– Не обольщайся, тут есть парни и посимпатичнее тебя.

– Да? Например.

Нет тут таких парней. Харрис долбаный номер один.

– Элиас, – говорю я, зная, что его это разозлит.

И его это правда злит. Ого, он что, ревнует меня, или это просто примитивное соперничество альфа-самцов?

– Он тоже был в твоих фантазиях сегодня? – спрашивает Лиам хмуро.

– Ты не был в моих фантазиях! И он тем более.

– Тем более? Значит, я всё же для тебя привлекательнее Бейкера?

– Лиам, тебе почти тридцать, будь уже серьёзнее, – говорю я сердито, и он смеётся.

– Хорошо, маленькая зануда. Ну ты как? Устала?

– Смертельно, – отвечаю я. Это правда, я еле на ногах держусь. – Что это у тебя? Травка?

– Нет, просто сигарета, – отвечает он и закуривает. – Ты ведь не против?

– Нет. – Я заворожённо гляжу, как он выпускает дым. – А… травка у тебя есть? – спрашиваю, немного помявшись.

Вообще-то я не употребляю, мне просто любопытно.

– Есть. – Лиам улыбается, затем коротко смеётся и качает головой. – Но я тебе не дам.

– Почему? – возмущаюсь я.

– Зачем тебе это?

– Просто хочу попробовать. Вроде это расслабляет.

– Я знаю другой, более полезный и приятный способ расслабиться, можем попробовать его, – усмехается Лиам, явно намекая на секс, и я закатываю глаза.

– Всё понятно. Ладно, забудь. – Я отворачиваюсь от него, насупившись.

– Не обижайся, я ведь о тебе беспокоюсь. Ты весь вечер пила коктейли и ничего не ела. Тебе может стать плохо.

– Откуда ты знаешь, что я ничего не ела?

И я только сейчас понимаю, что он прав. Мой желудок тут же отзывается гулким урчанием, и я в смущении обхватываю живот.

Лиам смеётся.

– Вот видишь. Там есть довольно неплохие закуски, попробуй. Канапе с лососем и сливочным сыром мои любимые.

– Окей, попробую, – обещаю я, наблюдая, как загорается огонёк, когда он делает очередную затяжку. – А сигарету можно?

– Нельзя.

– Какого чёрта, Лиам? Мне уже есть двадцать один, не веди себя как папочка!

– Папочка? – Лиам удивлённо вскидывает брови, затем широко улыбается. – А мне нравится. Отныне зови меня так.

– Господи, боже мой!

– О да, так тоже можешь. – Он смеётся, наблюдая за моим недовольным лицом, и вдруг протягивает мне сигарету. – Держи, если так хочешь. Только сильно не затягивайся, хотя ты вряд ли сможешь.

Я киваю, осторожно беру её кончиками пальцев и делаю маленькую затяжку. Горло тут же заполняется едким неприятным дымом, и я начинаю кашлять.

– Фу, мерзость какая! – хриплю я, возвращая сигарету. Во рту появляется противный привкус. Ну и что в этом может быть приятного?

Харрис, смеясь, протягивает мне стакан.

– Выпей, это вода.

Я удивляюсь, что там не алкоголь, но ничего не говорю. Делаю пару глотков и становится немного легче.

– Спасибо.

– И часто ты любишь брать в рот всякую дрянь?

– Уж точно не так часто, как ты!

Лиам фыркает от смеха.

– Один-один, крошка, – говорит он и тушит сигарету в пепельнице, после чего допивает воду.

– Серьёзно, зачем тебе вся эта гадость?

Он пожимает плечами.

– Баловство, привычка, способ расслабиться, получить вдохновение.

– Есть много других способов расслабиться и получить вдохновение.

Я тут же жалею, что это сказала, думая, что Лиам опять начнёт шутить про секс. Его глаза вспыхивают, но говорит он совсем другое.

– Согласен, но эти способы меня пока вполне устраивают. А ты хоть была раньше на вечеринках?

– Да, в универе пару раз.

– Пару раз? А что ты делала в выходные? Как развлекалась?

Он выглядит удивлённым, даже ошеломлённым. Конечно, для него тусовки это обычное дело, для меня – ад сущий.

– Я жила с сестрой в Чикаго, когда училась. У меня не было компании, и все свои выходные я подрабатывала бариста в кофейне рядом с универом. Либо ездила к маме. Мы готовили вкусности, смотрели старые фильмы. Если мамы не было дома, я рисовала и… Хм.

Я замолкаю, внезапно стушевавшись. Зачем я это рассказываю? Ему такое явно неинтересно. Я не собиралась откровенничать перед Лиамом, но воспоминания о доме развязали мне язык. В груди поднимается тепло вперемешку с тоской. Я соскучилась по маме, Чипсу и Пим и с удовольствием бы их всех зацеловала сейчас.

– Значит, ты семейная девочка, – подытоживает Лиам, и я сержусь на себя за то, что поделилась с ним личным.

– И что в этом плохого? Хотя о чём это я, тебе меня не понять.

– Тише, тише, крошка. – Лиам улыбается, подхватывает прядь моих волос и щекочет мне нос.

Я чихаю, и мы оба смеёмся.

– Я не сказал, что это плохо. Наоборот, мило.

– И скучно.

– Нет. Мило. Значит, ты ещё и рисуешь?

– Да. Я была трудным ребёнком, куда родители меня только не отдавали. – Я вновь с головой опускаюсь в воспоминания, ничего не могу с собой поделать. – Отец записал меня на карате, чтобы я могла за себя постоять, потом мама отдала меня в художественную школу. Поначалу карате мне нравилось больше, если честно. А вообще, я хотела быть как отец, когда вырасту. Заниматься музыкой, играть на гитаре, выступать и путешествовать, но, к сожалению, его талант совершенно мне не передался. Ты ведь слышал сегодня моё пение на кухне. – Я закатываю глаза, и Лиам смеётся.

– Ну, на самом деле всё было не так уж и плохо.

– Да знаю я, что нет у меня голоса, – усмехаюсь я и пожимаю плечами. – Не судьба. Зато отец научил меня играть на гитаре и немного на барабанах. Я успокоилась, отбросила мечты о большой сцене и с головой ушла в живопись и фотографию.

– Твоего отца зовут Дэвид Рид?

– Ага, точно.

– Однажды я видел его на разогреве у Aerosmith17. Он у тебя реально крутой мужик.

– Правда?

Внутри меня всё расцветает. Я не видела собственного отца уже полгода, так как он вечно в разъездах и редко бывает в Чикаго, хотя живёт там. Я по нему скучаю и, услышав, как Лиам называет его крутым, испытываю невероятную гордость.

– Правда, он умеет раскачать толпу. А как Элис поживает?

– У неё всё хорошо, спасибо, что спросил. Кэтрин часто заходит к нам в гости, они с мамой практически неразлучны.

– Круто. Рад, что у ма хотя бы друзья есть.

В его глазах что-то мелькает. То ли злость, то ли грусть. И что значит «хотя бы»?

– Она просила меня передать привет, если я тебя увижу. Говорит, ты перестал выходить на связь.

– Мм. Ну, спасибо, что передала.

– Я знаю, у тебя всё сложно с семьёй, но звони маме хоть иногда, она очень по тебе скучает, – говорю я с укором. Просто вспомнила печальное лицо Кэтрин неделю назад, когда уезжала.

Лиам поворачивается ко мне всем корпусом и его глаза вспыхивают. Я начинаю жалеть, что вообще подняла эту тему.

– Прости, лезу не в своё дело, – говорю я тихо, опуская голову. – Но Кэтрин в последнее время была такая подавленная. Мне кажется, у них с Питером что-то не ладится.

– Да у них всю жизнь что-то не ладится! – рявкает Лиам, и я вздрагиваю. – Чёрт, ладно. Позвоню ей завтра.

– Хорошо.

Несмотря на напряжение, повисшее в воздухе, я всё же чувствую слабое облегчение в груди. Мы стоим в тишине несколько минут. Просто смотрим на ночной город под шум вечеринки и молчим. Мне не особо уютно, но сдвинуться с места я почему-то не могу, а говорить больше не хочется.

– Почему твои родители развелись? – вдруг спрашивает Лиам, и я вскидываю голову, не ожидав этого резкого вопроса.

– Не знаю. – Я пожимаю плечами и отворачиваюсь от него.

– В смысле, не знаешь?

– Мне было четыре, когда это случилось. Сейчас они говорят, что у них были разные взгляды на жизнь. Но я думаю, что оба врут.

– Почему?

– Чувствую так. Столько лет прошло, а они до сих пор одни. Мама никого больше не встретила себе по душе, отец тоже. Вряд ли дело было лишь во взглядах. Я уверена, было что-то ещё, но они нам не говорят.

– Ты бы хотела, чтобы они сошлись?