Прости меня, что так резко закончились мы, но ты же понимаешь – добро должно перевесить в нашем общем мире, хотя бы на чуть-чуть…Твоя Анюта».

Учитель достал коробок спичек, и поджёг листок. Зажал в кулак пепел от целого мира, встал и, сделав несколько шагов, упал на старый диван. По стеклам уже стучали тяжёлые снежные капли, деревня встречала февральский неугомонный снегопад.

Утро после бури просыпалось невесело и тяжело. Солнце еле выкатывалось из-за сосен, разливаясь тусклой желтизной, птицы перекликались словно по принуждению. Юрий первым делом посмотрел на ладонь, на ней были размазанные въевшиеся остатки пепла.

Дышать после пройденного стало легче, но бесполезнее. Порвалась путеводная ниточка; и вся дорога погрузилась в туман. Странные подобные состояния бывают после пережитых потрясений, но их нужно просто переждать, потому что судьбы не бывают равнинные, всегда встретятся и холмы и низины. Но из каждой низины, если упрямо, не думая ни о чём, идти-идти-идти, то всегда можно выбраться.

Так думал учитель физики в своей неказистой деревенской избушке, механически совершая ставшими привычными действия.

Налил в умывальник воды из большого садового ведра, умылся. Поставил на маленькую электроплиточку чайник, бросил две ложки растворимого кофе в большую, купленную уже в местном магазине, кружку. Приоткрыл форточку, уселся напротив за шатающийся кухонный столик, подумав, что нужно подложить маленький брусок под ножку для устойчивости. Потом вышел во двор. Звуки деревни сливались с далёкими, резкими паровозными гудками, доносившимися со станции. Соседский кот с нахальной мордой вновь валялся у крыльца. Всё шло своим чередом.

Учитель потянулся, разминаясь, и вдруг услышал – в сарайке громыхнуло что-то и затихло. Словно упал железный предмет. Учитель осторожно распахнул низенькую дощатую дверку, всматриваясь внутрь сарая. Мальчишка лет одиннадцати, лохматый и щупленький, испугавшись, метнулся к стене. Он был и напуган, и обозлён, что его застукали.

- Ты что тут делаешь? – Нахмурился учитель, пытаясь получше рассмотреть паренька.

- А вам-то какое дело? – Огрызнулся тот в ответ.

- Как это какое? – Взвился учитель, но не зло, скорее с юморком, - это моя территория, и ты пробрался в мой сарай. Я тебя могу выпороть или полиции сдать.

- Ага…- нахально ухмыльнулся мальчишка, пытаясь проскочить. Но учитель ловко преградил ему дорогу, поймав за рукав футболки.

- Пустите…

- Ищи дурака, - ещё крепче схватил его учитель, - ну-ка пойдём…

Перетащив паренька на крыльцо и усадив рядом с собой, Юрий Алексеевич выпытал, что незваного гостя зовут Кирилл, что живёт он неподалёку, через три дома от учителя. Что раньше частенько, пока дядя Ваня здесь жил, он прибегал к нему «угощаться», а потом, когда дом осиротел и вместе с ним и сам Кирилл, то он просто заходил иногда дрова зимой брать, летом малину в огороде. А сегодня зашёл порыться в сарайке, там у Ивана Михайловича старая обувь была, может что для лета и для сейчас подошло бы. Шлёпанцы там были, это Кирюха точно помнил. А то жарко в ботинках скоро будет ходить. Они конечно изрядно порвались и весной начали пропускать воду, но всё равно бегать в них жарковато и неудобно. А вот в шлёпанцах скоро будет как раз, легко и покупать не надо… Всё равно они просто так валяются, никому не нужны. А Кирюхе пригодились бы.

Юрий Алексеевич слушал паренька и в нём бурлила агрессивная жалость, и к самому пареньку, и к его родителям, и к обстоятельствам. И зло распирало, и жалость била.

- Вам-то они зачем? – Спросил Кирилл, сидя с учителем на крыльце и швыряя в разлёгшегося серого кота мелкие камешки. Камешки не долетали, и кот совсем не обращал на сидящих внимания, наслаждаясь солнечным теплом.

- Что? – Не понял учитель вопроса, погружённый в свои мысли.

- Ну шлёпки-то вам зачем? Ходить в них будите?

- Нет, нет.

- Так может я заберу? – Прищурился Кирилл.

- Да, пойдём, пойдём, - заторопился учитель.

Они вернулись в сарай. На нескольких деревянных стеллажах, сколоченных накрепко, как говорится, на века, стояли коробки, банки, лежали узлы, мешки, у противоположной стены сложены дрова.

Учитель и Кирилл принялись выискивать обувь, открывая мешки, коробки, вороша их содержимое. В одной из них учитель увидел альбом, такой крепкий, в кожаном переплёте, пухлый, начинённый чьей-то долгой жизненной историей. Он машинально перелистнул несколько страниц, не вынимая альбома из коробки и в памяти ненавязчивым пятнышком мелькнуло прошлое. Мальчишка в шапке с мысиком, с испуганными, но по-детски любопытными и задорным глазами.

- Ванька! – Прошептал Юрий Алексеевич и потащил коробку с альбомом к дому. Кирилл, уже отыскавший шлёпки, решив, что он нашёл что-то ценное, бросился за ним.

Разложив на маленьком столе в кухне альбомы, учитель аккуратно перевернул страницу. Вот родители мальчишки, молодые, светлые, уверенные, ещё не знавшие войны. Вот Ванька, маленький и смешной, перевязанный шалью подмышками крест на крест. А вот он за руку с матерью и каллиграфическая приписка под карточкой «В эвакуации. Свердловск». А дальше взросление, белая рубашка, зачёсанная чёлка, потом свадебная карточка. Потом цветные фотографии где-то среди гор, ещё и ещё. И современная фотография уже здесь в Галково у дома среди детей и внуков.

Юрий Алексеевич закрыл альбом в быстрой перемотке пройдя вместе с Иваном весь его жизненный путь.

- Так вот ты какой Ванька! Исполнилась всё-таки твоя мечта…

Любопытный Кирюха стоял рядом и переминался с ноги на ногу, соображая, что происходит.

- Там что-то есть, - указал он учителю, - там в альбоме торчит..

Юрий Алексеевич провёл рукой, так и есть – под корочкой альбома что-то лежало. Оказался потайной карман. Изловчившись, учитель двумя пальцами вытащил оттуда камушек. Это был тот самый кусок малахита, который так берёг Ванька, последний подарок отца-геолога.

- Знаешь, что это? – Повернулся физик к Кирюхе, внимательно наблюдавшему за всеми его действиями.

- Камень. – Пожал плечами Кирилл.

- А ты, когда вырастешь, кем хочешь стать? – Спросил учитель, вспоминая свою встречу с Ванькой в том голодном, страшном городе.

Кирилл пожал плечами:

- Фиг его знает.

- А в школу ходишь?

-Хожу.

- А чему вас там учат?

- Фигне всякой…

- Что это у тебя, - не выдержал учитель, - везде одна фигня?

- Так, - неопределённо буркнул Кирилл, разглядывая синие дедовы шлёпанцы.

- Я пойду, - сказал он, - мамка проспится, потеряет меня, заорёт. Я пойду.

Учитель поднялся:

- Мандарин хочешь?

И не дожидаясь ответа, достал и протянул Кириллу целлофановый пакет с несколькими мандаринками. Тот взял без удивления и благодарности, словно, так и положено было, кивнул учителю и убежал. А Юрий Алексеевич вновь уселся за стол, рассматривая кусочек малахита. Гладкий, яркий, с молочно-белыми полосками. Вот она жизнь, как этот камушек. Где бы ты не был, никогда не знаешь, где окажешься в конце. Один видит просто камень, другой драгоценный подарок, за который нужно жизнью рисковать. Удивительно всё, удивительно.

Юрий прислонился лбом к пыльному деревенскому окошку, провожая взглядом Кирилла, бегущего по двору. Господи, подумал он, как верно -то всё и как правильно; тот старик с молоком в Ленинграде - ведь про меня это он рассказывал. Чего ж я смотрел на других, а свою душонку забросил. И Ванятка неслучаен в моей судьбе: сначала я спас неугомонного мальчишку, а сейчас он спасает меня.

Кирилл, погоняв по двору кота, взмахнул пакетом с яркими апельсинами и, хлопнув калиткой, выбежал на улицу.

Вот, говорил себе Юрий, то поле, которое мне уготовлено пахать, и не сетовать на плохую погоду и соседа, а смотреть внутрь и делать нужное. Ай да старик Макар Александрович, а я ведь и не понял его сначала.

И его передёрнуло от осознания, что эти мысли ему могли не раскрыться, не поддаться, и жизнь могла пройти без понимания этого.