Отогнав ненужные мысли, я побрел вместе с остальными вслед за учёным, в ангар-лабораторию. Оказавшись внутри, мы попали в просторное светлое помещение, в котором было множество дверей без каких-либо табличек и указателей. Свет лился через окна, расположенные над крышей.

Валерий Алексеевич на некоторое мгновение замер, размышляя, с чего начать экскурсию. Ему на помощь пришел Кузьмич, которому явно было скучно. Бесцеремонно прервав размышления учёного, он спросил:

– Валера, нахера вы мертвяков отлавливаете?

Было заметно, что научного мужа немного покоробило такое панибратское обращение. Незаметно для ученого, я показал Кузьмичу кулак, чтобы он заткнулся.

Валерий Алексеевич, удивленно похлопав глазами, быстро пришел в себя, оправившись от такого непривычного к нему обращения и вернув себе деловой и невозмутимый вид, ответил:

– Это не просто мертвяки, как вы выразились, это – подопытные особи или биоматериал! Без которых мои изыскания невозможны.

– И как успехи в ваших изысканиях? – поинтересовался Виктор, рассматривая ученого сверкающими от любопытства глазами.

Лицо Валерия Алексеевича на мгновение нахмурилось, но он тут же переборол секундную слабость и ответил:

– Я не так давно этим заминаюсь, и пока, к сожалению, сильно мне продвинуться в этом плане не удалось.

Ученый постарался спрятать ноты печали в своём голосе, улыбнувшись. Но это у него не получилось. Решив сменить не очень приятную для него тему, Валерий Алексеевич направился к одной из дверей и, открыв её, проговорил:

– Давайте для начала я покажу вам свою гордость – лабораторию. Это сердце всего этого комплекса.

Мы прошли следом за ним по узкому короткому коридору и оказались у белой пластиковой двери. Ученый снял со своей шеи ключ, который висел у него на шнурке, как талисман, и, отперев им замок, открыл дверь и шагнул в тёмную комнату.

Спустя пару секунд её озарил яркий свет от многочисленных ламп, мы вошли внутрь и замерли у порога, рассматривая святая-святых всего поселения, если верить этому немного чудаковатому учёному.

То, что предстало моему взгляду, лабораторией можно было назвать с очень большой натяжкой. Увиденная мною картина больше походила на кадр из фильма ужасов про сумасшедших маньяков.

Ни о какой стерильности в помещении не было и речи. Железные стены были выкрашены обычной темно-зеленой краской, которой раньше любили красить подъезды в старых многоэтажках. Вдоль стен стояли различные стеллажи. Некоторые напоминали аптечные, своим белым цветом и стеклянными полками. Другие были разноцветными, с рекламой сотовых телефонов, утюгов и прочей бытовой техники. В них хаотично лежали разнообразные медицинские инструменты, при взгляде на которые, в жилах стыла кровь и вспоминались картины, на которых изображались средневековые пытки.

Помимо пугающих своим холодным металлическим блеском инструментов, в лаборатории было множество всяких банок, пузырьков, колб, пробирок и других разнообразных изделий из стекла, для хранения жидкостей. А жидкость, которая содержалась в них, была самых разных цветов.

Глядя на всё это, я невольно поправил себя, подумав, что я был прав, это очень похоже на логово безумного маньяка, который любит потрошить пойманных людей. Только с одной оговоркой, он сожительствует с ведьмой, которая обожает варить всякие колдовские зелья и разливать их по баночкам и бутылочкам, заставляя ими свободные от устрашающего вида медицинских инструментов полки.

Последними штрихами в этой жутковатой картине были два длинных стола в центре комнаты. Их предназначение легко угадывалось по ремням, которые предназначаюсь для фиксации человеческого тела в неподвижном состоянии, и плохо стертых засохших кровавых пятнах.

Я не был трусливым и впечатлительным человеком, но от подобного зрелища и запаха спирта вперемешку с чем-то ещё, меня начало немного мутить. Бросив быстрый взгляд на побледневшие лица своих друзей, я сразу понял, что и они тоже немного приху…ли от увиденного.

Зато ученый, оказавшись в своей лаборатории, наоборот приободрился, словно скинул десяток лет. Он перестал сутулиться и расправил плечи, его движения стали более быстрыми и уверенными.

Поразительная перемена! Как будто те, кого он тут разрезал, подпитывали его своей энергией, отдавая жизненную силу. Глядя на такое, недолго поверить во всякую сверхъестественную чертовщину! «Теперь главное, чтобы он не усыпил нас каким-нибудь газом и тоже не разобрал на запчасти на своих заляпанных кровью столах с ремнями.» – подумал я, с опаской наблюдая за действиями ученого, готовый в любой момент подскочить к нему и ударить ножом, вынуть который из пластиковых ножен было секундным делом.

Но Валерий Алексеевич вёл себя спокойно и резких, непонятных движений не делал. Он замер посреди комнаты, немного не дойдя до столов, и, обернувшись к нам, заговорил:

– Я знаю, что вы ожидали увидеть совсем другое. Стерильную кипельно-белую комнату со шлюзом дезинфекции при входе и хитрой системой безопасности. Новые белые халаты, перчатки, безупречный порядок и молодых лаборанток, всё – как обычно раньше показывали в фильмах. Я прав? – весело спросил он, поочередно рассматривая наши лица.

«Да», «Есть такое», «Ага», «Нууу» – в разнобой ответили мы, подтверждая его слова, вызвав тем самым у него приступ смеха. Смеялся он весьма странно: это больше было похоже на карканье вороны, чем на смех. В другой, менее жуткой обстановке, услышь я подобный смех, сам бы начал ржать, как лошадь, но только не в этом ужасном храме науки.

Закончив заливаться каркающим смехом, ученый вернул себе деловито-собранный вид и, показав рукой на одну из немногих вещей, которая не внушала ужаса в этом помещении, проговорил:

– Вот, видите этот микроскоп?

После того, как он сконцентрировал на нём внимание, не увидеть его было невозможно. Обычный старый микроскоп, последний раз я такой видел во время обучения в школе, в конце девяностых годов.

– Это примитивная и давно устаревшая модель, но в наше время – это настоящее сокровище, заполучить которое весьма непросто!

Честно говоря, в микроскопах я был несилен. Скорее всего, более современные были электронными, а это уже архаичный динозавр из прошлой эпохи. Вопрос только в том, где они сейчас применялись? Не думаю, что добыть его было через чур сложно, зная, где искать, это не еда и патроны или другие вещи, которые имеют ценность для мародёров.

Валерий Алексеевич тем временем перешёл к шкафчикам, на полках которых были стеклянные пузырьки с различной жидкостью, и принялся рассказывать о них:

– Все эти реактивы, лекарства и другие необходимые мне компоненты я собирал очень долго. Вы даже не представляете, каких это стоило трудов!

– Вы это сами собирали? – неожиданно для меня, поинтересовался обычно молчаливый Берсерк.

Учёный, прежде чем ответить, пару секунд рассматривал лицо Алёшеньки и только потом произнёс:

– Поначалу сам, зачастую подвергая свою жизнь риску. Пока мне не посчастливилось встретить Полину Карповну.

– Расскажите, как это случилось и почему она главная, а не вы? – тут же попросила Татьяна, сверкая от любопытства глазами.

Я её прекрасно понимал, поскольку слушать про содержимое многочисленных склянок ни у кого не было желания, с учётом, что медицинские термины, которыми сыпал при этом ученый, были для нас непонятными, как будто он вдруг начал говорить на языке папуасов.

Валерий Алексеевич окинул полки со своими снадобьями взглядом, словно извиняясь перед ними за наше невежество, и начал свой рассказ:

– Я не буду начинать с самого начала и описывать все ужасы, которые породило появление инфицированных, думаю, вы насмотрелись не меньше меня. Мне чудом удалось выжить в первые дни, и пока я, спрятавшись в одной из квартир, сидел дрожа от ужаса, который внушали эти кровожадные твари, у меня было время обдумать, как дальше жить и стоит ли вообще жить.

Взгляд ученого затуманился, он полностью погрузился в свои воспоминания, заново переживая всё то, что с ним случилось, отчего, когда он говорил, черты его лица менялись под воздействием эмоций, которые он повторно переживал.