Если власть от Бога, противиться ей, значит, противиться Богу. Из этого следовало, что народ должен не за страх, а за совесть повиноваться господам, ибо тот же апостол говорит: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам» (Ефс.6,5-8).

Для закрепления этой мысли на каждом богослужении, посещение которого считалось более чем жизненно необходимым, оно было частью операции по спасению души, массы молились под руководством священника о здравии властей. Это настраивало их всю жизнь быть в подчинении у господ, отдавать им плоды своего труда и терпеть всевозможные невзгоды от них.

Зачем Бог так устроил, человеку не понять, ибо он немощен и слаб умом. Единственное, что ему по силам, это знать, что за выполнение воли Бога после смерти его ждет великая награда. Если же он будет противиться божьей воле, его на том свете ждет суровое наказание.

Простолюдины смотрели на свои страдания как на посылаемые Богом испытания — экзамен. Кто его сдаст, тому на том свете обещался рай. Кто провалит экзамен, над кем страсти или гордыня возобладают и не позволят признать своего места, тот не в рай, а в ад отправится.

Народ не обладает критическим мышлением и способностью анализировать информацию. Для него доказательством истинности теории, опускавшей его вниз, служили рассказы про чудеса. «Вы не уговорите мартышку поделиться с вами бананом, посулив ей сколько угодно бананов после смерти, в раю для мартышек». (Харари «Sapiens.Краткая история человечества»). Но с массами власти в религиозную эпоху всегда договаривались на эту тему (реклама до сих пор это делает).

Укрепляясь пословицами «Бог терпел, и нам велел» и «На том свете отдохнем», массы добровольно признавали свое нижнее место. Крестьяне, ремесленники и торговцы признавали своих детей ниже царских и дворянских. Не потому, что дети элиты талантливее, этого в ребенке не видно, если породистого щенка от дворняги можно отличить по внешнему виду, то талантливого младенца от бесталанного по виду не отличить. Признавался приоритет, потому что младенцы были рождены от элиты. И так как сам Бог поставил элиту выше простолюдинов, то и их дети выше.

С человеческих позиций это выглядело очень несправедливо, но человеческими мерками нельзя оценивать божественные установки. Если Бог так сделал, значит, так надо. Дело человеков не вопросами такими задаваться, грех это, а думать о спасении души, быть покорными воле Бога.

«Взгляните, например, как устроено наше общество. Как радует глаз эта четкая, геометрически правильная система! Внизу крестьяне и ремесленники, над ними дворянство, затем духовенство и, наконец, король. Как все продумано, какая устойчивость, какой гармонический порядок! Чему еще меняться в этом отточенном кристалле, вышедшем из рук небесного ювелира?» (Стругацкие, «Трудно быть богом»)

Кто позволял себе усомниться в существующем порядке и размышлял на тему улучшения мира, тому власти указывали на греховность его замыслов и ставили на место. Салтыков-Щедрин описывает человека, написавшего книгу о мире добрых людей, делающих добрые дела, где все живут без зависти, огорчений и забот, только кроткая беседа, умеренность и тишина. Когда власть прочла его книгу, она оценила ее злодейской и сказала автору: «Мнишь ты всех людей добродетельными сделать, а про то позабыл, что добродетель не от себя, а от Бога, и от Бога же всякому человеку пристойное место указано». (Салтыков-Щедрин «История одного города»).

Пока уровень развития позволял верить во все, что несла Церковь, правящий класс был от податного сословия отделен непреодолимой пропастью и стоял на недосягаемой высоте. От низов к верхам поднимался молчаливый вопрос: на каких основаниях правите нами? От верхов к низам шел четкий железобетонный ответ: так Бог устроил. Все вопросы к нему. Такой ответ делал конструкцию прочной, массы признавали свое место внизу и не мыслили иного в ожидании рая.

Но вот развитие достигает уровня, несовместимого с верой в церковную информацию. При всем желании невозможно верить, что все небесные тела вращаются вокруг Земли, когда каждый мог посмотреть в телескоп и убедиться, что не все тела вращаются вокруг Земли. Начинается крах.

До краха у феодальных титулов был сакральный смысл. Герцог, граф, барон были званиями от Бога, что-то типа святых нерелигиозного формата. С тем отличием, что в религии статус святого не передавался по наследству, а феодальный титул наследовался. Сын графа от рождения был графом, а женщина с момента выхода замуж за графа становилась графиней.

Теперь же открылось, что в этих титулах нет никакой сакральности, это обычные воинские звания. Герцог — генерал; граф — полковник; барон — майор. Их жены: герцогиня, графиня и баронесса (по-современному: генеральша, полковница, майорша). Вся сакральность состояла в том, чтобы обосновать свое право стоять наверху и пользоваться благами положения.

«Главенствующее положение религии при феодализме не являлось следствием заинтересованности общества в проблемах мироздания, а было результатом интенсивного идеологического творчества аристократии с целью утвердить свои неограниченные права на землевладение. Религиозный посыл повсеместно был один и тот же: каждый клочок земли был на неограниченный срок передан во владение конкретной семье, чье неотъемлемое право (и обязанность) состояла в том, чтобы передавать эту землю по наследству из поколения в поколение». (А. Бард «Нетократия»).

Насколько глубоко это сидело в обществе, можно судить по слову «благородный». Синонимы к нему поневоле — честный, доблестный и прочее. Но благородный — это породистый. Только по тому факту, что человек рожден от породистых родителей, общество автоматически наделяло его высшими человеческим качествами. Даже если он их не имел и был их противоположностью, все равно был в статусе благородного. Не породистые люди именовались подлым сословием.

После краха Церкви объяснить социальную иерархию волей Бога стало невозможно. Все больше простолюдинов понимает, что иерархия результат исторического процесса, где за одними закрепилось право собирать дань, и они имеют статус господ, а за другими обязанность платить дань, и они в статусе подданных. Кто исправно платит и не думает бунтовать, те верноподданные, а кто уклоняется от этого, те неблагонадежные люди, потенциальные бунтовщики.

Одно дело терпеть невзгоды, потому что видишь в них испытание от Бога, за прохождение которого на том свете в рай попадешь. Квест такой особенный. Другое дело терпеть угнетение не потому, что это своего рода экзамен для тебя на попадание в рай, а потому что случай определил тебя на роль домашней скотины, и ты принимаешь эту роль, ибо деваться некуда.

Передовые представители масс задают себе вопрос: тварь я дрожащая или право имею? Если Бога нет, восстать против несправедливости мешает только трусость. Кто не трус, тот обязан взяться за оружие, разрушить несправедливый мир и построить новый — рай на земле.

По миру прокатывается волна революций под лозунгом «Свобода, равенство, братство». К власти приходят революционеры. Этим людям незнакомо чувство собственника государства, и они не имеют ни малейшего понятия, что значит управлять страной, как сержант не имеет понятия, что значит управлять армией. Но все они свято уверены, что главное сделано, власть вырвана из рук злых людей, пивших народную кровь и думавших только о себе. Теперь народ стал свободным, хозяином своей страны, и будет сам собой управлять. Люди же не скоты, а разумные существа, и способны жить без пастуха. Они решат все проблемы и заживут сыто и счастливо.

Новые правители нисколько не сомневались, что построят общество равенства и братства. Их уверенность в успехе своего мероприятия зиждилась на том, что они всем добра желают, и что их дело правое, а правда всегда побеждает (революционеры про это в книжках читали).