, где находитесь, лейтенант, – мягко сказал он. – Если мне придется выбирать между вами двоими, я каждый раз буду выбирать Хоббса. Я готов доверить ему свою жизнь.

Она подарила ему ледяную улыбку.

– Это будет вашей ошибкой, полковник.

Этим вечером в кают-компании было куда тише, чем в день вечеринки, и народу было значительно меньше. Блейр только что закончил работу с очередной порцией рапортов и запросов. Он решил, что пара стаканов выпивки и несколько минут уединения, может быть, наблюдая за звездами в иллюминатор, помогут ему справиться с чувством заточения и тесноты, которое все чаще и чаще терзало его. Когда он быстро входил в дверь, он надеялся на одиночество. Он хотел забыть, хотя бы на несколько минут, что ему нужно было что-то делать с «Виктори», летчиками… и вообще на войне.

Но желание остаться одному покинуло его, когда он увидел Рейчел Кориолис за столиком неподалеку от бара; она смотрела голокассету, изображавшую чертежи истребителя, который Блейр не сумел узнать. Главные техник была одним из немногих людей на корабле, с которыми ему было уютно, и он был уверен, что она знает больше, чем та информация, которая предоставлялась ему в официальных записях: настоящие истории некоторых его пилотов и их биографии. После происшествия с Коброй Бакли неделю назад Блейр все еще пребывал в неведении о причинах поведения этой женщины и пока не смог найти никаких ответов.

Он остановился у бара и заказал стакан огненного вина из системы Тамайо, затем подошел к столу Рейчел. Она подняла глаза, когда он подошел, и поприветствовала его улыбкой.

– Здравствуйте, полковник, решили сходить в гости в нашу дыру? Присаживайтесь, если вы не против того, чтобы вас видели с одним из нас, техников.

– Спасибо, шеф, – ответил он. Блейр сел за стол напротив нее и бросил взгляд на голографические схемы. – Мне кажется, что я не узнаю эту модель.

– Один из новых «Экскалибуров», – сказала она, в ее голосе был налет возбуждения. – Правда, красавец? Тяжелый истребитель, у которого больше пушек и брони, чем у «Тандерболта», но ко всему этому у него повышена маневренность. И, по слухам, на них будут устанавливаться стелс-устройства, так что эти лапочки могут проникнуть за килратский защитный периметр и расстрелять шерстяных мешков в упор!

– Это уже не засекреченная информация? – с улыбкой спросил Блейр.

Она фыркнула, что совсем не подобало женщине.

– Посмотрите на жизнь реально, шкипер. Может быть, вы, летуны, и не знаете ничего до того, как это рассекречивается, но у техников есть информационная сеть, которая достает, черт возьми, почти везде. Мы знаем, что сходит со стапелей, еще до того, как об этом узнает верхушка… и обычно замечаем все огрехи проектирования до этого.

Блейр усмехнулся.

– Я надеюсь, что вы, техники, не обратите это против нас. Сомневаюсь, что мы бы долго протянули, если бы вы это сделали. Вам нравится ваша работа, не так ли, шеф?

Она отключила голограмму.

– Да. Мне всегда нравилось работать с машинами и компьютерами. Запчасть от двигателя либо работает, либо не работает. Никаких серых зон. Никаких двойных стандартов.

– Машины не лгут, – кивнув, сказал Блейр.

– Не так, как люди. И если даже с машиной что-то не так, вы всегда знаете, что случилось.

Блейр несколько минут ничего не говорил. Наконец, он посмотрел ей в глаза.

– У меня сейчас проблема с людьми, шеф. Может быть, вы поможете мне с этим?

– Мне за это не платят, – сказала она, – и мой бесплатный совет будет стоить всего, что вы на него захотите потратить. Но я попробую, если хотите.

– Лейтенант Бакли. Что вы можете мне о ней сказать? Говорите прямо, без официоза.

Она опустила глаза и посмотрела на стол.

– Я слышала о ее маленькой стычке с Хоббсом на прошлой неделе. Не могу сказать, правда, что кто-то был удивлен. Она никогда особо не скрывала своих чувств по отношению к килрати.

– Я хочу знать только одно – почему? Я был в Военно-Космических силах более чем пятнадцать лет; шеф, я бывал в самых разных экипажах, служил с самыми разными людьми, у которых были разные «пунктики». Но я еще никогда не встречал никого, кто бы так однозначно думал о килрати. Я имею в виду, что у Маньяка есть хорошая причина, чтобы обидеться на Хоббса… но вот в случае с Коброй это слепая ненависть. Она даже не хочет дать ему шанса.

– Да. Слушайте, я не знаю всей истории, так что не принимайте это за совсем чистую монету. – Техник наклонилась над столом и заговорила тише. – Сразу после того, как она пришла на этот корабль, мой приятель со старого «Гермеса» рассказал мне о ней. Она служила там год до перевода сюда… ее первое назначение.

– Я удивился этой записи в личном деле, – заметил Блейр. – Она кажется старше возраста новичка. Я бы дал ей лет тридцать…

– Это почти верно, – сказала Рейчел. – Она поздно начала. Мой друг рассказал мне, что история Кобры состоит в том, что до этого она десять лет была рабом килрати – до того, как космопехотинцы спасли ее из трудового лагеря. Она провела немного времени на перевоспитании, затем пошла на службу. Она стала великолепным пилотом и просто прорвалась сквозь все с помощью этой целеустремленности. Иногда я думаю, что единственное, что поддерживает жизнь Кобры, – ненависть к килрати. И я не могу ее за это винить.

Блейр медленно наклонил голову.

– Может быть, и я тоже не могу, – проговорил он. – Я даже не могу представить себе, что такое вырасти рабом килрати. Возможно, ее забрали ребенком и вырастили, заставляя думать о собственной расе как о животных…

– Так что ничего удивительного в том, что она терпеть не может Хоббса, – закончила Рейчел. – Мы с вами знаем, что он на нашей стороне, но для нее он представляет все то, что она ненавидела и боялась всю жизнь. – Рейчел отпила немного из стакана. – Так что будьте снисходительны к ней, полковник. Если вы действительно хотите решить эту проблему, вот что.

– Я так и делаю, – тихо сказал Блейр. – Но всему есть предел, вы знаете это. Я сочувствую ей, но иногда на службе не удается сделать таким образом, чтобы все оказались на своих местах.

– Вот почему я предпочитаю работать с машинами, – сказала она. – Рано или поздно, люди начинают все портить.

– Может быть, вы слишком жестко относитесь к людям, – ответил он. – Некоторые из нас – нормальные люди, если познакомиться с нами поближе.

Рейчел оглядела его сверху вниз, улыбаясь.

– Им тоже нужно проходить осмотры, как и всему остальному. – Она встала, забрала голокассету, затем засунула ее в карман своей мешковатой формы. – В определенные часы я, конечно, провожу подобный контроль качества.

Блейр ответил на ее улыбку; она определенно ему нравилась.

– Вы где-нибудь вывешиваете расписание, шеф?

– Только для нескольких избранных, полковник, – ответила она. – Для тех, у кого самые лучшие схемы.

Дежурное помещение, носитель «Виктори», система Тамайо.

– Надеюсь, вы не ожидаете чего-нибудь захватывающего, Блейр. Скорее всего, это обычный небоевой вылет. По крайней мере, мы на это надеемся.