Она лишь хотела спокойствия, хотела вновь видеть чье-то безразличное лицо рядом. И так жаль; так жаль, что ей просто суждено быть загрызаной собаками. Эти твари убьют её, если не сегодня, так завтра. И Лина это знала. И Лина этого ждала.

Чистилище

С тех пор, как умерла Яся, Лина часто задумывалась о своем смысле. Вроде, всё было в порядке, стабильно, но Лине хотелось знать, для чего она существует в этом мире. Здесь все казалось далёким, глупым, здесь никогда не будет ничего хорошего. Так зачем это всё? Казалось, её жизнь лишена всякого смысла. Но чья жизнь вообще имеет смысл? Неужели все люди так наивно полагали, что их несчастная мечта стоит хоть чего-то? У жизни есть лишь ценность, но никак не смысл. Мы всего лишь часть природы, и наши жизни не отличаются от жизни обезьян. Есть ли у этой самой обезьяны смысл? Нет. Её жизнь ценна, потому что она оставит после себя потомство, но… были ли дети её смыслом? Мы живём, чтобы умереть и понять в последнюю секунду, что всё было зря. Только сказать об этом мы уже не сможем. И те же дети — это просто глупая часть бессмысленной жизни.

Те, кто видят смысл — слепы, но те, кто по-настоящему понимают, что живут напрасно, видят мир таким, каким он есть. И Лина хотела бы быть слепой. Она хотела б вновь жить мечтой и стремится к обретению своего смысла. Наивно полагать, что всё когда-нибудь изменится к лучшему, что в итоге судьба наладится и все станет "хорошо". Но Лина теперь понимает, что жизнь — это просто жизнь. Тут никогда не будет то, ради чего захочется остаться. Даже любовь.

Нет, тем более любовь.

Всё на самом деле настолько очевидно, что даже глупо. А эти бессмысленные страдания лишь утяжеляют и так бренное существование Лины в этом протухшем городе. Люди ничтожны, пока думают, что они величественные. Нужно признавать свою незначимость, нужно знать свое место, каким бы позорным оно ни было. Весь человеческий род живёт во тьме, но Лина увидела свет, который ослепил её. Дороги назад не было, время нельзя было отмотать обратно, а оно всё утекает в черную бездну, где пропали все её мечты.

Прошлого и будущего у нее не существовало, была лишь она сама, одинокая оболочка среди тысяч таких же. Время не лечило её раны от смерти дочери, она все также помнила её синее лицо, закрытые глаза. Время лишь создавало для вида на её ране повязку, которая бы сорвалась при первой же возможности, срывая корочку и обнажая свежую рану, из которой бы непременно хлынула кровь. Её раны не зарастут — Лина понимала это, и всей душой пыталась не обращать внимания, продолжать жить. Но только вновь и вновь она возвращается к одному; это был замкнутый круг, бесконечный цикл, тут не было ни конца, ни начала. Она варилась в этом котле, продолжая винить себя, жалеть обо всём на свете, желать забыть про всё и увидеть мир глазами обычного человека, но Лина никогда не поймет, какого это: быть нормальной, быть счастливой.

Лишняя в этом мире, мелкая псина, изгой среди людей, и только в своих мыслях она чувствовала себя собой — унылой, тоскливой и одинокой. На её лице навсегда замерла гримаса страха сумасхождения, а в душе отпечаталось что-то чернее черной краски. Лина не понимает, ради чего она живёт, ведь всю свою жизнь она знала наперед, знала и то, что останется одинокой навсегда. От этого прозрения невозможно избавиться, Лина уже никогда не сможет стать счастливой, зная, что на самом деле бывает. Она понимала, что собаки совсем рядом, они уже были слишком голодные, чтобы оставить её в покое.

Что с ней будет после смерти? Её волновало это только тогда, когда её сознание чуть рассеивалось, и она не чувствовала себя совсем ужасно. Но в остальное время она думала, что всё лучше, чем жить. Пусть она попадет в ад, пусть окажется, что после смерти черный экран или вообще ничего — она хотела лишь уйти из жизни. Хоть на минуту последней жизни понять, что смысл на самом деле был и пожалеть о том, что она его упустила. Но смысл жизни — это такой мировой обман, такие большие розовые очки, надетые на весь мир. А Лина всегда была не от мира сего.

Некоторые вещи можно делать без смысла, но только если они приносят тебе удовольствие. А жизнь Лине давно была в тягость. Так, зачем же ей терпеть всё это, если в итоге всё окажется зря? Пусть сейчас она умрет, пусть от старости через пятьдесят лет. Проживая десятилетия, она не приобретет ничего, кроме новых страданий. Лине просто хотелось облегчить себе жизнь на земле своей смертью. И ей абсолютно неважно, что её ждёт по тут сторону кладбища.

Всё же рядом был он, её муж, который по несчастью оказался на её пути, хотя сейчас, конечно, покинул её. И он не спасал её своим существованием, наоборот, ей становилось тошно, когда Лина осознавала, что она его жена. К Нисону она ничего не чувствовала, даже немного презирала, но он настойчиво продолжал думать об обратном до последнего.

В своей жизни она любила по настоящему только раз, и эта любовь умерла уже давно. Кто такой Нисон? Он не может облегчить её страдания, он не сможет понять её полностью, он лишь может выслушать, изредка качая головой, хмурясь и отводя взгляд. А если бы и полюбила его, то он бы наверняка умер или исчез, или бросил бы её — все что угодно, кроме совместного счастья. Она обречена скитаться в этом мире одинокой в бессмысленных поисках смысла и забвения, и каждый раз огорчаться в людях. Лина забыла, что такое счастье. Это слово казалось таким далёким, ненастоящим, недосягаемым. Она поняла всё, но стоили ей эти знания слишком дорого, ей придётся отдать жизнь.

Один раз утонув в бездне, выхода обратно не будет. А что Нисон? Почему он не видит печальных глаз?

Он всегда раньше спрашивал её: "Лина, ты меня любишь?". У него была такая странная привычка, он словно сомневался в чувствах своей жены. Всегда он смотрел на неё самыми обычными глазами, которые не способны понять все её мысли. Всегда делал брови домиком, когда спрашивал о вечной любви Лины. Всегда поправлял очки, когда смотрел ей в глаза. И всегда получал в ответ тихое "Да…"

Но иногда слова — это просто слова.

Собаке — собачья смерть

На чужие смерти было тяжело смотреть. Какая-то апатия и тоска закрадывалась в сердце, но сама умирать она не боялась. это казалось для нее чем-то обыденным, должным, а другие умирали неправильно, рано. То ли Лина не понимала, что такое смерть, то ли правда те люди не были готовы умереть. Смерть… для нее она была свободой, для других — приговором. больно было смотреть на самоубийства, сердце всегда ныло, смотря на изуродованные трупы суицидников. Но Лина… Лине казалось, что она должна.

Они зовут ее. Собаки сегодня разрывались в лае, скапливаясь кучами на улице. И все как один в унисон что-то гавкали, рычали и выли. Жаль, что только Лина понимала, что этот хор собачьих голосов призывал встретиться лицом к лицу со смертью, не прятаться от нее, как провинившийся малец за мамину юбку.

Лина слышит свое имя в лае. Гавкающие звуки пронзали голову двумя лезвиями.

«Ли-на»

Как Вендиго из старых книг, ее кто-то звал. У монстра из холодного леса были горящие глаза и оленьи рога, худое тело и непомерное желание кого-то сожрать. А у кого-то была цель заманить к себе Лину.

И этот кто-то — смерть.

«Ли-на»

Сильные челюсти дважды открывают рот, чтобы издать такой противный звук.

«Ли-на»

И она подчиняется.

…

Она в спешке одевалась, Лина спешила умирать. Вот, сегодня день ее смерти, но она не может отличить его от обычного дня. Когда она наконец решилась, Лина чувствовала себя младенцем. Она чувствовала себя наконец-то свободной. Хуже просто не могло быть. Но и лучше тоже.

Лина понимала все в этом мире, ей досталось проклятье разума, от чего она и скончается, так и не увидев мир за пределами их маленького городка. Пусть так, Лине некогда будет жалеть об этом. Может, ад и существует, но она не боялась туда попасть. Она познала ад на Земле. Единственная ее надежда — смерть, ведь тогда она может просто стать удобрением для земли, а удобрение не думает ни о чем. Пусть Лина умерет в таком раннем возрасте, разведённая и без ребёнка, она не хотела бы жалеть хотя бы сейчас обо всем этом. Хотя бы сейчас, в последний свой час она хотела бы чувствовать себя лучше, чем вчера. Иначе бы смерть ее не имела никакого смысла, а делать что-то бессмысленно ей не хотелось — жизни хватило. Жаль, очень жаль, что она так и не услышала голос дочери, не увидела ее глаз. Сейчас она бы уже ходила в детский сад, рисовала на обоях смешных котов и любила бы сидеть с Линой вечерами на кухне. Она бы часто задавала глупые вопросы, любила бы слушать музыку и была бы Лине всем миром. Но вот уже три года она мертва. И этому всему не суждено было сбыться изначально.