Карельский Патруль возглавил Йохан Седерфельд – он и трое колдунов воплотили свою волю в стаю белых волков, неутомимо рвавших призраков клыками. Графиню Маргрет ураган застиг в столичном зоопарке, куда она повела своих юных отпрысков. Прыжок белой тигрицы, вырвавшейся из клетки, и помчавшейся прочь от ледяной нежити, помог графине призвать защитницу, сохранившую жизнь ей и детям. Так было положено начало Ордену Белых Тигриц – молодые колдуньи, с которыми Маргрет поделилась секретом призыва, выгнали призраков из Лапландии и поставили защитниц на охрану своих очагов.

С годами кошки начали являться к маленьким колдуньям сами – как волчата к карельским колдунам, как медвежата к русским волхвам. Белые кошечки вырастали в опасных тигриц, служивших залогом спокойствия лапландских земель. Их хозяйки пользовались уважением, Орден процветал, объединяя хранительниц очага, совершенствовавших бытовую магию, и колдуний Патруля, отправлявших тигриц навстречу ледяным призракам, пытавшимся нападать на поселки и города.

В семью Эрленсдаттер-Грон ав Харальдскер больше не приходила ни одна тигрица. Словно графиня Маргрет, раздарившая секрет призыва лапландским колдуньям, лишила своих потомков защиты. Об этом не говорили открыто, но шептались по углам, марая репутацию рода. Поэтому день, когда беленькая кошечка появилась в детской молодой наследницы, стал праздником для всего многочисленного семейства. Посмотреть на Лиссу съехались все родственники – и лапландцы, и карельская родня, и даже двоюродная бабушка из Калининграда.

На Алиссу высыпался ворох поздравлений, цветов и подарков. Маленькую Лисоньку тискали, носили на руках и бархатной подушечке, целовали в розовый носик и восхищались мягкостью шерстки. О том, что о появлении защитницы надо немедленно оповестить Орден никто то ли не подумал, то ли не захотел ускорять разлуку Алиссы с семьей – маленьких колдуний забирали в пансионат, где наставницы и воспитательницы учили их уживаться с защитницей, повелевать посланным богами зверем и закалять волю.

Неизвестно, когда бы родители оповестили мать-настоятельницу – представительницы Ордена сами приехали за Алисой и Лисонькой через месяц, напугав своим появлением дряхлую калининградскую родственницу. Тут то и нашла коса на камень – Алисса не захотела покидать отчий дом, а Лисонька, почувствовавшая, что ее могут лишить бархатной подушечки, встала на защиту свой хозяйки. Прыгнула на огромную белую тигрицу патрульной и попыталась выцарапать ей глаза.

Противостояние длилось пять лет. Алиссу заманивали в пансионат на новогодние праздники, знакомили с другими маленькими колдуньями, присылали наставниц на дом, но всё без толку. Лисонька росла, наглела, демонстрировала скверный характер, рычала на незнакомцев, портила мебель, стачивая когти, и нервно реагировала на резкие запахи – могла утробно выть часами, если ей что-то не нравилось. В понятие «не нравилось» входили пряности, лакокрасочные материалы, любые цитрусовые фрукты, большинство тушеных овощей – особенно капуста – бензин и выхлопные газы.

Настоятельница фра Бергента неоднократно посещала дом Эрленсдаттер-Грон ав Харальдскер, разговаривала с Алиссой, объясняла ей, что защитница, которой позволяется делать все, что угодно, может стать проклятьем своей хозяйки.

– Ты должна научиться ей приказывать.

– Зачем? – хмурила брови Алисса. – Она знает, что мне нужно. Она все сделает. Я не хочу ей приказывать. Мы понимаем друг друга.

– Сейчас – да. Позже у вас возникнут противоречия. Кошка может не одобрить твоего избранника. Начнет ревновать. Сердцем почувствует, что это твоя половинка, но будет сопротивляться из вредности.

– И что? – Алисса посмотрела на настоятельницу бездонными черными глазами, в которых плясали искорки колдовской силы.

– Останешься старой девой. Будет у тебя не сорок кошек, а одна капризница, рвущая диваны и отпугивающая всех знакомых от дома.

– Пф-ф, – фыркнула Алисса. – Лучше остаться старой девой, чем приказывать. Но я не боюсь. Я люблю Лиссу, она любит меня. Мы как-нибудь договоримся.

Сейчас, на пороге двадцатипятилетия, вспоминая этот разговор и перечитывая короткую записку с повелением явиться в небоскреб Ордена, Алисса горько жалела, что не прислушивалась к словам наставниц и матери-настоятельницы. Сбылось всё, что ей предсказывали. И даже больше.

Мягонькая Лисонька вымахала в тушу, весившую почти двести килограмм, считала себя очень изящной и страшно злилась, если кто-то намекал на то, что она крупнее прочих тигриц Ордена. Перечень запахов, которые Лисса считала неприемлемыми, значительно расширился в тот день, когда Алисса познакомилась с карельским колдуном, потомком Йохана Седерфельда. Главное место в этом списке заняло понятие «псина». Волк Карла Седерфельда без особого труда проходил у Лисоньки под брюхом, и это усугубило ситуацию с несовпадением оценок изящества.

Карл и Алисса понравились друг другу – а познакомились они на ежегодном Рождественском балу в Ордене Тигриц. Повальсировали, договорились о следующей встрече, обменялись шутками и комплиментами, после чего Карл решил проводить Алиссу домой – по пути подышать морозным воздухом, полюбоваться звездами, оценить ночную жизнь лапландской столицы. Лисонька продемонстрировала недовольство, гоняла белого волка по сугробам, дважды закапывала с головой и наградила когтистой оплеухой. Алисса краем уха слушала, как защитники ругались: «Кошка драная! А ты – плешивая шавка! А ты – жирная белая корова! Ах ты, хам!» и надеялась, что милые бранятся – только тешатся.

Через месяц стало ясно, что Карл Алиссе нравится, а волк Лисоньке – нет. Попытки встречаться, заперев тигрицу дома, закончились оглушительным провалом. Алисса стала героиней статей в желтой прессе – кошку, выбивающую окна и двери, мчащуюся к гостинице, где остановился Карл, дерущуюся с волком и огрызающуюся на тигриц Патруля, фотографировали все кому не лень. Кто-то запустил сплетню, что графиня Маргрет перед смертью прокляла наследников и наследниц до седьмого колена, и Алисса расплачивается по счетам, выставленным предками.

Матушка с папенькой, уже порадовавшиеся возможному браку, укрепляющему позиции рода в карельских землях, пришли в ужас и требовали от Алиссы, чтобы та приструнила распоясавшуюся тигрицу. Она была бы и рада, но Лисонька не слушала увещеваний, желала выгнать Карла и шавку, воняющую псиной, произвести дезинфекцию комнат в родительском доме, и больше никогда не ходить в гостиницу.

Колдуньи Патруля откровенно хохотали, некоторые одергивали Лиссу, когда та устраивала показательные выступления на улицах города, а большинство подначивало – кошки начинали фальшиво сочувствовать, советовать дать волку хорошую трепку, а потом злословили по углам, восхваляя послушание своих защитниц и доверчивость Лиссы.

Короткий визит в Карелию сделал Алиссу притчей во языцех, о которой писала вся северная пресса, когда не было свежих новостей. Весна и лето прошли в ссорах с тигрицей, а в начале осени, после очередного приезда Карла в лапландскую столицу, стало ясно, что надо куда-то переезжать. Пожить затворницей, не привлекая к себе внимания, чтобы улеглись пересуды, вызванные погромом в самом дорогом столичном отеле. Лисонька не считала себя виноватой, твердила, что это волк забежал в холл и спрятался возле стены с наружными лифтами, а кабина упала сама, и вообще в этой гостинице всё очень хрупкое, потому что строили без благословения Укко и Рауни.

К счастью, в рухнувшем лифте не было людей, иначе не избежать бы Алиссе суда. Поскольку никто не получил травм, семейным адвокатам удалось заключить досудебное соглашение и щедро возместить ущерб. Карл уехал, не попрощавшись, и явно не собирался возвращаться – не писал и не звонил. Алисса отсиживалась в родительском доме, не высовывая носа на улицу, бесконечно ругалась с тигрицей, иногда плакала, и пыталась понять, как ей дальше жить: защитница одержала победу, прогнала не понравившегося ей мужчину и опозорила ее на все северные земли. Подойдет ли к ней кто-то еще – на балу или в кафе, на улице или в театре? И чем закончится очередная попытка завязать отношения, если тигрице опять не придется по вкусу ухажер?