— Много хочешь, — не согласился Айнур. — Но одного — отпущу. Скажи своей вольнице, что никого не тронем, пока не договоримся. Пусть ждут окончания совета.

— Хорошо, — кивнул я.

На большее и рассчитывать было бы странно. Раз уж Айнур пощадил даже Йорда, заинтриговал я его хорошо.

Командир тем временем подошёл к очагу, поворошил сапогом одеяло, разглядывая Байсура.

— А тут что за дурачок у вас? — спросил он.

— Идиот местный. С волка свалился. — пояснил я.

Байсур вспыхнул до самых корней волос.

— А что, разве не идиот? — спросил я. — Помнишь, зачем на волка полез?

Байсур насупился.

— Кости срослись у него? — спросил я Шасти.

— Как новенький! — улыбнулась она.

Для Шасти сложившаяся ситуация была неплохим вариантом. Это у вайгальцев — женщина недочеловек. А местные к своим относятся с уважением, и шаманки у них имеются.

Айнур обошёл по периметру юрту и вернулся ко мне.

— А наставника этого вашего, Йорда, лучше бы всё-таки в мешок и в реку, — сказал он вполне доброжелательно. — Лучше бы кого-то другого в учителя. От печати Шудура — добра ждать не стоит.

— Не моё это — убивать без вины, — посмотрел я на него твёрдо. — Придумаем, как снять печать. Шасти сумеет. Подумаешь, какой-то плешивый Шудур.

Айнур покачал головой, но настаивать не стал. Вышел и отправился к огромному костру, разведённому его воинами. Симар уже пристраивал там наш котёл.

— Ты на улицу не суйся пока, — сказал я Йорду. — Даже до ветру. Это Айнур сейчас со мной согласился. А если араки вечером выпьет — может, и передумает.

— Убей меня, — очень серьёзно попросил наставник, глядя на меня, как на равного. — Всё равно ведь убьют, сколько мне ещё ждать? Шудур — сильный колдун. Кто сумеет снять его печати?

— Разберёмся, не трусь. Мы пока не требуем от тебя нарушать присягу. Будешь, как и велели, учить мальчишек летать. Сможешь?

Он кивнул, не особо мне веря.

— А с мечом на меня ночью кинешься? — уточнил я, вспомнив «подвиг» Байсура.

— Зачем? — удивился Йорд. — Такого приказа не было.

— А какой был?

— Выучить. Привести к Белой горе, а потом к перевалу.

— Ну так и мне того же от тебя надо. Учи. И меня учи, я ведь почти не умею летать.

— А если провинишься? — вдруг зло оскалился Йорд.

Он как-то весь разом изменился в лице и стал напоминать того, прежнего Йорда, что мечтал избить меня палками.

— Не, родной. Палками бить я тебе никого не позволю, — рассмеялся я. — Так что подумай, как дисциплину будешь без палок поддерживать. А пока — сиди здесь. Не высовывайся.

— Может, снова связать его магией? — спросила Шасти.

Йорд вздрогнул.

— Хочешь в город бежать? — спросил я напрямую.

— Да надо бы, — признался он. — Вроде и должен доложить Наяду, какой бардак тут творится. А вроде и… — он помялся и выдохнул: — Не хочу.

О, как.

— А с чего это вдруг?

— Что-то не так со мной, — хмурясь признался воин. — То вроде бы говорю с тобой — и зла на тебя нет. А то — захлестнёт вдруг злость. Убить тебя хочу. Сам не пойму, что со мной творится.

— О, — сказала Шасти. — Так печать-то мы расшатали, выходит! Забавно. Это ведь зеркало твоё, Кай, так подействовало. Надо подумать, отчего так, а? Может, и правда получится снять печать самого Шудура!

Она покрутила в руках верёвку-змею.

— Ну, иди сюда, Йорд, вязать тебя будем!

— А как-то иначе нельзя? — спросил наставник, косясь на верёвку.

Я, вспомнив навыки из прошлой жизни, решил, что можно. И связал его обычной верёвкой. Но так — что хрен он развяжется. Разве что — пособит кто.

Только руки пришлось вязать вместе с ногами. Но так даже лучше — теперь точно не вовремя из юрты не выглянет.

Я посмотрел на Байсура: вот этот и пособит. Он же — больной на голову!

— А ты — марш на улицу!

— З-зачем? — выдавил он, прижимая к себе одеяло. «Из одежды» на нём только оно и было.

— Готовиться будешь, — пояснил я, оглядев парня с головы до ног. — Драться завтра будем. Утром. Смотри — последнее тебе испытание!

Глава 3

Совет

Байсур испуганно закрутил головой, пытаясь найти у мальчишек поддержку. Но Багай только хмыкнул:

— Пусть дерётся, если кости срослись. Такой позор только кровью смывают!

— Но я же… — начал Байсур и заткнулся.

Всем и так было понятно, что он мне — не противник. Что это не поединок — а именно позор смыть. Захочу — убью, не захочу…

Байсур забегал глазами, но кивнул.

Он был самым старшим из моих парней и, наверное, физически — самым сильным. Но духовно вышло — что как раз самым слабым.

В нём было слишком сильнó желание добиться чего-нибудь для себя, ухватить удачу за хвост, сыграть с судьбой в «Царя горы».

Интересно, это потому, что он глуповат? Или есть ещё какая-то, непонятная мне причина? Ну, не отсутствие же в этом мире интернета?

Я думал, что не диванным воинам как раз понятней, что играть с судьбой — всё равно, что играть с совестью.

Судьба — злая тётка, выдающая совести кредит под грабительские проценты. И медали, не заслуженные кровью, и желание за счёт другого забить себе местечко повыше — отзовутся после душевной болью и потерей чего-то такого, чему и названия пока не придумали.

Деньги? Есть куча несчастливых миллионеров, чьё имущество транжирят потом отвратительно бездарные наследники.

Власть? Это когда пьёшь, и всё мало, мало и мало? Тут счастлив тот, кто сумеет вовремя соскочить с императорского трона и заняться выращиванием капусты*.

Любовь? А что это такое вообще? Если минусовать из любви секс, то останутся верность, дружба, терпение. А любовь-то тогда где прячется?

Знание обо всём этом приходит с опытом. Но не убивать же парня только за то, что он — просто дурак?

То, что Байсур напал на меня с ножом — не очень-то и царапало. Напал — так ведь и огрёб уже достаточно для самовоспитания. Ведь не я его с волка сбросил.

Пора бы ему понять: если бы я хотел отомстить — висел бы Байсур в мешке на берёзе. И висел бы без всякого лечения — со сломанной рукой и рёбрами.

Но я по глазам видел: ничего он не понял. Решил, что я в чём-то слаб, раз не отомстил. И вот это уже было проблемой.

Умом я понимал — Байсур не успокоится и будет искать, как ему продвинуться за наш счёт. Глаза-то — бегали как у человека, готового кинуть.

О чём, интересно, они говорили с Йордом? О том, что мы — дикари, а вайгальцы — культурные? Они лучше, служить надо им?

Ну, допустим.

Йорд слышал, что на лагерь напали. Рассказывал Байсуру, что только дикари могут прийти убивать своих же детей.

О том, что вайгальцы подчинили этих детей, готовили их напасть на уцелевших всадников Эргена — это же ерунда. Этого Йорд говорить бы не стал. Это — другое… Из серии: если меня — то предали, а если я… То я не предал, я предвидел!

Вайгальцы просто предвидели, что дикари начнут убивать своих подростков, которые годятся в воины, верно, Байсур? Потому и сформировали из них отряд, который после дуром попрёт через огненный перевал. Надо тебе одуматься и служить вайгальцам. Они же победили — значит, с ними бог и за ними правда?

Я пристально посмотрел на Байсура. Спросить в лоб?

Или дать ему уже довершить предательство? Хоть убивать будет не жалко.

— Шасти, — попросил я. — Одёжу парню верни.

Йорд посмотрел на меня с интересом, но промолчал. Вот он сейчас что-то для себя понял по моему лицу. Умный, зараза.

Если Шасти снимет с наставника печать — можно ли будет ему доверять?

Вот же дилемма — передо мной Байсур, который свой, но в душе — предатель. И вражеский воин, который не захотел сражаться нечестным путём.

Если мы снимем с него «ошейник» печати, сможем ли перетянуть на свою сторону?

Или в нём есть не вся совесть, а только сучок, на котором она висела когда-то в тяжёлом мешке? И в критический момент этот сучок тоже сломается?