У нас было всё готово. Всё по плану. Встал один из полковников, представился, подошел к карте Сирии, взял указку, начал лаконично и предельно кратко докладывать общую оперативную обстановку. Верховный несколько раз перебивал, уточнял. Видно было, что он пытался во всё вникнуть, и поэтому слушал внимательно.
– Товарищ Верховный Главнокомандующий, полковник К. доклад закончил, – произнёс полковник.
– У кого из присутствующих есть вопросы? – спросил Верховный.
– Разрешите? – это был кто-то из администрации Президента.
– Пожалуйста. Давайте покороче, у нас рабочее совещание, – ответил Верховный.
– Из сложившейся ситуации понятно, что мы помогли сирийским войскам занять Пальмиру, организовали раздачу гуманитарной помощи. И это всё. Наблюдается загадочное отсутствие активности со стороны курдских военных формирований. Также вызывает вопросы причина такой низкой активности российских войск в районе границы Сирии с Иорданией.
Я уловил, что полковник в этот момент немного растерялся. Вместе с тем понимал, что я здесь для того и нужен, чтобы начальника Генштаба не задергали вопросами эти многочисленные «шавки» из невоенного политического «блока». Я уже начинал подозревать, что перенос совещания из Москвы не был случайностью. По принятым правилам мирного времени, проведение совещания Президентом в Сочи и участие в нём начальника Генштаба делало обязательным нахождение в столице министра обороны и начальника Главного оперативного управления Генштаба.
Сегодня на этом совещании я по должности второй человек от Генштаба. Почётно, конечно, но очень опасно. Я отлично знал и понимал правила. Отреагировал я очень быстро, был готов, в принципе.
– Разрешите, товарищ Верховный Главнокомандующий?
– Юрий Геннадиевич, у нас рабочее совещание, прошу. Смелее.
– Главное оперативное управление при планировании операции исходило из поставленной Верховным Главнокомандующим задачи. Сдержанность, гуманизм по отношении к мирному населению и полный запрет на варварские и беспощадные действия в стиле армии США. При этом никакого повторения Афганистана. Прагматизм при поддержке всех правительственных сил. Сирийское правительство на данный момент не рассматривает возможность объявления мобилизации среди граждан, подлежащих призыву на военную службу. Они опасаются, что такой шаг может повлечь за собой нежелательные политические последствия. Вместо этого пополнение армии осуществляется за счет желающих служить в армии на добровольных началах, однако процесс происходит не так быстро, как хотелось бы. Части формируются, но вводить в бой вновь сформированные части и подразделения мы считаем преждевременным. В данный момент подразделения не прошли боевое слаживание, в основном находятся на этапе одиночной боевой подготовки, поэтому сил и средств боеспособных подразделений недостаточно для решительных действий на других операционных направлениях. Мы оказываем им помощь всем, чем можем, включая помощь морально-психологического характера.
– Это как? – удивлённо усмехнулся Верховный.
Я понимал, что на вопросы Верховного Главнокомандующего захочет ответить сам начальник Генштаба, что он и сделал:
– Для сирийской армии информация о том, что в воздухе звено российских фронтовых бомбардировщиков, оказывает большую помощь, чем поставка этих четырех бомбардировщиков сирийским ВВС. Сейчас надо вернуть под контроль правительства Сирии город Алеппо. После этого Генеральный штаб примет решение о направлении дальнейших действий в соответствии с той обстановкой, которая сложится, в том числе с учетом действий нашего противника и всех, кто ему помогает.
Вдруг тут же слово взял заместитель министра иностранных дел:
– Да, очень важно, что наши военные проводят в Сирии именно такую линию поведения. Она дает понять всем нашим партнёрам по переговорам, что Россия превратилась в силу уникальную, отличную от многих, сдержанную и гуманную. Эта сила сильно отличается от наших оппонентов и геополитического конкурента. Кроме того, наши военные подразделения на территории Сирии выполняют значительную работу, направленную на оказание гуманитарной помощи. Мы постоянно об этом напоминаем всем нашим партнёрам. Думаю, после того как сирийцы вернут контроль над Алеппо, ситуация вокруг Сирии сильно изменится. Это должно стать сигналом всем нашим западным партнёрам о том, что пора наконец с нами договариваться.
«Сигнал» от МИДа я уловил и смог его прочитать. Это незримая поддержка нашего министра через его коллегу-дипломата, очевидная даже для меня связка давних товарищей-друзей в действии. Ловко он «закруглил» общесирийскую тематику, в данный момент неудобную для нас, и сразу переключил внимание на Алеппо, от которого и так никуда не денешься.
Верховный Главнокомандующий согласно кивнул.
Встал еще один наш полковник, взял указку, и все обратили взоры на карту-план города. Полковник чётко доложил обстановку и кратко изложил наш замысел.
После доклада полковника высказался начальник Генштаба:
– Да, наш первоначальный план не выполнен. Сейчас необходимо вносить в него изменения. Весь город в подземных коммуникациях, этого мы не учли, не знали. Сейчас нам понадобится больше времени.
Начальник Генштаба произнёс эти слова, смотря только в сторону Верховного Главнокомандующего.
– А есть сейчас понимание, насколько больше? И почему бы нам не задействовать более активно нашу авиацию? Складывается ощущение, что мы сильно затянули. В обществе тоже бытует мнение, что плохо наша армия справляется, – высказался один из гражданских чиновников.
Начальник Генштаба мельком взглянул на меня, и я понял, что настала моя очередь ему ответить. Так вышло, что министр «на хозяйстве», хотя здесь бы никто не посмел ему что-то говорить. В присутствии министра обороны всё было бы по-другому. Что ни говори и как к нему не относись, но тогда его старались не цеплять лишний раз.
И опять же, даже если сейчас человек ушёл в отставку и за ним тянется определённый шлейф, я не буду подстраиваться под нынешнее общее мнение большинства, пусть и патриотического. Было кое-что хорошее, было и плохое в циклопическом количестве, и мне не хочется всё валить в одну огромную кучу.
Пожалел, что начальник Главного оперативного управления тоже «на хозяйстве», иначе никак. Ещё и мой начальник управления в Сирии, а я за него. Начальник Генштаба не хочет отвечать, он ответит, только если ему Верховный Главнокомандующий задаст вопрос.
– В связи со срывом нашего первоначального плана никакой дополнительной отправки российских военнослужащих и никакого сильного задействования их в реальных боевых действиях не планируем. Вместе с тем для ускорения достижения поставленных задач планируем задействовать специальную российскую добровольческую штурмовую группу.
– Это так? – спросил Верховный, посмотрев на начальника Генштаба.
– Да, мы уже приняли такое решение. Эта наша штурмовая группа уже зарекомендовала себя очень хорошо. Мы намерены и далее её более активно использовать, иначе сирийцы не справятся.
– Юрий Геннадиевич, вы будете непосредственно заниматься внесением корректив в наш план? – вежливо и уважительно обратился ко мне Верховный Главнокомандующий.
– Так точно! – ответил я, уже стоя.
– Присаживайтесь. Отвечайте, пожалуйста, сидя. Сколько дней вам необходимо, чтобы в нашем плане операции всё учесть, все спланировать и скорректировать?
– Не менее 5 суток.
Начальник Генштаба несколько укоризненно посмотрел на меня, и это означало, что я ляпнул слишком большой срок, точнее, создал своему управлению слишком мягкие и вольготные условия.
– А сколько понадобится времени, чтобы, по крайней мере, окружить и полностью блокировать город? Чтобы сделать невозможным оказание помощи боевикам оппозиции и террористам? – обратился Верховный Главнокомандующий к начальнику Генштаба.
– В общей сложности это займет около одного месяца с учетом бережного отношения к горожанам.
– А в целом освободить город?