– Так, где-то тут много некротической энергии! – проговорила Бени, присвистнув.

– Тихо! – зашипел я на неё, – Сиди молча! Воздержись от своих песенок, шуточек и прочей ерунды! Бени, господи, не запори всё дело!

– Молчу, молчу, какой ты у меня сердитый… – кокетливо прошептала она.

Я поднимался по ступенькам, качая головой, надеясь, что до «певицы», лежащей в сумке, дошло, насколько важно вести себя предельно тихо и незаметно! Маленькое царство мертвых начиналось за тяжелой деревянной дверью. Внутри ничего не менялось годами: стены, покрашенные масляной краской, побеленные потолки и пол, выложенный кафельной плиткой с незатейливым рисунком. На потолке тихо гудели люминесцентные лампы, освещавшие коридор. За стойкой находился дежурный, который занимался чёрт знает чем – я понятия не имел для чего он тут сидит, не карточки же пациентам выдает, в самом деле! Сотрудник морга оторвался от созерцания каких-то бумажек, вопросительно посмотрев на нежданного живого гостя, собирающегося нарушить покой царства мёртвых – это был мужчина лет пятидесяти, на котором идеально сидела белая униформа.

– Патологоанатом у себя? – поинтересовался я.

– Да нет, какое, он уж дома давно, – удивлённо ответил тот, глядя на меня как на чудака, – двенадцатый час скоро… только я, да санитары. А вам он зачем, патологоанатом-то?

– Мы насчёт практики договаривались, – я оседлал «врального» коня и поскакал, решив прикинуться студентом медакадемии, – странно, что его нет. Может, опаздывает… может вообще забыл! Блин, что же делать?! Может, вы меня пропустите?

– Да пожалуйста. Рад помочь будущему светилу науки! – дежурный улыбнулся и снов уставился в свои бумаги.

– Спасибо! А куда у вас тут самых свежих привозят?

– Так все здесь, на первом этаже, на втором у нас начальство сидит. Пройдите по коридору, потом направо, потом до поворота. Там увидите приемщика. До конца можно не ходить – там подъезд сделан для труповозки нашей, – пояснил дежурный, показав рукой, куда пройти и где повернуть.

Я поблагодарил его и отправился искать приемщика. Видимо, это и есть санитар, с которым придется договариваться о проходе в хранилище. Вряд ли он туда пустит постороннего – это же морг, это же нельзя! А если и можно, то за деньги и никак иначе. Я примерно догадывался, как будут развиваться события, поэтому взял с собой некоторую сумму звонкой монетой, вернее хрустящей бумагой.

Как и говорил дежурный, приемщик сидел на своем месте, «зависая» в телефоне. Оторвавшись от экрана, он спросил:

– По поводу?

– Мне нужно работу сделать, для практики… – начал было я, снова пытаясь закосить под студента-медика.

– Патологоанатом разрешил? Меня не предупреждали, – приемщик покачал головой, – бумага какая есть? Чего-то поздно вы удумали…

– Да нет, все на честном слове, может, он опаздывает, – проговорил я, изображая недовольство, как актёр больших и малых театров.

– Ладно, сейчас я Олегыча наберу, надеюсь, он меня не прибьёт за то, что так поздно!

Едва заметно улыбнувшись, приемщик полез в телефонную книгу. И подобное развитие событий меня совсем не устраивало – вот чего сейчас точно не надо делать, так это звонить патологоанатому, который «опаздывает».

– Слушай, а давай не будем никуда звонить? – предложил я, достав кошелек. Вынув три тысячи российских рублей, я спросил: – Это тебе, и ты меня не видел, а я спокойно занимаюсь практикой…

– Еще парочку, пожалуйста, – проговорил санитар, ухмыльнувшись.

– Держи!

Я достал двухтысячную бумажку и отдал «пятерик» продажному стражу мёртвых. Тот искоса посмотрел на меня, улыбнувшись одним уголком рта:

– С этого и надо было начинать!

– Окей, буду иметь в виду, – я кивнул.

– Смазка-то есть? Могу продать, если что! – предложил приемщик.

– Какая смазка? – я не понял, о чём речь.

– Видишь ли, мой уважаемый практикант, – санитар-приемщик саркастически улыбнулся, – мёртвые женщины не возбуждаются, и у них там, – он показал пальцем ниже пояса, – сухо, как в Сахаре! Андестенд?

– А, да, да, понял… – проговорил я, догадавшись, за кого он меня принял… дожил, блин! – У меня всё с собой, – я показал на сумку, которую сжимал в руке.

– Ну ладно, иди развлекайся. И это, там из свеженьких недавно привезли Смирнову. Тридцать один годик девочке, красивая, ух! – приемщик улыбнулся, сжав руку в кулак, и мечтательно посмотрел на железную дверь. – Она третья слева, как войдёшь.

– Угу, понял. Мерси.

Я кивнул, избегая насмешливого взгляда приемщика, словно действительно был из «осквернителей», которого внезапно уличили в преступной страсти к останкам человеческим. Да, подыграл. А что ещё оставалось делать? Пусть уж лучше думает… то, что думает.

Войдя в хранилище, я оказался в царстве полумрака, хоть и включил свет первым делом – некоторые лампы почему-то не работали. Кругом царила тишина. Казалось, если с моего лба на пол упадет капелька пота, звук шлепка о кафельную плитку на полу будет прекрасно слышен. В дальнем углу стояли носилки, или кушетки, или как они там правильно называются, которые с колесиками для перевозки больных. Посередине хранилища стоял большой белый стол – вероятно, именно на нём патологоанатом «разделывал» пациентов. В другом углу, напротив того, в котором стояли каталки, был проход в следующую секцию хранилища, правда, какой смысл идти туда? Ну, по-крайней мере, сначала познакомимся с той самой дамочкой – молодой, красивой и дышащей свежестью, если верить приемщику.

– Давай уже найдём эту… как он сказал – Смирнову? Мне, кстати, тоже тридцать один годик, – проговорила Бени. – Алекс, достань меня, наконец!

– Сейчас, сейчас, не торопи события!

Поставив сумку на стол, я расстегнул молнию и достал Бени. Теперь следовало найти Смирнову. Пора убедиться в том, хороша ли она на самом деле, или у приемщика очень специфический вкус. Правда, внешность её не имела совершенно никакого значения…

Холодильники были размещены в три ряда. Я открыл третий слева, находящийся посередине, и почувствовал, как по спине побежали мурашки, а тестикулы стали чуточку меньше. Да, мне предстояло увидеть самый настоящий труп, будь он трижды неладен, и это, признаться, меня очень беспокоило, несмотря на мелодичную песенку, которую Бени мурлыкала себе под нос. Кажется, она чувствовала себя в своей тарелке, в отличие от твоего покорного слуги, мой дорогой читатель.

Я взялся руками за кушетку и с усилием потянул на себя. Из темноты холодильника показались ножки, тело и голова симпатичной девицы, одетой в подобие мини-юбки и… кажется, Коко Шанель называла такой наряд «маленькое черное платьице», я не большой знаток до женского гардероба. На правой руке и правой ноге дамы белели прицепленные бирки, готовые рассказать о ней все, что следовало знать тому, кто откроет холодильник по долгу службы, а не развлечения ради: Смирнову звали Еленой Сергеевной, привезли ее из реанимации, и умерла она от передоза веществом, вызывающим жгучий интерес у сотрудников ГНК. Упоминать это название я, конечно, не буду, потому как фиг его знает, насколько это вообще законно! Судя по одежде и причине смерти, Леночка пожаловала в больницу прямо из клуба. А, может быть, с дружеской вечеринки или из сауны, куда ей пришлось ехать с подружками, чтобы развеселить компанию скучающих мужиков. Светлые прямые волосы, остекленевшие серые глаза, слегка вздернутый нос и сочные посиневшие губы умеренной полноты – Смирнова действительно выглядела неплохо даже после смерти. Помимо привлекательной внешности, Леночка могла похвастаться стройной фигурой и внушительным бюстом. Не меньше «тройки», определенно. Пришлось осмотреть все детали её тела под одеждой… да, пришлось! Вдруг за свою жизнь Елена прекрасная успела обзавестись какими-нибудь шрамами и другими косметическими дефектами, о которых следовало бы знать до начала шоу! К счастью, все было окей, за исключением маленькой татуировки в виде красного сердечка, украшавшего бедро правой ноги.