Предисловие

По отзывам о седьмой книге я понял, что многие хотели бы, чтобы я написал о событиях на территории Украины, об этой войне и специальной военной операции.

Постараюсь быть сдержанным, осторожным, но при этом осмелюсь кое-что изложить.

В России с 1990-х годов наблюдалась тенденция уменьшения численности населения, так как уровень смертности превышал показатели рождаемости. Это привело к тому, что прирост населения за счет миграции не компенсировал потери. Такое явление, когда графики рождаемости и смертности пересекаются, получило название «Русский крест».

Кроме того, девятый год Россия продолжает терять население в результате естественной убыли. Это происходит, несмотря на призывы рожать едва ли не со школьной скамьи. Средняя скорость, с которой вымирает страна, составила более двух тысяч человек в день.

Обращает на себя внимание факт, что на национальный проект «Демография» из федерального бюджета было потрачено четыре триллиона рублей, но естественная убыль населения лишь ускорилась: за 2018–2023 гг. Россия потеряла еще 3,4 млн. человек в результате превышения смертности над рождаемостью.

Для справки.

В 2024 году расходы по статье «Национальная оборона» составили 10,38 трлн. рублей, а расходы по разделу «Национальная безопасность и правоохранительная деятельность» – 3,29 трлн. рублей.

Общим мнением стало то, что опыт, приобретённый Русской армией в Сирийской арабской республике в ходе специальной военной операции на Украине неприменим, более того, он вреден.

Я не согласен.

Кратко объясню свою точку зрения.

Опыт сам по себе не может быть вреден. Всё зависит от того, как его осмыслить и как применить.

Через два с половиной года после начала специальной военной операции Русского государства на территории бывших губерний на юго-западе Российской империи все поняли, что уже схематично очерчены контуры революционных изменений в военной науке и военном деле в целом. Уже сейчас те представления, военные, научные и теоретические школы, доминировавшие ещё в феврале 2022 года, отправлены на кафедру военной истории. Ещё большие последствия наступили для политических теорий, представлений, школ и многих авторитетов в этой области.

Почему я пришёл к таким выводам?

Потому что по обе стороны фронта получили… противоположность того, что они планировали. Политики и военные всех прямо или косвенно воюющих сторон в результате осуществления своих планов получили то, чего не ожидали, и то, чего не хотели.

Я пишу не научную статью, и поэтому более свободен в своих суждениях и размышлениях. Исходя из этого, осмелюсь сказать, что сейчас в мае 2024 года, мы с вами видим новый характер войн нашего столетия. Именно сейчас уже написаны первые главы нового учебника оперативного искусства, который будет актуальным весь наш век. Два с половиной года боёв уже сейчас определили совершенно новые приемы и способы ведения общевойскового боя на уровне до полка (бригады) включительно. Это как минимум. Сейчас уже все говорят о том, что воюющие на Украине государства вернулись к построению массовых армий, причём на мобилизационной основе.

Ещё многие продолжают говорить о том, что никто не мог такое даже предположить.

Так ли это?

Октябрь 2015-го года. Сирия. Дамаск. Генеральный штаб Сирийской Арабской армии (САА).

Удары наших ВВС привели к тому, что противник начал нести большие потери. Но все проправительственные силы плохо пользовались результатами наших ударов, войска очень медленно и неохотно продвигались.

Быстро «всплыл» ещё один фактор. Часто части и подразделения вообще не продвигались вперёд, а наши советники совершенно не могли их принудить к этому.

Но самое большое удивление и даже «потрясение» тогда было от действий иранцев. Наших советников в проиранских частях не было, и проверить информацию, полученную от иранцев, мы могли или через надёжные сирийские источники, коих там было немного, или по результатам нашего «объективного контроля», воздушная разведка.

Со временем пришло понимание, что иранцы нас просто и нагло обманывают. То есть докладывают о продвижении, о занятии тех или иных высот и объектов, а на самом деле всё это было банальным обманом. Разговариваешь с ними, говоришь о том, как есть на самом деле, а от них ответ, что всё не так. Когда показываешь данные объективного контроля, ответ, что эти данные «уже устарели». Типа, «мы опоздали, но сейчас уже всё исправили».

О таком их поведении мы не были предупреждены, даже не представляли себе подобного. Но зато нас предупредили о том, что «ссориться» с ними недопустимо ни при каких обстоятельствах. Наказание последует незамедлительно. Откомандирование и увольнение в дальнейшем.

Что делать? Что делать, когда сплошная ложь?

Первое, что пришло в голову, запросить у них согласование нанести удары по тем местам, где их не должно быть, откуда они уже должны были уйти. Но обосновать такое невозможно просто так, да и выглядело бы это как явный экстремизм с нашей стороны.

Как ещё можно поступить?

Однажды один из наших отважных советников, генерал-майор, узнав от меня о таких их «выкрутасах», выскочил с небольшим подразделением сирийцев и нашего спецназа из ССО на установленный для иранцев рубеж, захватил его с боем и почти двое суток их там ждал. Отмечу отдельно, командующий строго-настрого запретил генералу говорить какие-либо обидные для иранцев, но обычные для нас в таких случаях, слова, когда они подойдут.

Когда он их наконец дождался, то был ошеломлён тем, какими сладкими словами его начали восхвалять. А потом услышал от одного сирийского генерала, что это именно он всё напутал и случайно ввёл в заблуждение иранцев, что именно он должен был выйти на высоту, а нам сказал неправду. Сказал, что иранцы совершенно ни при чём в данном случае. Положение сирийцев было таковым, что им уже было не стыдно брать всё на себя для того, чтобы выглядеть в глазах союзников-иранцев хорошими. К счастью, мы понимали положение сирийских офицеров.

И всё тот же вопрос: что делать?

Восстанавливать сирийскую пехоту. Долгий, нудный и сложный путь. Лёгких решений сложных задач не бывает.

Вот в такой обстановке, под давлением таких обстоятельств уже в октябре мы приступили к формированию совершенного нового 4-го добровольческого штурмового корпуса САА для того, чтобы иметь сирийские войска, которые будут полностью и безоговорочно подконтрольны нам. Ещё одной причиной такого нестандартного и, мягко говоря, не дающего молниеносный эффект решения, было то, что восстановить боеспособность имевшихся частей очень трудно.

В целом за первые три месяца сделали немало, но этого было совершенно недостаточно для решения стратегических задач.

По приезде из Сирии меня вызвал лично начальник Генштаба и высказал ряд очень нелицеприятных замечаний. Всё по делу. Но его совершенно не интересовали трудности и особенности работы с арабами. А вот насчёт взаимодействия с иранцами он не только слушал меня внимательно, а тщательно расспрашивал. Вопрос не просто деликатный, вопрос чрезвычайно сложный и тонкий. Я характеризовал их генералов и старших офицеров как педантичных, образованных и дисциплинированных, но затравленных начальством и измученных от бесконечной череды поражений.

Вместе с тем наше общение с иранцами было предельно деловым и конкретным. Но если они отказывались что-то делать, то мы не настаивали. Нет проблем! Делаем сами вместе с сирийцами. Со временем мы всё-таки начали более тесно работать с иранцами. Отсюда возникало всё больше трений между нами, иной раз они перерастали в раздражение. Но, как ни странно, мы продолжали идти вперед и часто находили способ общаться с ними. Это был медленный процесс, однако, несмотря на то что было очень трудно, нам удалось найти общий язык и получить поистине бесценный опыт.