— Ты его понимаешь? — удивился Айрэн.

— Нет, — ответила девушка, пряча цветок в кармане, — но кажется он хотел сказать именно это.

— Помни, Берсерк, — сказала Слуга, — ты должен обойти пустыню. Ужаснокрыл поможет тебе найти дорогу до нас.

Берсерк кивнул и, вместе с Ужаснокрылом, направился вдоль края долины, пока их силуэты не растворились вдали. Лунотень ещё долго смотрела им вслед, сдерживая слёзы.

— Пойдём, — тихо сказал Айрэн, положив руку ей на плечо. — Нам пора.

Троица двинулась в сторону Ириггсфиля. Солнце безжалостно палило сверху, а воздух был сухим и пыльным. С каждым шагом песок скрипел под ногами, а жара становилась всё невыносимее. Но путники упорно шли вперёд, зная, что в городе их ждёт отдых и, возможно, ответы на многие вопросы.

На входе их встретила огромная арка из песчаника, украшенная затейливой резьбой. Охраняло её множество воинов из числа местных жителей. Айрэн сразу отметил про себя причудливость их нарядов. Пустынники не носили ни кожаной, ни металлической брони, а только красно-коричневые лоскутные одеяния, скрывающие тела и лица. Вооружены они были лёгкими луками и изогнутыми скимитарами с бронзовыми гардами.

Через арку проходил плотный поток торговцев и путешественников, среди которых можно было с лёгкостью затеряться. Троица, спрятавшись среди вереницы гружённых товарами верблюдов, проникла в город, подобно шайке бандитов.

В воздухе висел густой запах пота, смешанный с ароматом свежеиспечённого хлеба и пряностей. Над головами, словно паруса, развевались разноцветные ткани, защищая жителей от палящего солнца.

На каждом шагу путников то и дело встречали ремесленники и лавочники, желающие ободрать их до последней нитки. Они зазывали чужестранцев в свои магазинчики, расположенные вдоль узких улочек, застроенных домами из песчаника, глины и дерева. Слуга уверенно продолжала идти вперёд, не обращая на них никакого внимания.

Вскоре отряд добрался до кузницы. Внутри, развалившись в кресле-качалке, сидел кузнец — узкоглазый мужчина с кучерявой бородой и хитрым прищуром. На нём был кожаный фартук, покрытый сажей и пятнами масла, а на руках виднелись мозоли и следы от ожогов. На полках вокруг громоздились груды железа, инструменты и оружие, а в углу пылала громадная печь. Завидев Лунотень, старик вскочил, словно ужаленный.

— Эй, красавица! — затараторил он, жадно потирая руки. — Вижу, ты не здешняя. Нужен хороший клинок? А может кольчужку желаешь примерить? У дядюшки Моджо есть всё, что душе угодно! Любой каприз за ваши денежки!

— Мне нужны стрелы с наконечником из синдрита, — безынтересно отозвалась Лунотень, пряча лицо под капюшоном. — Вряд ли у вас такие найдутся.

— Синдрит, говоришь? — кузнец прищурился и хитро улыбнулся. — А как же! Конечно, найдутся! У меня самый лучший товар во всем Ириггсфиле! Вот, полюбуйтесь, какая партия!

Он поставил на стол чёрный ящик и снял с него тяжёлую крышку. Эльфийка подошла ближе и, взяв одну стрелу, принялась внимательно её изучать. Острый глаз Лунотени сразу же заметил небольшие потёртости на наконечнике, которые были не свойственны синдриту.

— Эй, ты меня надурить вздумал? — Лунотень выронила стрелу и схватила продавца за воротник. — Думаешь, я не отличу синдрит от крашеного железа, старый мошенник?!

Стражники, стоявшие неподалёку, тут же напряглись, сжали рукояти мечей и сделали шаг в сторону кузницы, готовые вмешаться. Старик побледнел, а улыбка сползла с его губ, как масло с горячей лепёшки. Он понял, что его обман раскрыт.

— Отпусти его, — приказала Слуга властным тоном, — нам проблемы не нужны.

Девушка бросила Моджо, и тот, словно тряпичная кукла, отлетел к стене.

— Ох, благодарю вас, госпожа, — прохрипел кузнец, хватаясь за горло дрожащими руками и испуганно косясь на стражников. — Ещё бы чуть-чуть и… эта дикарка сломала бы мне шею! — пролепетал он, с ужасом глядя на Лунотень.

— Заткнись, червяк, — презренно бросила ему Слуга. — Не к тебе я обращалась.

Она оглянулась и заметила, что стражники вернулись на прежнее место, спрятав мечи в ножны. Споры между покупателями и торговцами были обычным делом, и они вмешивались только тогда, когда разговор мог перейти в драку.

— Прошу меня простить, госпожа, — пробубнил мужчина, вытирая пот со лба трясущейся рукой. — Чем ещё могу быть полезен столь почтенной компании?

— Ответь, где нам найти подходящие стрелы, — проговорил Айрэн, стараясь вести себя максимально дружелюбно, чтобы не напугать торговца ещё больше.

— Э-э-э, ни где, — запнулся старик. — Сейчас вы такие здесь не найдёте. Гниющий король, будь он неладен, запретил продажу всего, что хоть как-то связанно с магией.

— Проклятье! — выругалась Лунотень, стиснув зубы.

Слуга достала увесистый мешок и с грохотом положила его на прилавок, отчего кузнец подпрыгнул на месте. Заглянув внутрь, Моджо увидел множество сверкающих золотых монет. Глаза его загорелись жадностью, словно у голодного волка, завидевшего добычу.

— Мы возьмём обычные стрелы. Все, которые у тебя только есть, — сказала Слуга. — И смотри, чтобы они были надлежащего качества, — добавила она, пронзив Моджо устрашающим взглядом.

— Но, Слуга… — начала спорить эльфийка, но осеклась, увидев, как зрачки девушки сверкнули холодным огнём.

— Мне не нужен стрелок без лука в отряде. Будешь довольствоваться тем, что имеем. Всё ясно?

— Да, — поклонилась Лунотень, поспешно собирая стрелы в колчан.

— А ты, Айрэн, — Слуга обратилась ко второму спутнику. — Может тоже хочешь чего-нибудь прикупить? Например, новую броню или меч? Твой, как я погляжу, совсем уже никуда не годится.

— Этот меч — мой верный спутник на протяжении многих лет, — ответил Айрэн, погружаясь в немногие из оставшихся воспоминаний. — Как и я, он немного заржавел и затупился, но сталь его всё ещё крепка, а сердце — горячо. Он — часть моей души и продолжение моей руки, и я ни за что не променяю его на новый клинок.

— Красиво сказано, — девушка уважительно кивнула. — Раз вопрос со стрелами мы уладили, теперь можем отправляться на встречу. За мной!

Слуга уверенно вела отряд по лабиринту узких улочек, уворачиваясь от торговцев и потока несущихся людей. Вдруг, проходя мимо мочащегося в канаву пьяницы, она почувствовала, как на платье попали не просто брызги, а целая струя дурно пахнущей жидкости. Мужчина, пошатываясь, обернулся и, увидев, кого обрызгал, испуганно икнул.

— Ох, простите, миледи! Виноват, пьян был, не разглядел куда нужду справляю! — пробормотал он, пытаясь сохранить равновесие.

Лунотень, увидев эту сцену, лишь презрительно фыркнула и отвернулась. Айрэн стиснул кулаки и шагнул вперёд, готовый проучить наглеца, но Слуга остановила его жестом.

— Не стоит, — сказала она, с безразличием глядя на испорченный наряд. — Пустая трата времени.

Они продолжили путь, а пьяница, пошатываясь, побрёл в противоположную сторону. Не пройдя и десяти шагов, он, сам того не ведая, оказался посреди оживлённого перекрестка, где угодил под колёса проезжающей мимо повозки. Раздался крик, скрежет дерева и глухой удар, заставивший зевак вздрогнуть и обернуться. Вокруг места трагедии собралось огромное множество людей, с любопытством разглядывающих окровавленное тело.

На лице Слуги расцвела едва заметная, но довольная улыбка.

— Случайности не случайны, — проговорил под нос Айрэн, глядя на девушку с опасением.

Миновав несколько переулков и шумных базаров, Слуга свернула в тёмную подворотню, где царили тишина и полумрак. Здесь, среди высоких, теснящих друг друга домов, стояло невзрачное здание, фасад которого был покрыт паутиной трещин, словно морщинами на лице старика. Выцветшие фрески едва угадывались под слоем пыли и грязи, а деревянные ставни, покосившись, грозили упасть от любого дуновения ветра. Над входом висела скромная вывеска с едва читаемой надписью: "Антикварная лавка семьи Гроссе".

Айрэн толкнул тяжёлую деревянную дверь, и троица оказалась внутри. В нос ударил запах пыли, старины и забытых вещей, словно они попали в гробницу древнего правителя. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь разноцветные витражные окна, создавали на полу причудливые узоры, оживляя мрачный интерьер. На пыльных полках, сделанных из тёмного дерева, громоздились стопки старинных книг в кожаных переплётах, чучела экзотических животных с пустыми глазницами, сломанные часы, потемневшие от времени картины и прочий хлам, собранный со всего света. Каждая вещь хранила в себе историю — отголоски забытого всеми прошлого.