Мое первое желание — защитить ее мать. Это действительно то, что мне нужно сделать, немедленно переориентировать разговор, чтобы больше не было какой-либо динамики, когда казалось, будто мы двое настроены против ее мамы. Это моя склонность, но я думаю, что меня очень возмущает вся эта ситуация. — Все в порядке, дорогая, — говорю я.

— Папа, ты уже второй раз меня так называешь, — говорит она. — И мне это нравится.

— Дорогая?

Она кивает с улыбкой. Затем хмурится.

— А это не так, ладно! Почему бы тебе не оставить ее, как это сделал мой отец?

Какой шокирующий вопрос. Полагаю, я задавал себе этот вопрос несколько раз.

— Думаю, все, что я могу сказать, это то, что меня воспитали не сдаваться.

— Ну, папочка, ее воспитали так, чтобы любой мужчина захотел сдаться, — говорит она. — И я думаю, что если сдаться — это то, что нужно для счастья, то ты должен это сделать.

Я свистнул.

— Ух ты, — говорю. — Я не ожидал такого разговора. Я могу признаться тебе в этом.

Она краснеет и говорит:

— Ну, я перестану тебя беспокоить по этому поводу. Она внезапно обнимает меня, и я чертовски надеюсь, что она не чувствует моей эрекции. Затем она целует меня в щеку и шепчет мне на ухо:

— Но ты заслуживаешь счастья, папочка.

Клянусь, я едва могу думать. Такое ощущение, что эта девушка собирается вызвать у меня ишемическую болезнь сердца, потому что моя кровь течет по моим венам. Я чувствую жар по всей коже, и мне кажется, что я вот-вот развалюсь. По сути, чтобы дать себе возможность передохнуть, я говорю:

— Позволь мне показать тебе твою комнату. Если хочешь, можешь принять душ, а потом мы начнем фильм. Как это звучит?

Она хихикает, как маленькая девочка, и говорит:

— Пижамная вечеринка!

Я усмехаюсь и говорю:

— Хорошо, если хочешь.

Я привожу ее в комнату, которую приготовил для нее, и, оказавшись там, понимаю, что комната выглядит ужасно и безлично. Я решаю купить для неё украшения и, возможно, мягкую игрушку. Она заслуживает того, чтобы чувствовать себя как дома, а не в номере мотеля или где-то в этом роде.

Она ставит чемодан на кровать и говорит:

— Можно использовать ящики для моих бумаг и книг?

— Я могу подарить тебе книжную полку, — отвечаю я. — А что насчет твоей одежды?

Она улыбается.

— Разве ты не помнишь? У меня нет никакой одежды, только несколько униформ.

Я смеюсь и говорю:

— Хорошо. Мы изменим это завтра. Ты тоже можешь распаковать вещи завтра, чтобы у тебя была книжная полка, и ты могла положить вещи туда, где они обычно окажутся. В ванной уже должно быть полотенце.

— Хорошо, папочка, — весело говорит она.

У меня такие чертовы неприятности. Я могу легко проиллюстрировать, в каких проблемах я нахожусь.

На самом деле мне приходится бороться с самим собой, чтобы держаться подальше от коридора и не пытаться увидеть её обнаженной по дороге в душ.

Да, гора неприятностей.

Глава четвертая

Одри.

Я думаю, что нарушаю какую-то условность, одеваясь так, как я есть, или, наверное, раздеваясь. Первое, что говорит папа, когда видит, что я выхожу из коридора, это то, что завтра он отвезет меня в магазин за одеждой.

О, он говорит это в хорошей форме. Он говорит:

— Я понимаю, что у тебя, вероятно, есть только школьная форма. Ты купила эти джинсы и футболку в аэропорту?

Когда я киваю, он говорит:

— Завтра, если ты позволишь, я отвезу тебя за одеждой.

Я думаю, что носить ночную рубашку, которая доходит мне до бедер, и просто трусики в качестве наряда — это не то, что делает взрослая падчерица, когда она остается наедине со своим отчимом. Я почти спрашиваю, нужно ли мне меняться, но, честно говоря, если я ошибаюсь, то не хочу показаться какой-то неопытной дурочкой.

— Это очень мило, папочка! — говорю я взволнованно. Я немного переусердствую, чтобы скрыть свою нервозность по поводу своей одежды. Я имею в виду, что я училась в школе для девочек, и это был довольно типичный способ для всех нас одеваться и проводить время вместе. Я подбегаю и обнимаю его, а затем целую в щеку. Поцелуи в щеку не являются неуместными, не так ли?

Конечно, мне начинает хотеть делать с ним неподобающие вещи!

Я сажусь и говорю:

— Какой фильм ты хочешь посмотреть?

— Ты можешь выбирать, — говорит он. Он протягивает мне пульт дистанционного управления и показывает, как выбрать фильм. Я пролистываю некоторые и останавливаюсь на одном только по той причине, что он кажется сексуальным.

— Это нормальный? — спрашиваю я.

— Конечно, — говорит он. Я понимаю, что это тот фильм, который нельзя смотреть ребенку, и это в значительной степени означает тот фильм, который никогда не будет показан в Willow Branch, даже для взрослых студентов и сотрудников. Тем не менее, здесь, в реальном мире, в этом нет ничего странного.

Меня пугает стук в дверь. В итоге я снова хватаю его за бедро, на этот раз в некоторой панике. Он усмехается и говорит:

— Всё в порядке, дорогая. Это просто пицца.

Я расслабляюсь, и когда он встаёт, я думаю о том, какой он привлекательный. Дело не только в моей неопытности. Он высокий и мускулистый. У него очень красивая попа! Конечно, я должна признать, что никогда не знала, что делает задницу красивой, пока не увидела его в этих штанах. Мгновение спустя я откусываю кусок пиццы и изумленно шепчу:

— О! Ох, папочка…

— Тебе нравится это?

— Это самая невероятная вещь, которую я когда-либо пробовала, — говорю я.

— Ты никогда раньше не ела пиццу?

— Ничего подобного, папочка.

— Это даже не очень хорошая пицца, Одри, — говорит он со смехом. — Если хочешь, завтра, когда мы будем делать покупки, я отвезу тебя куда-нибудь поесть хорошей пиццы.

— Если это нехорошо, папочка, — говорю я. — Я даже представить себе не могу, насколько невероятно вкусной будет пицца.

— Тебе не довелось пережить многого в детстве, не так ли?

Я качаю головой.

— Я даже никогда не целовалась с мальчиком. Мне никогда не приходилось смотреть фильмы, снятые не для детей. Я никогда не получала… — я краснею, почти раскрывая свой секрет.

— Все в порядке, — мягко говорит он. — Ты можешь мне сказать.

— Мне никогда не приходилось… хм… мне никогда… — я не могу придумать это чертово слово. На самом деле я не хочу говорить «оргазм». Он смотрит на меня, и я, наконец, просто выпаливаю: — Мне никогда не приходилось идти на свидание. Никакого выпускного вечера, ничего подобного.

— Ну, — говорит он с улыбкой. — Давайте сделаем сделку. Сейчас мы занимаемся фильмом. Завтра, когда мы купим тебе одежду, мы купим тебе что-нибудь хорошее. Мы приготовим пиццу на обед, чтобы завтра вечером ты могла надеть красивую одежду. Я отвезу тебя в хороший ресторан, как сделал бы умный мальчик, собирающийся пригласить тебя на свидание. Как тебе?

— Папочка! — хныкаю я. — Это восхитительно. Правда?

В итоге я обнимаю его и сильно прижимаю к себе.

Что ж, любые мои мысли о том, чтобы сдерживать себя, недолговечны. Фильм — романтика. Я имею в виду, я ожидаю этого. Я также думаю, что это будет сексуально, конечно, из-за того, как его рекламируют. Я не ожидаю, что самая первая сцена будет сексуальной!

Рядом с мужчиной примерно моего возраста сидит блондинка примерно моего возраста.

Вот так начинается этот фильм!

Мне хочется взглянуть на папу, чтобы увидеть его реакцию, но сейчас мне страшно на него смотреть. Я думаю, что отчасти это просто ощущение, что я делаю что-то неправильно. Это глупо. Я знаю, что на самом деле не делаю ничего плохого. Тем не менее, если бы мне пришлось посмотреть очень скучный фильм, любовный роман или что-то еще, это было бы то, что все учителя, консультанты и администраторы, которые меня воспитали, сочли бы ужасными.

Если бы они посмотрели эту сцену, у них бы случился каталептический припадок!

Становится хуже.

В первой сцене вы видите только спину женщины и лишь краткий взгляд на ее задницу. Десять минут спустя следующая секс — сцена будет выглядеть по-собачьи, и вы увидите гораздо больше. Когда они меняются местами, я действительно вижу член этого мужчины! Кажется, я краснею, когда это происходит.