— Не понял, — отстраняется Каменев, заглядывая ей в глаза. — Зачем положили?

— На лечение. С диагнозом «эмоционально-неустойчивое расстройство личности».

— Ты говоришь «впервые». Были еще случаи?

— Да, спустя какое-то время. Я узнала, что больше не смогу иметь детей, и это снова подкосило меня. Мне удалось собрать себя из миллиона кусочков, понимаешь?

— Бедная моя девочка, — хмурится Каменев, отчего его лоб разрезают две глубокие морщины. Он гладит ее по спине, а сам мысленно представляет, что он сделает с ее отцом, когда приедет в Россию.

Сейчас же, сидя в своем кабинете, Каменев пришел к заключению, что не только Сотников виноват в том, что произошло с ним и Милой. Доктор, покрывающий грязные делишки Бориса, Анфиса, эта проклятая змея с ангельским лицом и миловидной улыбкой, и гребаный Игорь — женишок Милены. Все они сыграли свою роль. И теперь, когда в его команде появился новый игрок, ворвавшийся в его жизнь своим звонком, словно тайфун из прошлого, Каменев точно знает, за какие ниточки дергать. И чего ему ожидать от своих врагов. Но первостепенно, нужно во что бы то ни стало вернуть женщину, которую он, безусловно, все еще любит.

Собирая вещи в своем номере, Мила обдумывала вчерашний вечер и сегодняшнее интервью, которое она провела не совсем так, как ожидал бы Якимов. Все эти откровения, свалившиеся на нее в резиденции Каменевых, просто разрывали девушку изнутри. Хотелось кричать. Даже после того, как она два часа проревела под душем, чем, наверное, весьма смутила милую пожилую пару из соседнего номера.

Милена никогда не считала себя королевой драмы. Напротив, девушка обладала аналитическим складом ума, хорошо контролировала свои эмоции и ловко меняла маски на симпатичном личике. Но сейчас, осознав, что всю ее жизнь спрограммировал отец, она хотела крушить все вокруг. Хотелось сейчас же позвонить ему и сказать, что он чертов тиран. Сказать, как она его ненавидит за то, что он искалечил ей будущее, отобрал семью и уничтожил каждую попытку восстания собственного «я». Мила всю жизнь считала себя независимой, а на деле же оказалась безвольной марионеткой в руках умелого кукловода.

Швырнув бессовестно дорогую блузку в чемодан, Милена тяжело вздохнула. Вся эта поездка обернулась для нее настоящим испытанием. В тот вечер, когда Лео рассказал ей о дочке, девушка была в таком шоке, что не отдавала отчет ни себе, ни своим действиям. Мужчина тоже выпил не один бокал алкоголя. Они дали волю своим чувствам и, слава богу, Милене удалось сбежать раньше, чем она позволила бы случиться чему-то неразумному.

— Это должна была быть моя дочь, — сокрушенно произнесла Милена, стоя в объятиях Каменева. — Моя! Я должна была видеть ее первые шаги, учить ее разговаривать, пережить с ней первый грипп и надоедливые выходки школьных мальчишек.

— Какие такие выходки? — поддев указательным пальцем ее платиновый локон, с наигранной строгостью поинтересовался Леонид.

— Ну, как это бывает, — всхлипывала Мила. — Когда дергают за косички и прочее.

— Полагаю, узнай я о такой выходке, дергать им было бы больше нечем, — хмурится мужчина.

— Ты не меняешься, — вздыхает она, улыбаясь.

Затем ее взгляд останавливается на глазах Лео, который не сводит их с ее пухлых губ. Боже! Только сейчас Милена понимает, что все это время она тесно прижималась к крепкому телу Каменева. А он, пользуясь случаем, не преминул изучить аппетитные изгибы девушки. И сейчас, Каменев, подобно змею-искусителю, гипнотизирует девушку своими синими глазами.

— Помоги мне вызвать такси, — отстраняется Мила, легонько толкая его в мощную грудь ладошкой.

— Я думал, ты останешься, — разочарованно произносит он.

— Мне нужно многое обдумать, — признается Мила. — А рядом с тобой это сложно. К тому же я борюсь с желанием ворваться в комнату Эмилии. Думаю, малышка не поймет, почему эта сумасшедшая женщина, рыдая, прижимает ее, сонную, к себе.

— Останься, — он проводит большим пальцем по ее щеке, пристально вглядывается в глаза. Каменев никогда ни о чем не просит, но сейчас, он почти умоляет Милу. — Пожалуйста.

— Прости, — одними губами шепчет она. — Я в своей жизни уже достаточно глупостей натворила. Не позволю, чтобы сегодняшняя ночь была еще одной.

Когда Милена уехала в отель, Каменев еще долго сидел в гостиной, опустошая графин с виски. Пару раз он даже порывался сорваться к Норе, с которой они периодически проводили приятно время. Но то ли совесть, то ли внезапно вспыхнувшее чувство, не позволили ему этого сделать.

На утро, пророчество Сотниковой не сбылось, и похмелье обошло стороной Леонида. Возможно, сыграли роль сорок минут в бассейне и сельдереевый смузи, заботливо приготовленный с утра домоправительницей, но позируя перед надоедливым фотографом, Каменев выглядел отлично.

В отличие от самой Милены. Всю ночь она так и не смогла уснуть, а потому выглядела очень уставшей. Это не ускользнуло от Леонида.

— Ты как? — аккуратно, почти невесомо, дотронувшись до ее плеча, поинтересовался мужчина.

— Сносно, — врет она. — Много думала прошлую ночь. А женский мозг не создан для сложных математических вычислений, — попыталась отшутиться Мила.

— Может оно и к лучшему, что ты уезжаешь в Москву, — смеется он. — Здесь бы тебя за такие высказывания уже давно отменили.

— Возможно, — соглашается Мила. — Спасибо тебе за интервью. Мне действительно было приятно с тобой работать.

— Тебе спасибо. Мой пресс-секретарь чуть было не затащил твою помощницу в кровать, чтобы нарыть на тебя.

— Поверь, я чуть было не попросила ее сделать то же самое.

— Мне спокойнее, когда мы на одной стороне, — улыбается Леонид, ласково глядя на Милу.

— Я собираюсь перевернуть Москву с ног на голову.

Милена не могла удержаться и с нежностью взглянула ему в глаза, чувствуя при этом тепло внутри себя. Она понимала, что он верит ей, и это было для нее важно.

— И что же ты задумала? — заговорщицки интересуется Каменев.

— Я хочу наказать врагов и защитить близких.

Леонид уважительно кивнул и добавил:

— Звучит, как чертовски хороший план.

Улетая из Италии, Мила знала, что теперь ее жизнь кардинально поменяется. Это и пугало, и окрыляло одновременно. Но одно она знала точно — она выбрала верную сторону.

Москва встретила Милу прохладной погодой. Казалось, ветер наказывал ее за череду неправильных решений, принятых в Риме. Закутавшись в тренч, девушка накинула шарф на голову.

Она шла вдоль Краснопресненской набережной; ветер гонял пожелтевшую листву, мелкая рябь проносилась по поверхности реки. Мила неожиданно почувствовала, как слезы начали накатывать на глаза. Все ее ошибки, все ее неудачи, все ее разочарования словно обрушились на нее в этот момент. Она остановилась. Утерла слезы рукой, затянутой в замшевую перчатку, и погрузилась в свои мысли. Как она могла так ошибаться? Как она могла доверять людям, которые не заслуживали этого? Как она могла так легко отдавать свое сердце тем, кто не ценил ее?

Мила закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями. Она знала, что сейчас главное — это не опустить руки, не сдаться. Ей нужно было идти дальше. Ей было ради кого идти. Даже если Каменев не перевезет Эмилию в Россию, Милена вполне могла бы сама перебраться поближе к дочери. Они бы с Леонидом поддерживали дружеские отношения, и она смогла бы проводить с девочкой время. Но сначала нужно было решить все дела в Москве.  К ни го ед . нет

Первым делом Милена поехала в «Империал». Офис встретил привычной суетой. Ее сердце билось быстрее обычного, но лицо она старалась держать спокойным, как будто ничто не трогало ее. Отбивая ритм каблуками своих замшевых ботильонов, Милена словно извещала окружающих, что ее намерения как никогда тверды. Поэтому, подойдя к двери кабинета главного редактора, она постучала всего лишь один раз, прежде чем решительно войти. Якимов, не вставая из-за стола, приветствовал ее, выражая некоторое удивление.