Нет больше ничего в этой земле у красных драконов. Да и дракон недобитый остался только один — да и тот безрукий калека.

— Командуй, — выцедил сквозь зубы Айнур. — Сумеешь победить Чиена — подчинюсь и тебе. Я мести хочу! Хочу покрыть долину телами врагов! Зубами рвать буду, раз Тенгри лишил меня правой руки!

— Не, — я не любитель командовать, — рассмеялся Майман. — Если Ичин решит идти за тобой — а он получше тебя командир — смирюсь и я. Это Ичин увёл остатки волков и барсов с поля боя. Ичин сохранил наши дюжины. Но я не о нём говорить пришёл!

— Ты опять про этого зайца⁈ — рассердился Айнур. — Сколько ему зим? Какого он рода? — Командир оглянулся на молчащего Чиена. — Ну ты-то скажи что-нибудь⁈ Нельзя брать мальчишку в военный совет!

Чиен слушал спор, низко опустив голову и отвечать не спешил.

— Ну? — не выдержал его молчания Айнур. — Чего молчишь?

Фехтовальщик поднял голову, глянул на голубое небо в белых барашках облаков. Видно, Тенгри погнал куда-то своё небесное стадо.

— Я поклялся Каю, что подчинюсь ему, — тихо сказал он. — Признаю лучшим и признаю старшинство над собой.

— Ты что, с кедра свалился? — оторопел Айнур. — Это же оборванец безродный! Непонятно, кому он присягу давал! Да у него воинские знаки едва начали проступать на руках! Да он!..

Майман и Чиен молчали, и командир плюнул на камень, словно тот был во всём виноват.

— Скажи, Айнур, какое тебе дело, сколько зим воину, распоровшему брюхо твари Эрлика? — спросил Чиен всё так же негромко. — Сколько зим тому, кто не предал своё оружие? Ведь драконий меч слушается его руки. Позови парня на совет. Там и решим, кто будет командовать воинами, что у нас остались.

Громко заблеяли птицы-верблюды, и Майман поднялся с земли, выглянул из-за юрты:

— Уходят, — сказал он негромко.

— Чего привезли? — равнодушно спросил Чиен.

— Войлок, одежду. Вайгальские мечи. Но не те, изогнутые, что носят найманы, а вроде тех, что у стражников. Прямые, и гарда похожа.

— Да ну? — не поверил Айнур. — Настоящее оружие, не учебное?

— Ну что не учебное — точно. Я ж не слепой, — Майман высунулся из-за юрты и скомандовал: — Вылазь, командир, посмотри сам. Вайгальцы уже далеко отъехали, не увидят.

— А ты — иди, разбуди Ичина, — сдался Айнур. — Совет — так совет.

Он вышел из-за юрты, подошёл к разложенному на маральей шкуре оружию. Кивнул сам себе — не учебное.

Поморщился, увидев Йорда — опасный враг, и неизвестно, что выкинет. А всё этот заяц! Возится с вайгальским дюжинным! Нет — прирезать!

Заяц тоже стоял рядом со шкурой с оружием — хмурый, тощий, вытянувшийся за малое время знакомства едва не на полголовы. Глаза у него были злые. Взрослые такие глаза.

Быстро как в рост пошёл… Сколько ж ему зим?

И кто научил его так владеть мечом? Драконий меч — не всякий воин сумел бы взять даже в руки. Это надо быть шаманской или драконьей крови…

— Не знал, что арака так хорошо пьётся? — Заяц строго допрашивал своего воина, подчинённого печатью.

От воина жутко разило перегаром, но он преданно таращился, оправдывался, бил себя в грудь, что выпил совсем немного.

— А может, отравили его? — пошутил Айнур.

Он уселся рядом со шкурой и стал перебирать мечи, тщательно осматривая и проверяя заточку.

Да, зрение Маймана не обмануло — это были короткие вайгальские клинки. Хуже тех, что носят найманы, но на безрыбье…

Айнур взвесил в руке один из клинков, оценил баланс. Взял другой, третий.

Местная ковка, но не так уж и плохо. Недаром говорят шаманы, что кузнецов мастерству научил сам Эрлик.

Командир тщательно пересчитал нечаянный дар Тенгри: ровно три дюжины клинков.

Выходило, что вооружить теперь можно всех, кто способен носить оружие. Да и половину тяжелораненых уже как-то выходила эта вайгальская ведьма.

Он поднял голову, чтобы спросить у зайца, как он сумел сначала жениться, потом родиться? Но тот уже ускакал к своей зазнобе.

И Йорд ухромал — повёл протрезвевшего слегка воина к самой большой юрте, где обычно ночевали мальчишки.

— Это куда он пошёл? — Айнур поднял голову и завертел ею, разыскивая глазами Чиена.

— На тело мёртвого воина посмотреть, — пояснил тот. Он так и стоял рядом, погружённый в думы. — Убитый — в яме за юртой прикопан. Ну, вайгалец, которому дракон башку откусил. Друзья они были.

Фехтовальщик сжал зубы и отвернулся — опять, наверно, вспомнил про сына.

— Ты лучше оружие посмотри! — рассердился на него Айнур. — Ты — больше в клинках понимаешь!

Чиен не стал спорить. Наклонился, взял в руки один из мечей.

И тут же на весь лагерь разнёсся хриплый рёв дюжинного Йорда:

— Кай! Сюда! Буди шаманов! Яма — пустая!

Глава 28

Сложное решение

Человек предполагает, но располагает часто другой человек. И хорошо, если один человек, а не десять.

У меня на этот день была куча планов, а пришлось бегать по лагерю. Искать хоть какие-нибудь следы пропавших мертвецов.

Я только колесо и успел отдать Истэчи. Затолкал в дыру прутик и палочкой на земле нарисовал остальное. Ну и оставил приятеля ломать голову. Потому что только ходящих по лагерю трупов нам ещё не хватало!

Бегал я один. Даже Шасти не оценила моего желания выловить нежить, пока та не натворила беды.

Протерев глаза, девушка задумчиво покивала в ответ на мой рассказ про самоходного безголового воина с полупереваренным мальчишкой, и уселась колдовать над своими горшками и склянками.

Глаза у неё нездорово блестели, как у «запойного» геймера, лицо было бледным, волосы топорщились.

Я посмотрел и рукой махнул — ладно. В лагере и без Шасти куча шаманов.

Но и шаманы на мою суету только головами покачали. А дедушка Тин сразу сказал: «Не ищи».

Мол, убитых нежитью — забрать могла только нежить. Мы не успели с обрядом правильных похорон, теперь нужно ждать мести убитых. Выставлять на ночь ещё и шаманскую охрану.

Духи мёртвых никого не боятся, кроме шаманов. Ни крылатых волков, ни воинов с мечами. А называют здесь эту нечисть — элчи, посланники Эрлика.

Я покивал из уважения. Хотя логики не уловил вообще. Ведь до Эрлика души дойти как раз не сумели. Остались здесь. Забрали свои покалеченные полуразложившиеся тела и шарятся где-то, гады.

Хорошо хоть не вампиры — крови не пьют. Дедушка Тин сказал, что элчи — не очень сильные духи. Открыто они нападать не станут. Но могут принять вид кого-то из близких, заманить человека подальше от лагеря, убить, а после верхом на его душе отправиться домой, в ад.

Ничего так, местные сказочки, ага? А у меня тут три десятка мальчишек!

А если труп нападёт на пацана ночью возле выгребной ямы? Мелкий даже заорать не успеет. Не под конвоем же их в туалет водить?

Первые полчаса я ещё и не верил, что трупы сбежали сами. Носился кругами, матерился сквозь зубы, версии разные продумывал.

Ну не могли тела просто встать и уйти, не оставив следов? Может, ошибся дедушка Тин? Может, медведь утащил?

Ичин на мой вопрос про медведя даже отвечать не стал, просто посмотрел как на полоумного.

Ну, какой медведь сунется туда, где постоянно шумят люди и не выветривается запах крылатых волков? Здоровый на голову медведь ни к волку, ни к человеку по доброй воле и близко не подойдёт.

В шаманском плане Ичина ситуация с телами тоже не особенно напрягала.

— Элчи ушли, — сказал он. — Вернутся — будем решать, как убить.

— А как мы узнаем, что они вернулись? — спросил я сердито.

— Увидит кто-нибудь,

— Или кого-то сожрут?

— Или сожрут, — пожал плечами Ичин. — Но маленьких детей в лагере нет, а подростки должны уже голову на плечах носить вместо пустого горшка.

Теоретически он бы прав. Но у меня таких отбитых, как Кима, было не меньше дюжины — мелких, любопытных и безголовых.