По прибытии в Темиртау я, можно сказать, впервые лицом к лицу столкнулся с характером советской идеологии, которая была способна сделать из мухи слона, из ничего – что-то. Если в печати писали о строительстве завода-исполина, о его масштабах, то здесь имели место лишь зачатки будущего строительства. Куда ни глянешь – траншеи, горы песка, камня, строительный мусор… Дорог и в помине не было. Жилья тоже. Первые три дня ночевали в какой-то землянке. Потом нам определили место в общежитии в поселке на другом берегу Нуры. Но самым интересным было отсутствие работы. Ничего еще не начиналось. Сейчас думаю, это было кстати. Если бы была работа, то мы бы сразу включились в нее и, может, все пошло бы по-другому. В общем, через некоторое время нас собрали и сказали, что у окончивших среднюю школу (а среди нас было очень много таких, кто имел десять классов образования) есть возможность выучиться на металлурга. Почти все согласились сразу. Отобрали человек четыреста. По принятому решению одна группа должна была отправиться на Урал, вторая – в Сибирь, а третья – на Украину. Меня включили в украинскую группу. Как после этого не поверить в казахское выражение «притянуло хлебом-солью»? Самой судьбой мне было уготовано отведать украинский хлеб-соль.

Итак, сели в поезд и отправились в далекий путь. Нами владели и стремление узнать неведомое, увидеть неизвестное, и волнение перед этим неизвестным. Больше нас, конечно, волновались наши родители: смогут ли выдержать дети в далеком краю? Помнится один момент. Уже в Днепродзержинске я подружился с парнем из Уральска Кабидуллой Сарекеновым. Зная, что поезд, выехавший из Караганды, проедет через Уральск, он, оказывается, даже не сообщил об этом, потому что опасался, что если узнают родители, то могут снять с поезда. Вполне могло так произойти.

В Днепродзержинск мы поехали через Москву. Во время короткой экскурсии увидели Красную площадь и такое чудо, как метро. У ребят из аулов вместо чемоданов были мешки. Они не знали, что двери вагона метро закрываются. Половина мешка оказывалась за дверью. Они так и ехали, держась за свои мешки. Мы смеялись.

Прекрасна природа России. Но как проехали на территорию Украины, нас поразила ее особая красота. Кругом зеленый край, часты лесные рощи. Многоводны реки. Днепродзержинск – красивый город, расположенный на берегу Днепра. Невольно вспоминаются строки Гоголя, которые в школе по курсу русской литературы учили наизусть: «Чуден Днепр при тихой погоде…». Действительно, невозможно насмотреться на красоту этой реки.

Я знаю, что Днепродзержинск с 2016 года восстановил свое историческое название – Каменское. Все же для нас по-прежнему дорого прежнее название, с юношеских лет врезавшееся в сознание. До сих пор хочется назвать его Дзержинкой. Люди так коротко произносили название города.

В то время его население составляло около 200 тысяч человек. Хоть это немного, но в городе полно было промышленных объектов. Позже я узнал, что их в общей сложности было 35. Основали город запорожские казаки. Днепровский металлургический завод (нынешнее название предприятия – Камет-Сталь), куда мы прибыли, оказывается, построили в 1887–1889 годах акционеры из Польши, Бельгии, Франции. В 1936 году городу присвоили имя большевика-чекиста Феликса Дзержинского. Так тогда повелось. А ведь туда вообще не ступала нога Феликса Эдмундовича! С этими сведениями мы знакомились позже, а так аульных ребят, собравшихся со всех концов Казахстана, не интересовали ни название города, ни его сущность. Все наши мысли были сосредоточены на комбинате. Что это такое вообще? Куда мы прибыли? Чему нас будут учить? Кем мы станем? Удастся ли учеба? Выдержим ли? На лице у каждого можно было бы прочесть эти вопросы.

Не скрою, на многих «новобранцев» и на меня лично первое посещение Днепровского металлургического завода произвело тягостное впечатление. А дело в том, что очень мало оказалось среди нас городских жителей, хотя бы в общих чертах догадывающихся, в каких условиях и в каком режиме трудятся рабочие промышленных предприятий. Представьте себе парня-степняка, оказавшегося впервые на металлургическом заводе. Кругом все грохочет, искры сыплются огненным дождем, и кажется, все на тебя летит и падает. Расплавленный чугун течет как вода в арыке – подойти страшно. Сама мысль о том, что в этом аду придется провести всю жизнь, и вовсе выбивала из колеи. А тут еще случился конфуз. Видимо, от нервного перенапряжения или с непривычки наглотавшись газов, один из наших парней упал в обморок, так что первую ознакомительную экскурсию пришлось срочно прервать. Спустя несколько дней кое-кто запросился домой. Представляю, что стали о нас поговаривать после этого на заводе!

После этих событий у многих из нас и в душе, и в мыслях закипело чувство собственного достоинства. Причем это было настоящее чувство национального достоинства.

Сразу же по прибытии в Днепродзержинск нас разделили по специальностям: тех, кто поздоровее, определили в доменщики, то есть в группу горновых, остальных – по другим участкам. Были такие специальности, как машинист кранов, оператор нагревательных печей. До сих пор все перед глазами. На третьем этаже общежития училища рядами стояли кровати. На подоконниках в горшках росли цветы. Со стороны столовой всегда доносился и щекотал нос запах вкусного украинского борща. В шесть утра нас будил заводской гудок, и мы, вчерашние аульные ребята, протирая глаза, сделав зарядку, быстро собирались на занятия. После урока, сытно покушав, немного отдыхали и бежали на завод. Там четыре часа работали на настоящем производстве. Часто усталость буквально валила с ног. Но молодость есть молодость – после сна вновь оказываешься в бодром состоянии, будто и не было напряженного рабочего дня. Да, это была удивительная пора, даже трудности в молодые годы – удовольствие. Дни, проведенные в Днепродзержинске, сейчас кажутся замечательным сном молодости.

Каждый человек, неравнодушный к происходящему вокруг, может и в более раннем возрасте размышлять о своей национальности, о том, что является частичкой своего народа. А у того, кто с детства вырос в многонациональной среде, это чувство, естественно, бывает сильнее, чем у других. Я уже говорил, что в Шамалгане жили представители многих национальностей. Мы выросли в тесном общении, в соревновании, в соперничестве с русскими, украинскими, немецкими, азербайджанскими, турецкими детьми. И в учебе, и в спорте, и в художественной самодеятельности старались высоко держать национальное достоинство. В то время люди из союзных республик не особо знали друг о друге. В Днепродзержинске, к примеру, мы не раз слышали, что некоторые называют нас китайцами, другие – корейцами. Потому что там жили студенты, рабочие из Китая, Кореи. Помнится, приходилось бывать свидетелями того, что даже москвичи не могли правильно назвать столицы союзных республик.

Однажды в городе разнесся слух о приезде Бибигуль Тулегеновой с концертом. Известно, на каком уровне жители Днепродзержинска были знакомы с казахским искусством. К тому же у Бибигуль Тулегеновой тогда еще такой популярности не было. А зал был рассчитан на тысячу зрителей. Мало верилось в то, что в Днепродзержинске найдется столько желающих послушать молодую казахскую певицу. Мы активно взялись за дело, от руки готовили объявления (позже узнали, что их называют афишами), сами ходили в школы, учреждения и организации, распространяли билеты и в конце концов заполнили весь зал. Не забыли купить огромный букет цветов. После окончания концерта я вышел на сцену, вручил певице этот букет и, смешивая казахские, русские и украинские слова, выразил искреннюю благодарность. Сила, которая диктовала делать все это, и есть чувство национального достоинства.

Священный долг человека – бороться за достоинство своей нации, родного народа, за то, чтобы прославлять его. И нация, и народ состоит из отдельных людей. Если каждый человек считает, что и в его руках знамя страны, то этой стране быть счастливой. Не зря у казахов говорят: «Достоинство страны – в достойных мужах». Еще народная мудрость гласит, что «для джигита дороги любовь, достоинство и честь». Абай в своих назиданиях пишет, что наши предки обладали двумя качествами, превосходящими нынешних людей: по его мнению, во-первых, казахи всецело доверяли своим лидерам, вручив им бразды правления, во-вторых, они ставили выше всего чувство достоинства.