Милена молчит, пытаясь подобрать правильные слова. И эта тишина начинает раздражать не только ее саму, но Степана Альбертовича. Отрицать бессмысленно — Якимов уже догадался обо всем.

— Это было давно, — цедит она, стараясь не прерывать зрительного контакта с начальником.

— Но ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой из наших журналистов, — рассуждает Якимов. — И это может стать нашим преимуществом.

— Степан Альбертович, я не хочу снова иметь с ним дело, — взрывается Милена, громко опуская бокал на дорогой стол.

— Но ты должна, — недовольно отвечает Якимов, а затем поднимается из-за стола и идет к окну, любуясь видом на город. К слову, за то время, что они говорят, Милене уже несколько раз хотелось привязать его к креслу, чтобы он не мельтешил и перестал уже трогать свой пиджак. — Ты должна использовать свое преимущество для нашего журнала. Это большой шанс для нас.

— Это большой шанс для вас, — возражает она, закатывая глаза. — Для меня это повод сходить к психологу.

— Милена, — Якимов оборачивается и смотрит по-отечески добродушно. — Я знаю, что это может быть неприятно для тебя, — он снимает очки и трет переносицу, — но ты должна понимать, что в нашем деле нет места для чувств. Ты должна быть профессионалом.

Милена выдыхает, мысленно вспоминая уроки медитации, которые брала в отпуске на Пхукете. А затем надевает привычную маску безразличия, смирившись с собственным поражением.

— Понимаю, — глухо говорит она, осознавая, что бороться бесполезно и не зачем. — Я сделаю это.

Она поднимается с кресла, привычно поправляет юбку, стряхивая невидимую пылинку и, не сказав ни слова, разворачивается в сторону выхода.

— Вот и славно, — он кивает, принимая ее ответ как данность. — Я знаю, что ты всегда ставишь интересы издания превыше всего.

— Не волнуйтесь, Степан Альбертович, — с уверенностью, на которую только способна, отвечает Сотникова. — Интервью будет что надо.

Якимов довольно улыбается, провожая ее взглядом. В глубине души он знает, что никто не справится с этой задачей лучше Милены. Не только потому, что она выдающийся журналист, но и потому, что в этой истории есть нечто личное. И он уверен, что Милена сможет использовать это в свою пользу, чтобы сделать интервью по-настоящему глубоким и проникновенным.

Сентябрь, 2023 год.

Загородный дом Сотниковых.

Дорога от МКАД до родительского дома занимает у Милены тринадцать километров по Рублево-Успенскому шоссе. Это ровно восемь песен из альбома The Miracle группы Queen, который девушка уже знает наизусть, шесть звонков из «Империала», касательно зимнего выпуска и десять минут наедине с живописными соснами по обе стороны от шоссе.

Как только Милена сворачивает с главной дороги, ее встречает элитный загородный поселок с видом на реку, а вереница просторных участков, спрятанных лесным массивом, сохраняет полную приватность благодаря солидной дистанции друг от друга. Включив поворотник, девушка съезжает на дорогу, ведущую к семейной резиденции Сотниковых. Она нажимает кнопку на пульте и огромные ворота, охраняющие просторный двор, бесшумно отъезжают, пропуская машину.

Черный автомобиль тихо шуршит по изящной дороге, увитой канадскими тисами и душистыми можжевельниками, пока не припарковывается на выложенной булыжником дорожке, расположенной рядом с входом в дом.

Борис Владимирович — папа Милены — сколотил свое состояние еще в девяностых и с тех пор старался приумножать свои капиталы, но Милена никогда не могла понять его тягу к вычурности. Или могла? Девушка выходит из машины и ее взгляд останавливается на бежевых замшевых ботильонах от Джанвито Росси за которые она отдала чуть больше десяти прожиточных минимумов обычного москвича. «Я дочь своего отца» — думает Милена, закатывая глаза, и заходит в родительский дом.

Оказавшись в просторном холле с высокими потолками, она даже не успевает поставить сумочку на банкетку, как на нее накидывается золотистый ретривер. Внезапно, его энергичные лапы прыгают на ее белую блузку и девушка восклицает:

— Бим! Фу!

Пес тут же останавливается, но продолжает нетерпеливо вилять хвостом.

— Хороший мальчик, — ласково произносит она, приглаживая его мягкую шерстку, от чего Бим довольно ворчит.

Не в силах сдержать эмоций, блондинка садится на колени и прижимает пса к себе, стараясь вовремя отворачивать лицо от его слюнявого языка. Питомец же пытается лизнуть ее если не в щеку, то хотя бы в плечо, то и дело, утыкаясь в руки хозяйки мокрым носом.

Анфиса, сорокапятилетняя мачеха Милены, быстрым шагом пересекает длинный коридор и с интересом наблюдает за развернувшейся картиной.

— Хорошие мальчики всегда должны себя вести прилично, — произносит она с притворной строгостью, упирая руки в боки. Затем, на ее лице появляется милая улыбка, и она продолжает:- дорогая, этот проказник наверняка испачкает тебе костюм. Бим, место! — приказывает Анфиса и пес послушно убегает на свою мягкую лежанку.

— Привет, — говорит Милена. — Не советую обниматься, пока я не помыла руки, — смеется она, прижимаясь щекой к щеке своей мачехи.

— Прекрасно выглядишь, — Анфиса как всегда оценивающе скользит взглядом по ее наряду, останавливаясь на бежевых брюках-палаццо со стрелками и одобрительно кивает. — Ты будто Грейс Келли в фильме «Высшее общество». Но ты права, руки лучше помыть, — соглашается женщина и дает ей время привести себя в порядок, удаляясь на террасу, где их ждет Борис Владимирович.

Когда Милена присоединяется к семье, Сотников встает, сдержанно улыбаясь, и целует дочь в щеку. Он отодвигает ей стул, помогая присесть, и у них завязывается обыденная беседа. Глава семейства, не многословен, а, вот, Анфиса болтает без умолку.

Поставленным голосом бывшего диктора, женщина рассказывает о последних новостях общих друзей, и о том, как прошла выставка Бима, с которой они вернулись с золотом. Милена же замечает несколько новых морщинок на лбу у мачехи и удивляется тому, насколько они не портят ее естественную красоту. В отличии от женщин своего круга, Анфиса никогда не старается молодиться, прибегая к пластическим манипуляциям и филлерам, а принимает свой возраст от и до. Начиная игривыми морщинками вокруг глаз и заканчивая парой седых волосков в русой копне длинных волос.

Когда в разговоре появляется небольшая пауза, Борис Владимирович, интересуется своим глубоким и низким голосом:

— Как дела у Игоря, Мила? Почему он не с тобой? — он ловко отрезает кусок от своего стриплойна и кладет его в рот, не сводя внимательного взгляда с дочери.

— Его рейс задержали, — отвечает Мила, пытаясь улыбнуться. Она пододвигает тарелку с остатками еды прислуге и поясняет: — Он прилетит только ночью. Но передавал тысячу извинений и привет тебе и Анфисе, — говорит дочка, разглаживая невидимую складочку на скатерти, избегая встречаться с отцовским взглядом.

— О, — приходит на помощь мачеха, — мы с мамой Игоря встречаемся на следующей неделе, — говорит она, подсыпая в тарелку мужа салат. — Было бы здорово, если бы ты присоединилась.

Блондинка тихо вздыхает, делая вид, что расстроена, а потом отпивает вино из бокала:

— Я бы с радостью, но на работе сумасшедший дом.

— Вы же только сдали осенний выпуск? — отец приподнимает седую бровь, а в его голосе звучит сомнение, словно он не совсем верит в объяснение своей дочери.

— Уже планируется зимний, — поясняет Милена. — И вероятнее всего, я отправлюсь в командировку.

— Что за командировка? — не унимается отец, тщательно пережёвывая свой стейк.

— Якимов хочет отправить меня в Рим.

— Прекрасный город, — мечтательно вздыхает Анфиса. — Я уже который месяц уговариваю Борю куда-нибудь слетать, но ты знаешь своего отца, — она наиграно вплескивает руками и театрально передразнивает супруга, подражая его манере речи: — «Фисочка, у меня очень много работы», «Фисочка, мои люди не могут без меня и шагу ступить».