Позднее практический эксперимент по созданию 4-го добровольческого штурмового корпуса САА был признан в целом положительным. Но нужны были очень существенные изменения, поэтому уже в начале 2016-го года мы приступили к формированию 5-го добровольческого штурмового корпуса САА.

Формирование частей и подразделений 5-го добровольческого штурмового корпуса проходило на базе частей, разбросанных по всей Сирии. Комплектовался он за счёт амнистированных боевиков, дезертиров, уклонистов, частично за счёт откровенно криминального элемента. Для этого были созданы минимально необходимые финансовые условия и разработаны совершенно новые меры военно-дисциплинарного управления, очень нестандартные, легко применимые и сильно отличающиеся от того, что есть (было) в нашей и сирийской армии.

Основным отличием 5-го добровольческого штурмового корпуса САА было то, что он не имел права отступать без приказа, отсутствовала так называемая «задняя передача». Санкции за отступление без приказа были очень далёкими от таких понятий как гуманизм, общечеловеческие ценности и прочее. Но наши офицеры не имели отношения к применению радикальных военно-дисциплинарных мер.

Кроме этого, дополнительным стимулом в то время было решение о том, что сирийским военнослужащим сохранялась заработная плата «на гражданке», большие по сирийским мерках доплаты за «боевые». В этом корпусе, как я писал ранее, у нас подход был совсем другим. Все должности от командира роты (батареи) и выше, комплектовались российскими офицерами. Служба в корпусе была организована в соответствии с российскими уставными правилами, за исключением дисциплинарного устава. Мы не принимали во внимание национальность, гражданство или религию.

Такого еще современный мир не знал.

Формирование 5-го добровольческого штурмового корпуса САА очень раздражало иранцев, поскольку это соединение давало нам большую оперативную независимость от них в долгосрочной перспективе. Это означало, что нам не нужно было менять свои планы под иранцев или подстраиваться под них.

Сейчас иранцы настаивают на своем более активном участии в формировании этого корпуса. Мы этого не хотели, так как принятие их условий неминуемо приведёт к усилению их влияния и всё изменится.

Стратегическое значение 5-го добровольческого штурмового корпуса САА для Сирии состояло в том, что он решал задачу экстерриториальности. То есть корпус готов был действовать в любом районе Сирии. В тот момент это было фактически единственное общевойсковое соединение, которое могло называться армией. До его формирования эта задача была нерешаемой, и мы были вынуждены считаться с фактически сложившейся милиционностью САА. Но самое главное было то, что отсутствие экстерриториальности не позволяло решать стратегические задачи на территории всей страны.

В целом, по результатам своих многократных командировок в Сирию, мне казалось, что моя личная деятельность там вполне достойна оценки «удовлетворительно», по сути дела, наивысшей возможной оценки со стороны начальника Генштаба в условиях, когда политические руководители (министр обороны и Верховный Главнокомандующий) проявляли недовольство сроками и темпами, иной раз даже раздражение. Им хотелось быстрых результатов. Мы, конечно, об этом хорошо знали, понимали, но и выполнить их требования не могли.

В одну из моих встреч с начальником Генштаба я чётко уловил, что он целенаправленно подводил итог моей личной деятельности в Сирии к оценке «неудовлетворительно». Это я видел, решил не сдаваться и всё-таки слегка поспорить, не согласиться с ним, с некоторыми его обобщениями.

Моя личная задача состояла в том, чтобы наладить работу сирийского Генштаба и полностью его контролировать. Задача, безусловно, выполнена. Но начальник Генштаба умышленно всё смешал в кучу, и вышло так, что надо было сделать выбор: или спасти себя и валить все на командующего нашей группировкой, или молча делить с ним результат. Я выбрал второе.

Мы все знали правило, что не следует упоминать о проблемах, связанных с БПЛА и тому подобными темами, и придерживались его. Почему?

Во-первых, начнем с того, что начальник Генштаба знает обо всех этих проблемах.

Во-вторых, любой проблемный вопрос им воспринимается как желание снять ответственность с себя.

Слегка возражал, где мог, не спорил и часто молчал, что называется, «проглатывал». После того доклада я вышел с убеждением, что моя учесть уже предрешена, и действительно начался обратный отсчёт.

По приезде из очередной командировки из Сирии начальник Генштаба вызвал меня и заслушал доклад о состоянии дел с формированием 5-го добровольческого штурмового корпуса САА.

К тому времени 5-й добровольческий штурмовой корпус САА, по нашему замыслу, уже должен был стать прообразом будущей сирийской армии. Под его влиянием можно было начать расформировывать многочисленные сирийские территориальные формирования. Кроме того, одним из основных новшеств в этом соединении было то, что он должен был формироваться не за счёт «ветеранов» из других частей и подразделений, не за счёт их ослабления, а за счёт бывших врагов и тех, кто вообще не хотел служить и воевать, и ещё кое-кого. Мы были уверены, что единственный способ ускорить процесс формирования – использовать больше денег, поэтому решили дать личному составу корпуса еще больше льгот.

Деньги выделяли на этот корпус хорошие, но не так много, как нам хотелось бы. Я даже не осмелился начальнику Генштаба что-то говорить про деньги. Ясно одно, что он это понимает не хуже меня.

Мы все понимали, что должны выполнить работу с тем, что у нас есть. Однако нам пришлось признать, что мы не сможем достичь цели в 40-45 тысяч человек и что в лучшем случае нам придется довольствоваться 20 тысячами человек личного состава этого корпуса. Знал, что некоторые, точнее, очень многие имеют другую точку зрения. Точнее, она у них такая же, как и у меня, скорее всего, но докладывают они не то, что думают, и говорят лишь о невозможности выполнить задачу в запланированный срок, в надежде, что срок перенесут, а там… а там уже – русский авось или что-то подобное.

Тем не менее мои аргументы возымели действие, и начальник Генштаба с некоторым неудовольствием, но всё-таки на сей раз произнёс слово «удовлетворительно». Мне удалось уловить его настрой и большим усилием воли переломить его в последний момент. Рискнул и создал ситуацию, при которой он должен будет проверить правдивость всех докладов, включая мой, прежде чем избавиться от меня и мне подобных.

Через несколько дней начальник Генштаба собрал совещание, на котором поставил задачу приступить к планированию штурма города Алеппо. Для меня лично это был явный сигнал о том, что я продолжаю служить. Обратный отсчёт на время остановлен, поскольку я был участником совещания, реализация решений которого займёт не менее полугода. Это означало, что у меня есть ещё время проявить себя и зацепиться за спасительную возможность оттянуть своё увольнение на время. Только на время. Иллюзий больше не было.

Всегда всё подобное начинается с анализа, доклада под общим названием «сведения о противнике».

Убийственные организационно-штатные мероприятия и кадровая чехарда (назовём это очень осторожно) в нашем ГРУ Генштаба привели к тому, что мы имели очень хиленькую, приблизительную информацию о боевом численном составе частей и подразделений противника, не имели нормальных данных об устройстве обороны, конкретных схем оборонительных рубежей вокруг города и его кварталов. Без этой информации нормальное планирование невозможно. И не нормальное тоже. Но задачу надо выполнять.

Ясно, что без надежных разведывательных данных при штурме городской застройки наши силы обречены на огромные потери. Это неминуемо и быстро приведет к полной деморализации не только штурмовых подразделений САА, но и подразделения «Силы тигра» под командованием отважного и боевого генерала Хасана Сухейля – аналог наших бригад спецназа ГРУ Генштаба. Как я писал ранее, у арабов есть очень много ментальных особенностей, описывать которые снова и подробнее нет желания. Напомню лишь, что они на нас и нам подобных не похожи совершенно.