Литмир - Электронная Библиотека

Собака исхудавшая, голодная и остывающая, кидалась в ноги людям. Но те проходили мимо. Они просто проходили. Но она, гонимая ужасом смерти, искала спасенье в чьих-то теплых руках. Сердце Лины разрывалось — она понимала, собака умрет скоро. И таких особей было много, они все искали себе убежище и пропитание. Но все они заперты в городе гнилых людей и голодных собак. Им всем суждено умереть в конце концов, так… почему бы не умереть сейчас, чтобы не видеть всего этого?

Руки её постоянно были холодными, её преследовали тремор, жуткие головные боли. Полностью седая голова говорила ей лишь о том, как она стара. Хоть она и по-прежнему глупая девочка двадцати трёх лет, она себя ощущала старухой. Настолько старой, что мир уже казался нестрашным.

Синяки, мешки под уставшими глазами добавляли ей возраста, да и весь этот стресс не остался незамеченным организмом. Она уже не могла плакать, хоть и хотела. Внутри неё был какой-то барьер, и от того становилось все хуже. Вся её жизнь стала напоминать какую-то грустную и скучную однообразную мелодию, которая играла уже так долго, что она успела надоесть настолько, что хотелось вместо этой мелодии слышать бесконечную тишину. Наконец услышать молчание, обрести покой, отключить разум и чувства, наконец стать просто телом. Ей хотелось хоть на секунду побыть кем-то или чем-то другим, чтобы хоть на секунду почувствовать облегчение, чтобы наконец хоть на секунду понять, что все не так уж и плохо. Но этого чуда не происходило, как бы она не просила у Бога. Он то ли намеренно игнорировал её, то ли просто не слышал. А сколько ещё обречённых душ взмаливают Бога о покое? Их просто не услышат в этой веренице, в этом многоголосье. Нет, не услышат.

Неужели кто-то чувствует себя не чужим? Ей было чуждо понимать, что люди не ощущали себя одинокими, находясь среди людей, что они не думали ни о чем том, о чем думает Лина круглые сутки. Люди были такими поверхностными, как будто и не обладали разумом. Она была будто проклята вечно тосковать и быть одной на всём свете. Лина была просто не нужна никому, а Лине не нужен никто. Она просто была лишней, неудачным дублем, который забыли вырезали. Тяжело было понимать, что на самом деле хуже и не может быть. Даже если отрежут ноги и запрут в сыром подвале. Нет, хуже быть не может.

А что будет, если Лина продолжит жить так, весь день проводя на балконе, а ночью смотря на потолок? Ей хотелось плакать лишь об одной мысли о её дальнейшей жизни. Лина больше не нуждалась в человеческом счастье. На этом свете её ничего не держало, и, каждый раз ловя себя на мысли о самоубийстве, она нервно смеялась. Она всеми путями обходила эти мысли, но они неизбежны. И, хоть она и пыталась жить, Лина понимала, что её конец близок. Зачем?.. Зачем же жить, если не может быть лучше? Подводя итоги, Лина понимала, что её жизнь такая глупая и короткая, хотелось плакать.

Но опять она не успевает окунуться в свои мысли, ведь слышит два щелчка, а после хлопок двери. Пришел Нисон с работы, он зашёл ещё в магазин и купил конфеты в жёлтой обёртке, которые так когда-то любила Лина. Сейчас она едва ли могла питаться — кусок не лез в горло. Она слышала как шуршит пакет, и как он раздевается. Лина, на слабых ногах, идёт к нему, и видит, как он протягивает ей пакетик. А в них красочные обертки конфет. Лина смотрит не на них, а на Нисона. Она кричит молча о том, что всё это было зря, но он не понимает.

— Ты как? — Нисон грустно смотрит себе под ноги, стараясь не смотреть на Лину. — Как себя чувствуешь?

— Не знаю, — она не совсем понимала, кто стоит перед ней, — наверное, мне лучше, — пожимает плечами и понимает, что сходит с ума. Она лишь хотела больше не слышать разговор Нисона отдельно от его губ. Она видела движение его рта, но звук казался будто наложенным, будто Лина слышала его по-настоящему, а вот смотрела на видео с ним.

— Ты… так похудела, уж совсем все плохо с тобой, Лина, — её имя он всегда нежно растягивал, так у него это всегда получалось искренне, но сейчас это звучало так наигранно, что Лине казалось, будто сейчас перед ней стояла подделка Нисона.

— Наверное, — она соглашается, хотя понятия не имела, насколько сильно был плох её внешний вид.

Оба замолчали. Неловкая тишина повисла в воздухе, даруя каждому из них желание разойтись по разным комнатам. Но Нисон делает ещё одну нелепую попытку заговорить.

— Меня собака укусила, — хмыкая, Нисон показывает ей мокрую ткань брюк, — в последний раз твари меня кусали, наверное, только после смерти матери… А нет, ещё после смерти отца собаки укусили, — его укусили несильно, буквально ничего не прокусили, но Нисон был уже поражен тем, что это произошло, — не понимаю, что на них нашло?

Лина вновь жалостливо сводит брови, пытаясь разглядеть в этом человеке что-то, что заставило бы её остаться. Она смотрит на него. Её глаза, совсем потускневшие от слёз и горя, видели его лицо размыто. Нисон вздохнул, вновь отвёл взгляд от Лины, стараясь не обращать на нее внимание. Он для неё казался чужим, незнакомым. Сейчас, смотря на него, она чувствует только поедающую её тоску и одиночество. Все родные, близкие люди сейчас были никем, пустым местом. После потери ребенка она перестала вообще что-то ощущать кроме тоски. Мир казался нереальным, ненастоящим, неискренним… Лина отвела от мужа взгляд. А точно ли она жива? Лина закрыла глаза. Было страшно, одиноко, она была одна во всем мире. И самое страшное в том, что никто больше не сможет прекратить ее муки. Она обречена навсегда остаться отчаянным призраком в этом городе. Лина обрекла себя ещё тогда, когда родилась тут. И вся её жизнь — это длинная снежная дорога в самом сердце Сибири. И перед этой вечной зимой она была до гола раздета и беспомощна.

— Я хотел тебе сказать, Лина, — он резко поднимает голову на нее, — мы разводимся.

Она ничего ему не ответила, ей было нечего ответить. Нисон не стал пояснять причину решения: она была понятна всем. Это должно было когда-то произойти, а откладывать это на потом означало обрекать ещё и Нисона на страдания.

Лина грустно ему улыбнулась и понимающе кивнула, вновь отворачиваясь от него.

А после он ушёл. Собрал вещи, молча оставил деньги и свою квартиру Лине, положил кольцо на полочку и пропал. Навсегда. Она была благодарна за крышу над головой, была благодарна, что он сумел уйти от неё.

Из окна она в тот день видела, как он обнялся с какой-то девушкой и сел в свою машину. Слёзы ручьями текли из её глаз, она не могла найти покой в четырех тусклых стенах. Нет, на него ей было по-прежнему всё равно. Она вновь увидела бездомных собак на улице.

Те дрались за кусок хлеба, чуть ли не убивали друг друга. И в этом городе всё было, как у этих собак. Вечная зима заморозила все сердца в этом городе. И теперь она была частью этой тухлой массы. Она знала, что отныне собаки оставят её жить лишь на несколько дней. И ей было так невыносимо жить эти несколько дней. Теперь и Нисон покинул её и так одинокую жизнь, убежал, как та собака.

Он был слишком милосердным, ведь ушел, не сказав ни слова. Он не высказал ей всё своё негодование, не сказал ей о том, что Лина — это самое худшее, что было у него в жизни. Да, Нисон не говорил ей все, что думает, но она все и так понимала. Понимала и то, что ей на это безразлично. В любом случае, теперь она была правда одна в этой дряхлой квартирке. Пыль слоями ложилась на все поверхности, забиралась даже к ней в постель. Хотя она редко спала, ведь была не готова видеть и во снах собак и своего мёртвого ребенка, Лина не чувствовала себя уставшей. Она не чувствовала ничего, кроме этой тоски, что поселилась глубоко в её сердце, пустила корни, чтобы жить здесь до смерти Лины.

У нее мало что осталось от прошлого: воспоминания все как-то стёрлись, Нисон ушёл, мать даже не звонит, с работе её давно уволили. Но остался лишь страх. И этот страх, холодный и подобный облаку, облепил её полностью. Она задыхалась в нём, тонула и не могла найти выход из вечного тумана, из вечного одиночества. Неужели вся её жизнь, все её слёзы и страдания не окупят себя? Чего она ждала всю жизнь, когда в очередной раз страдала? Слишком, слишком много собак… Она больше не может терпеть. Они гуляли под её окнами, смотрели на неё блестящими глазами, словно хотели ей сказать, что скоро её конец. Собаки стали больше, стали агрессивнее и голоднее. Но прохожие лишь проходили мимо — это не их собаки, значит, не их дело, не их забота. Лина упала на колени. Она не могла жить вместе с людьми, которые закрывали глаза на всех собак. Они пили алкоголь, принимали тяжёлые наркотики, занимались сексом. Люди делали всё, чтобы отвлечься от всех собак, чтобы их просто не видеть. Ведь с ними бы случилось то же, что произошло с Линой. Все люди не хотели видеть истинную жизнь. Они так наивно думали, что в этом мире, в этой вселенной они не одни, что мы хоть кому-то нужны. Но Лина не презирала их — она была рада, что они могут жить. Искренне завидовала тем, кто может не видеть всех собак в этом мире, может чувствовать себя счастливым.

18
{"b":"901953","o":1}