– Он ведь один из нас.

– Непризванный. Неправильный. – Азариас будто плевался. С его тонких изящных уст эти слова стекали, словно змеиный яд.

– Азариас, прошу… – Минцзэ нахмурилась, тяжело вздохнув. Она выставила перед ним руку, призывая закончить этот разговор. – Не начинай.

– Мне не понятно, по какой причине ты заступаешься за него.

Климин не спешила вступать в диалог и только молча слушала.

Азариас продолжил:

– Он единой крови с умбрами. Его они не трогают. Малуум – не нашего рода создание. Ты и сама знаешь, на что он способен. Сама видела, что он вытворил. Это идёт в расход с моральными устоями на территории двух Обителей.

Дева Солнце не на шутку разозлилась. Её и без того яркая аура стала и вовсе ослепительной, мерцая и дрожа, будто в такт её быстро бьющемуся сердцу.

Она строго отрезала, чуть повысив голос:

– Не тебе вершить над ним суды! Будь мудрее и выше. Отринь дерзость и усмири свой нрав, иначе падёшь так низко, что потом не подняться.

Минцзэ старалась сохранить самообладание, но это давалось ей с трудом. Из раза в раз она была вынуждена выслушивать скверную молву о её дорогом друге. Казалось, это не прекратится никогда.

– Баиюл его признал. Он его благословил, как каждого из нас когда-то. И раз на то была его воля, то мы оспаривать её права не имеем.

Климин взглянула на супруга:

– Прислушайся к Минцзэ, мой господин, прошу. Её слова, хоть и не нравятся тебе, но всё же несут истину и смысл.

Не будь рядом мудрой супруги, Господин Вечность и вовсе не прекратил бы спор. К ней одной он прислушивался всегда и безоговорочно. А с Минцзэ они любили спорить до предела, доводя друг друга до белого каления. Он не терпел, когда его мнение и взгляды ставили под сомнения. Азариас привык к тому, что его окружение заглядывает ему в рот и не смеет перечить. А Минцзэ в свою очередь была упрямой и защищала то, что дорого её сердцу, любой ценой. Климин знала, что в её жизни Малуум – ненавистный многими – играл далеко не последнюю роль, и потому его оскорбления Дева Солнце принимала на свой счёт. Поэтому слова Азариаса не просто выводили из себя, но и ранили её.

– Сегодня праздник. Важный день. Разлад в отношениях нерукотворных лишь рассмешит смертных, что прибудут взглянуть на нас. – Госпожа Мудрость смотрела то на мужа, то на Минцзэ.

Азариас всем своим видом показывал обиду и негодование, но, поборов присущую ему тягу к спорам и конфликтам, всё же выдохнул. Сложив руки на груди, он всё равно оставался при своём мнении, не желая более выслушивать обратное.

Минцзэ взглянула на него: густые чёрные волосы с серебристо-белыми концами едва касались широких ровных плеч и спадали вниз аккуратными волнами, а убранные со лба локоны были аккуратно собраны на затылке гребнем в виде полумесяца. Дорогой, сделанный на заказ аксессуар, который она подарила ему много лет назад.

Заметив украшение, что Азариас не забросил в ящик, а с гордостью носил, её сердце оттаяло. Вечно между ними случались подобные перепалки, но ещё никогда они не забывали, кем являлись друг другу. Это были не просто отношения внутри Элементального Альянса, а крепкая, проверенная временем дружба.

– Даже бессмертные порой забываются и поддаются капризам, словно дети, – сказала она, продолжая смотреть на Господина Вечность. – Климин права, как и всегда: сегодня священное торжество, и не пристало нам с тобой грызться, словно собаки. Не каждый день выпадает возможность вот так сидеть друг напротив друга и болтать. И очернять дружеские беседы обидами – просто преступление.

Азариас посмотрел на Минцзэ, и его губы, поджатые до этого момента от злости, вдруг вытянулись в улыбке. Он кивнул, не проронив ни слова. Этого было достаточно. Признать свою неправоту он никогда бы не решился, слишком переживая за собственную гордость, но пойти навстречу и уладить конфликт всё же постарался, и это дорогого стоило.

В дверь вновь постучали. Ева вошла и оповестила о том, что покои гостей готовы. И супруги решили удалиться, чтобы отдохнуть после долгого пути. Это была ещё и отличная возможность закрыть тему и уйти от тяжёлого разговора, отвлечься.

Минцзэ проводила их в покои, оставив одних, а сама решила снова окинуть взглядом дворец: для неё было очень важно подготовиться идеально. Выйдя из гостевого зала, она быстрым шагом направилась по просторным коридорам, минуя пробегающих мимо слуг.

Сегодня праздновать приглашали всех людей при дворе и знатные семьи, живущие как в самом Рэниуме, так и в близлежащих к нему провинциях. День рождения Всеотца был всеобщим торжеством, одним из самых важных ежегодных событий. Начинаясь в Сияющем Дворце, сквозь распахнутые двери и окна праздник выпархивал наружу, на улицы города, и доходил до соседней Обители – там тоже сегодня праздновали, но многие всё же приезжали в Обитель Веры, потому что в это время года стояли холода, тогда как в Рэниуме солнце не давало замёрзнуть никому даже зимой.

За подготовку города всегда отвечал народ, и Минцзэ никогда не вмешивалась в этот процесс. Она лишь с упованием смотрела на то, как смертные старательно украшали дома бумажными фонариками в виде солнц и золотистыми гирляндами, готовили тут и там угощения. Многие хозяева постоялых дворов надеялись, что Всеотец заглянет к ним и отведает вкуснейший ужин. Они верили, что его появление на пороге их заведения принесёт богатство и удачу на целый год вперёд, и каждый ждал Баиюла – своего самого дорогого и желанного гостя.

В Сияющем Дворце тоже было много украшений и, несмотря на зиму, стоял весенний аромат – заслуга многочисленных цветов, что выращивали в оранжерее прямо на крыше дворца.

В конце коридора показалась знакомая фигура. То была Целандайн, бегущая навстречу Минцзэ. Она выглядела весьма взволнованно, из-за чего сразу стало ясно, что что-то произошло. Её взъерошенные длинные волосы выбились из причёски. Нерукотворная неслась по коридору, придерживая подол нарядного кафтана тёмно-синего, почти чёрного цвета. Слуги, что проходили мимо, с беспокойством оборачивались, глядя ей вслед, а некоторые даже попытались выяснить, что так напугало бессмертную.

Послышались вопросы: госпожа, вам плохо?

Но та игнорировала их, казалось, видя спасение в одной лишь Деве Солнце.

– Его нет! Минцзэ, он исчез! – затараторила Целандайн, подбежав к ней.

– Кого? – удивлённо спросила та.

Госпожа Небо смотрела на неё широко распахнутыми глазами, полными волнения. Её красивое лицо отражало неподдельный ужас. Взяв Минцзэ за руки, Целандайн ответила, едва сдерживая слёзы:

– Моего скакуна! Мне сообщили, что в конюшне лишь Аврелий. Конюхи не знают, кто увёл Агриппу!

Аврелий являлся тень-конём Минцзэ, а Агриппа принадлежал Целандайн. Госпожа Небо очень любила его, и потому теперь была вне себя от переживаний.

– Наверняка кто-то проник в конюшню и украл его. Одним Высшим Силам известно, что с ним сотворят!

В словах Целандайн был смысл. Тени-кони принадлежали лишь бессмертным, и было их всего семь, а это значило, что желающих владеть хотя бы одним таким скакуном было огромное множество. За его продажу некто мог выручить столько денег, что хватило бы даже его правнукам. Однако вставал резонный вопрос: кто осмелится своровать такого драгоценного коня из конюшни Сияющего Дворца? И куда смотрели конюхи?

– А что, если его увели на земли Иной Империи?

Целандайн роняла слёзы, произнося эти тревожные слова вслух.

– Ведь тогда нам его никогда не сыскать!

Минцзэ с нежностью прикоснулась к бледным щекам Госпожи Небо, утирая её горькие слёзы горячими руками. Лицо солнечной нерукотворной оставалось спокойным и непоколебимым. Она привычно сохраняла бесстрастность, стараясь заразить этим и саму Целандайн, но та, будучи излишне эмоциональной особой, слушала лишь своё трепещущее сердце, а не Минцзэ.

– Мы обязательно найдём Агриппу. Я тебе обещаю. Я сейчас же отправлю на его поиски солдат. Мы выясним, кто стоит за эти преступлением, и накажем его.