– Она самая. Держи, – передал я ему сетчатую сумку, купленную в той же бакалее, с «подарками». – Леденцы тебе, табак мужикам отдашь, а заварку – ну тут уж сами разберетесь.

– Вот за это спасибо огромное, – расплылись губы Сашки до ушей, и он тут же цапнул авоську.

Достав один петушок на палочке, тут же засунул его в рот и, причмокивая, расплылся в блаженной улыбке. Мне было приятно видеть его таким. Не озлобленно-настороженным, а обычным ребенком, который любит сладкое. Дав ему пару минут понаслаждаться угощением, перешел к расспросу.

– Как к тебе-то отнеслись, что ты ко мне за помощью пошел?

– Да кто как, – пожал плечами Сашка. – Обычно головой лишь качали, мол я какую-то глупость совершил, но глупость полезную. Но есть и такие, для которых губернатор ничем не отличается от других дворян. Вот они – ругали.

– Назовешь мне их имена? – тут же уцепился я. И тут же пояснил насторожившемуся Сашке свой интерес. – А то ведь из-за них не только губернатора, но и других хороших дворян поубивают и останутся среди них только те, кому на рабочих плевать. Тогда до большой крови недалеко. А большая кровь – она такая, правых иль виноватых не разбирает. Все под одну гребенку идут. И твоего брата может кто случайно тогда пристрелить. Или под взрыв попадет, не дай боже.

Сашка с серьезным лицом кивнул и тут же, загибая пальцы, назвал мне шесть имен, которым не понравилось, что бомбистов схватили.

– Ну, бывай, – встал я со скамейки. – Передашь Акинфею с Василием и Сергеем, чтобы вечером ко мне зашли? Разговор до них есть.

– Хорошо. До свидания, Григорий Мстиславович.

Вернувшись в дом, я тут же, пока не забыл, записал названные Сашкой имена, сделав пометку уточнить на их счет уже у мужиков, когда те придут.

Сашка не подвел, и к девяти вечера в коридор уже постучали. Пришли все трое, отчего в моей комнате, куда я их проводил, стало резко мало места. Поздоровавшись, я уже хотел начать спрашивать о названных подростком людях, когда Акинфей упал передо мной на колени.

– Ваше благородие, вы помощь обещали, – я тут же закрыл рот и поощрительно кивнул. – Есть у обчества до вас одна просьба!

– Так, давай по порядку, – когда Акинфей по моей просьбе поднялся с колен и изложил, что у них случилось, начал я. – Значит, ваш Серафим Кузьмич, приглядывающий за порядком в работном доме, пока вы на фабриках, слег от боли в сердце, так? И не может встать, парализованный?

– Да, – как болванчик кивнул Акинфей.

– А медик, который на заводе лечит, отказал в помощи, потому что Серафим Кузьмич там не работает?

– Да. А тот, что согласился нам помочь, лишь руками разводил и приговаривал: лекарств дорогих у нас нет, от того простой человек если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет, – с обидой в голосе процедил Акинфей и повторил свою просьбу. – Ему бы к магу на прием. А вы сами вчерась о помощи упоминали.

– И я от своих слов не отказываюсь, – согласился я и задумался, что могу сделать.

Старика я помнил и зла на него, что он меня прогнал в последнюю нашу встречу, не держал. Но к кому я могу обратиться за помощью? На ум приходил только Догомыш. Вот уж кто точно не откажется помочь простому рабочему, но тут другая проблема. У него и других страждущих вереница за дверью стоит. В прошлый раз он пошел мне на встречу неохотно, только потому, что я из жандармерии и пришел по рекомендации от его однокашника. Сейчас может и в позу встать. Да и вид он тогда имел самый замученный, как бы уже он сам не слег от своего усердия. Но других кандидатур на ум не приходило, придется идти к нему. На крайний случай – обратиться к врачам, практикующим частную практику. Только нужно узнать их расценки. Вот эти мысли я и изложил мужикам.

– Сергей пусть по частникам пробежится, – начал я давать указания. – Цены узнает, кто в принципе согласен из них за плату к рабочему прийти. Василий сходит к Владимиру Ивановичу, который его недуг излечил. Он его знает, сможет пробиться и хотя бы спросить. Если что, скажи, что и оплатить за срочность готовы, – посмотрел я на детину.

– Сделаю все, – комкая в руках кепку, кивнул Василий.

– А мне что делать? – спросил Акинфей, когда я закончил раздавать указания и задумался, можно ли еще что-то сделать.

– А на тебе будет общее руководство, – решил я. – Следишь, как уход устроили за Серафимом Кузьмичом, когда тебе Сергей с Василием с ответами придут или сам или через того же Сашку мне весточку передашь. Я же не всегда дома, по службе много мотаться приходится.

Когда с этим разобрались, я перешел к именам, что мне Сашка назвал. Уточнил полное имя каждого, чем занимаются, какие взгляды высказывали. Пусть и с неохотой, но мужики рассказали о шестерке недовольных задержанием бомбистов. После этого покинули меня, дав слово, что завтра все узнают и все мне расскажут.

Когда ложился спать, думал, что долго не смогу заснуть. День был уж очень богат на впечатления. Однако «помогла» погода. Через полчаса после ухода мужиков по крыше застучали капли дождя, под чей мерный стук мое сознание успокоилось, и я как в омут провалился в сон.

На лекцию по филерскому делу я добирался на извозчике, хотя изначально планировал встать пораньше и прогуляться. Увы, начавшийся поздно вечером дождь под утро не закончился и продолжал моросить. Зонта или плаща у меня не было и, чтобы не промокнуть, пришлось тратиться на частника. Улицы города из-за дождя не сильно опустели. Люди все также спешили по своим делам, чертыхаясь, если наступали в лужи или кого-то окатывали водой проезжающие мимо автомобили.

Добрался я в итоге одним из первых и стал ждать преподавателя, облокотившись спиной на стену коридора. Вскоре подтянулись и остальные. Когда почти вся группа собралась в коридор зашел подпоручик Озерский и, увидев меня, расплылся в улыбке и на весь коридор заголосил:

– Здравствуйте, Григорий Мстиславович. Я тут случайно узнал, что вам досрочно восстановили звание. Поздравляю корнетом! Все же наше руководство по достоинству оценило ваше мужество, что безмерно радует.

– Какое мужество? – недовольно вскинулся Селиверстов. – Григорий действовал в высшей степени необдуманно, и мы все вчера разбирали его действия. Вы сами в том числе высказывались, как ему должно было поступить!

– Вы, Аркадий Сергеевич, человек гражданский и в бою не бывали, – примирительно начал Озерский. – А там всегда действуешь по ситуации. После конечно обязательно идет разбор допущенных ошибок, чтобы их потом не повторять, что мы и сделали. Но осуждать Григория я вчера и не думал. Сам не знаю, как бы поступил на его месте. Это в классе, в тепле и безопасности легко о таком говорить.

– Соглашусь с Анатолием, – со своим непередаваемым акцентом сказал Ибрагим. – Перед боем голова по-другому работает, не каждый может сообразить. Мы можем просто не знать, в каких условиях тогда был Григорий. Даже после того, что он рассказал, он мог сам забыть какие-то мелочи, что повлияли на его решение.

– Но терять разум не стоит никогда, – прогудел в поддержку профессора Лебедев.

– А он его и не терял, – отмахнулся Озерский, который уже подошел ко мне и протянул руку. – Еще раз поздравляю!

– Благодарю, – ответил я на рукопожатие.

– И все равно, я считаю, что вы, Григорий, поступили необдуманно, – смотря мне в глаза, заявил Селиверстов.

– Поживем и увидим, как вы поступите в схожей ситуации. Может, растеряетесь, а может и вовсе… – хмыкнул я со скрытой издевкой.

– Вы считаете меня трусом? – завелся профессор.

От дальнейшего накала внезапно вспыхнувшего спора, нас уберегло появление Савелия Лукича.

– Господа! И дамы, – чинно раскланялся он с Кузнецовой и Ласточкиной. – Прошу вас не устраивать свар. Мы все на службе у Его Величества императора и нашего отечества и негоже еще и между собой собачиться. Нам и без внутренних ссор врагов хватит. Прошу в класс.

Селиверстов неприязненно покосился на меня и первым прошел вслед за преподавателем. Дальше и остальные потянулись. Я пропустил перед собой наших девушек и вместе с Озерским и Мирзояновым зашел следом.