Его сосед длинно сплюнул и закатился в лающем хохоте: - Ишь, хохмач, случаем... Глянуть пришел. А сам будто и не ведаешь? То ж палаты самой царевы.
Великую княгиню Елизавету в гости из Санкт-Петербурга ожидают, вот им покои и приготовили. Специально добра завезли. Смотр делать. Я вот тоже чаял одним ... хе-хе, глазком на добрый хабар глянуть, да запопал. Как орел степной... в силки.
- Погоди, погоди, - не понял Лис, - какой еще Елизаветы? Какой царевны. Где это мы?
-Ты, милок, когда тебя на правеж поведут - сам все спроведаешь. Лучше сразу "слово и дело" кричи, может, поверят, - заржал арестант. - А меня-то не проведешь. Жульман жульмана за версту чует. Только, вот, чей будешь, не разберу. Камчатке не сродник? Нет? Ну да твое дело. Таись, коль желаешь.
- А скоморошить тебе не резон. Так тебе в приказе и поверят, что ты памятью трехнулся? Жди. Государя нашего покойного Петра Алексеевича дочки не знать? В ее зимний дворец влез и не знаешь? Смехота. Слобода - оно конечно не столица, да только и наши спрос вести умеют. Не хуже. С дыбы сам все провоешь, - словоохотливый сосед вдруг замолк и шмыгнул простуженным носом.
- А может мене самому на тебя " Слово" крикнуть? - словно в раздумье пробормотал он. - Эх, жаль, одни мы. Ты ж, зараза, в отказ пойдешь. А мне под батоги, да на дыбу не резон. В грудях чего-то нынеча смутно. Боюсь не выдюжу. Так что не боись. Вот в яму привезут, тогда за языком последи. Не ровен час этак вот ляпнешь. Мигом тебя в оборот возьмут. - Непонятно, но с явным сожалением, закончил он.
Саня замер, недоверчиво вглядываясь в сумрак подвала: "Что за дичь несет этот, похожий на вурдалака, сосед? А почему в камере лампочки нет? А “дальняк” где?" Он повертел головой в поисках источника едва различимого света.
Маленькое окошко, затянутое частой решеткой, располагалось высоко, под самым потолком. Удача подпрыгнул и, зацепившись за край решетчатого намордника, подтянулся.
Широкий двор возле особняка, мощеный гравием, был плотно заставлен разномастными каретами. Чуть поодаль гарцевали верховые, выряженные в старинные наряды.
То, что он увидел, заставило разжать руки. Александр рухнул на солому, едва не придавив соседа.
Тот отполз в угол, настороженно глядя на странного сокамерника. А Лис обхватил голову руками, присел на корточки и закачался, тихонько подвывая. Впрочем, отчаяние его вполне можно было понять. Мало того, что попал в тюрьму, да еще неведомо куда. Ну, или, если отбросить все эти невероятности, то просто и незатейливо свихнулся с катушек.
Прошло с полчаса, но ничего не изменилось. Тихо капала где-то в темноте вода, шумели по каменистой мостовой за окном колеса невидимых экипажей. Все так же сидел напротив него вонючий арестант.
"Ну что теперь сделаешь? Может, и вправду, попал. К этой, как ее, к Елизавете. А что? Запросто. Напялил ту шапку железную и в прошлое и провалился. Дико звучит, и быть того не может, только ведь вот он... тать настоящий. Значит, что? Значит, надо опять надеть ее и обратно вернуться, - пришла ему в голову простая идея. - А пока нужно выяснить у соседа побольше. Что тут, да как".
- А что, Ваня, - подвинулся он к соседу. - Ежели признают меня этим, как его, татем, чего тогда сделают?
- Чего? - на секунду задумался Иван. – Ну, так, это как водится. Сперва спрос, на дыбу, а ужо после, как водится, в правеж. А посля этап, на каторгу. Это коли на правежке не кончишься. Дух коли не испустишь. Все же не абы куда, в царевы палаты влез, да еще с худым делом. А ежели захотят, то и в злом умысле на саму наследницу Государеву могут обвинить. Тогда, эта конечно, в колодки и в Сан-Петербурх, в Тайный приказ, под конвоем. К самого, не к ночи он будь помянут, господина Ушакова, ухарям. Те уж из тебя все жилы на ворот вытянут. Не завидую тогда.
"А ведь, и правда, как минимум, вором меня непременно признают, - с досадой вздохнул Лис, - как только мешок спрятанный найдут, так и сообразят, что к чему. Как говорится, на косвенных уликах, по внутреннему убеждению, закивают.
- Эй, Иван, а ты сам словно и не боишься? - решил развеять грусть Александр.
- Хех, милок, - скривился в страшноватой усмешке сокамерник. - Я ж с малолетства под дыбой хожу. Меня однова с мишкой косолапым к одному столбу повязали. А я все жив. Везуч, потому как. Ничто. Авось и ныне свезет. Есть у меня примета одна. Да еще и товарищи имеются. Но про то цыц, нишкни. - Иван подозрительно скосился на Лиса. - Недаром меня злые языки Ванькой Каином кличут. Поганое имечко, однако. Да только я не в обиде.
-Пущай хоть горшком кличут, - сосед вновь болезненно охнул и потер левую сторону груди. - Лихо мне что-то. Душно. Ну так чего уж там зазря балакать. Вечеряет.
-А утро оно завсегда мудренее, - уже сонным голосом пробормотал разбойник и опустился на свою постель. - Не прошло и пары минут, как он уже спал.
Незаметно в камере стало совсем темно. Кое-как примостившись на вонючей, склизлой соломе, Александр тоже задремал. Проснулся он среди ночи, от хрипа, раздающегося из соседнего угла.
- Эй, Иван, ты чего? - прошипел он, вглядываясь в темноту.
Хрип перешел в бульканье и, наконец, затих.
- Этого только не хватало, - растерянно пробормотал Лис. - Припадочный?
Он подобрался к неподвижно лежащему соседу и вгляделся в лицо, искаженное страшной гримасой.
- Никак помер? - охнул Александр и потянулся проверить пульс, но передумал. Осторожно пихнул тело Каина ногой и уже с твердой уверенностью заключил: - Точно, преставился.
"Может сердце или... Чем они тогда, в древности, болели?"
И тут в его голове возник план: "Где-то я читал? Граф, ети его, Монте-Кристо. Точно, "жмуром" прикинулся, и вплавь, на волю. Увы, не катит, не тот случай.
А может...? Что там сосед вчера говорил? Мол, везуч я. Вдруг его и впрямь, по мелочи взяли? Главное - собраться с духом, настроиться. Уж больно одежда у этого Ивана вонючая. Ладно, успеем еще, до утра время есть," - повеселел Александр.
"В чем же причина столь кардинального перемещения? Могу понять, если бы через стенку там пройти в другую квартиру. Или еще там чего другое, полезное. Но чтобы так, сквозь время. Это вовсе никуда не годится. А не в том ли причина, что зануда-профессор мне весь срок на плешь своими рассказами про старую жизнь капал? Каждый вечер про те времена мусолил.
-Может, когда я шлем напялил, он, сволочь волшебная, на все эти байки, что в мозгу засели, и сработал? Стремная, конечно, версия, сомнительная. Только ведь, другого объяснения все равно не имеется. А самое главное, никто, кроме меня, с таким не сталкивался. Вот в чем засада. Хотя? Как знать, - он вздохнул и вновь прикрыл глаза. - Конечно, в такой компании особо не подремлешь, а с другой стороны, он, Каин этот, так и так, давным-давно помер, как и все тут".
Едва рассвело, в дверях загремел ключ, и в проеме возникла фигура надзирателя.
- Эй, вставай, лиходей, - пихнул стрелец сонного оборванца. Тот вскинулся и, протирая глаза, уставился на конвойного.
- Рань какая - чего пихать-то? - зевнул арестант, вытирая лицо грязной полой.
- Цыц, огрызок, - привычно ругнулся солдат, толкая обутой в грубый сапог второго задержанного.
- Вставай, пес, кому сказано? - охранник, нагнулся и заглянул в лицо спящему.
- Никак, сдох? - простодушно удивился он.
- А ты чего? Неужто не слыхал?
- Так это, спал я, - растерянно взмахнул ладонями арестант. - Вот истинный крест. Ни сном ни духом не ведаю.
- Ну и пес с ним, - осалился в щербатой ухмылке стражник. - Забот меньше.
"Да. Нравы тут, в прошлом... Суровые, надо сказать, нравы", - вздрогнул переодетый в чужое рванье Лис.
Тело покойного утащили, а через какое-то время пришли за оставшимся в живых арестантом.
- Отзовись, кто таков? - проскрипел наряженный в зелено-серый длиннополый кафтан мордоворот, заглядывая в свиток.
