Дверь захлопнулась. Галя серьёзно посмотрела на смеющегося Степана.
– Муж тети Клавы работал на шахте забойщиком. Лет двадцать назад он и еще четверо рабочих попали под обвал. Шесть дней их откапывали и все это время неизвестно было, живы они или нет. Тетя Клава и еще четверо баб сходили с ума и жили надеждой, но чуда не произошло – все погибли. Потом были похороны с оркестром и панихидой, когда опускали гробы в братскую могилу, обезумевшая от горя Тетя Клава с криком бросилась вслед за мужем, потом, через несколько месяцев, ее выписали из больницы, она вернулась сюда, в свою хибару, отказалась от выделенной в новом доме квартиры. С тех пор тут и живет. В общем, она вполне нормальная, но каждый день ждет своего мужа с работы и варит ему борщи.
Степан перестал смеяться. Оба замолчали.
– Пора тебе уходить, пока еще на улице светло. Пусть все видят. Мне то что, а маму достанут.
Они вышли из дома. Галя нарочно долго возилась с замком, а когда уже вышли за калитку, из-за соседнего забора раздался голос тети Клавы:
– Галь, я че хотела спросить, вчера я своего ждала-ждала, да так и уснула, а он, видать, пришел, поужинал сам, помыл посуду и лег спать, а меня не стал будить – пожалел, а утром ни свет ни заря опять ушел на шахту, а я, дура, проспала.
Тетя Клава смахнула рукой слезы.
– Ты его не видела утром?
– Нет, тетя Клава, сегодня я проснулась поздно, выходной.
– Ну, видать, не судьба, – тетя Клава тяжело вздохнула и пошла к дому.
Остальную часть вечера мы гуляли по парку, гуляли молча. События сегодняшнего дня взбудоражили мою душу и с ее дна поднялось множество вопросов, на которые я должен найти ответы, и главный из них – кто для меня Галя, нужно разобраться, она действительно уготована судьбой, а если нет, то надо немедленно отдалиться и не морочить девушке голову, ну а в противном случае – действовать, перестраивать жизнь свою и Галину.
Я краем глаза посматривал на девушку. Галя шла, понурив голову, очевидно, нелегкие мысли одолевали ее и от этого она казалась маленькой и беззащитной. Сердце у меня сжалось от нежности и жалости к этому вдруг ставшему очень дорогим для меня человечку. Я остановился, нежно сжал голову девушки руками, осторожно поцеловал и прошептал:
– Любимая!
Неожиданно слезы ручьями полились из глаз девушки. Галя прижалась к моей груди и заплакала, с трудом сдерживая рыдания. Я, не понимая их причины, гладил ее по голове, ладонью вытирал слезы, но девушка была безутешна. Я прижал лицо Гали к своей щеке и шептал нежные слова. Наконец она немного успокоилась.
– Любимая, почему ты так горько плакала?
Галя пристально посмотрела в мои глаза и прошептала:
– Я не хочу стать тетей Клавой.
Для меня это было как удар, в ее словах скрывалось признание в любви, обоснованная тревога о будущем и фатальная обреченность. Я еще крепче обнял Галю и, не находя для утешения нужных слов, которых, наверное, на самом деле нет, шептал ей на ухо банальные пустые слова-обещания: «ничего-ничего, все будет хорошо, вот увидишь…», и тем не менее они подействовали на Галю успокаивающе, она прижалась к моей груди и затихла. Я вдруг понял, что эта девушка, сама того не сознавая, отдала в мои руки свою судьбу. Я почти физически ощутил, как на меня лег тяжелый груз ответственности за ее жизнь, но это была дорогая тяжесть и я готов нести ее всю жизнь. Легонько сжал в ладонях лицо Гали и, глядя в бездонные, блестящие от слез глаза, тихо сказал:
– Я люблю тебя и буду любить всегда, выходи за меня замуж!
Казалось, огромные глаза девушки стали еще больше она вырвалась из моих объятий и отстранившись прокричала:
– Ты что, с ума сошел? – и резко повернувшись, быстро пошла в направлении Шанхая. Степан, немного приотстав, шел за ней.
«Замуж, – вот еще придумал, нам с мамой и так хорошо и ни в какой замуж я не собираюсь, не то, чтобы вообще, может быть, потом, но точно не сейчас». Оставить маму одну – она и мысли такой не допускала. Привести Степана в шанхайскую конуру – нереально, там двоим и то тесно, а тут еще он со своим ростом. «Да при чем тут Степан? – сама у себя с негодованием спросила Галя. – Тоже еще муж, объелся груш, ни кола, ни двора. Нет, и думать не хочу». Галя слышала его шаги позади себя и вдруг Степан спросил:
– Галя, а когда ты меня познакомишь с мамой?
От неожиданности девушка резко остановилась.
– Ты что, дурак? Я тебе… – она посмотрела в лицо Степана и потеряла дар речи, он ласково, как ребенку, улыбался ей.
– А зачем тебе? – неуверенно спросила Галя.
– Хочу познакомиться.
– Это ни ответ.
– Хорошо! Хочу познакомиться, попросить твоей руки, а потом обсудить нашу женитьбу.
– Ну ты точно чокнутый! Неужели тебе непонятно, никакой нашей женитьбы не будет. – Галя это произнесла строго, но уже чуть-чуть не так категорично.
Возле трансформаторной будки она резко повернулась к Степану и опять увидела все ту же улыбку.
– Все, пришли. Дальше я сама, вот только дождусь попутчиков.
– Галя, ты сегодня несколько раз назвала меня дураком и чокнутым. Пусть будет так, хоть я с этим не согласен, но прошу тебя, поговори сегодня с мамой, а завтра скажешь мне, когда мы с ней можем встретиться, хорошо?
Галя набрала воздуха в легкие, чтобы в очередной раз отчитать этого упрямого нахала, но тут из темноты вышли мужчина и женщина направляющиеся в сторону Шанхая. Не глядя на Степана, Галя утвердительно кивнула головой, что могло означать прощание или положительный ответ на просьбу.
– Подождите, я с вами – громко крикнула она и скрылась в темноте, а Степан еще долго с улыбкой смотрел ей вслед, и только когда она исчезла из вида, повернулся и медленно пошел в сторону общежития.
На следующий день в обычное время на обычном месте возле клуба я стоял в ожидании Гали, она подошла быстрой походкой, подчеркнуто независимо стуча каблучками. Кивнув головой в знак приветствия, и глядя в сторону, быстро проговорила заранее заготовленную фразу:
– В субботу, в три часа возле трансформатора. Я домой, за мной не ходи, сама дойду. До встречи в субботу.
– В субботу, так в субботу! – улыбаясь вслед девушке произнес Степан.
В субботу Степан с букетом цветов в одной руке и с тортом в другой раньше назначенного часа стоял у трансформаторной подстанции. Галя пришла минута в минуту. Критически осмотрев Степана, произнесла:
– И вправду свататься собрался. Я не думала, что ты такой церемонный, а то бы точно приготовила гарбуз.
– Скажи мне, я тебе действительно неприятен, и ты категорически не хочешь меня знакомить с мамой? Между прочим, сватаются не так.
Галя холодно посмотрела в мои глаза. Чудовищная мысль: «Я его вижу в последний раз» – промелькнула в сознании. «Нет! О Господи, как же я его люблю!». Девушка повернулась в сторону дома и тихо сказала:
– Иди за мной!
Галя толкнула дверь и пропустила вперед Степана. Он вошел в комнату и оторопел. Из-за стола напротив встала ослепительно красивая женщина, очень похожая на Галю. Та же черная коса, лежащая на груди, те же бездонные карие глаза, черные брови и та же очаровательная улыбка, только формы тела были более округлыми, что ничуть не умаляло его красоту, наоборот, они подчеркивали ее величавость. Галя специально подошла и встала рядом с матерью.
– Ну и ну! – только и смог произнести оторопевший Степан.
– Мама, это Степан, он очень хочет с тобой познакомиться. А это моя мама, Наталья Петровна.
– Ну уж нет, зови меня Натальей, а можно Наташей, или как на родине звали Наталкой. Это ничего, что я сразу на ты?
– Ну что вы, конечно, нет.
– Хорошо, тогда и ты говори мне ты, а то никакого общения у нас не получится.
Степан согласно кивнул головой.
– Э! Так не пойдет. Я жду.
– Ты, Наталья, очень похожа на Галю.
Женщины засмеялись.
– То, что мы очень похожи, я знаю, но еще никто так нас не сравнивал, ты первый.
Как всегда, при знакомстве, возникла пауза, которую прервал Степан.