– Красивые трусы. Адресок лавки дашь? – пропела ледышка и, совершенно не стесняясь почти обнаженного преподавателя, плюхнулась на кровать.

Аста посмотрела вниз… О ужас! Огонь прилично потрепал платье, и Астория Берлейн, аристократка, невеста и вообще приличная девушка все это время стояла перед герцогом в трусах. Очень модных трусах из лавки мадам Лансанд. Из тончайшего серебристого шелка с игривыми бантами по бокам. Банты правда тоже подгорели. Хам тем временем окинул ее презрительным взглядом, хмыкнул и вышел из комнаты.

Полет через окно на Иллая не подействовал, равно как и визит в кабинет к декану, если он вообще состоялся. Произошедшее только распалило одержимого гневом принца. Но Аста узнала об этом лишь за завтраком. Спала она отвратительно. Соседку, судя по всему, мучали кошмары. Та ворочалась и что – то бормотала, словно в бреду, лед со стены переполз на пол и превратил их комнату в самую настоящую ледяную пещеру.

Стало ясно, почему изначально у студентов с разными стихиями здесь были разные корпуса. В Килденгарде на ее этаже в красивейшем здании, напоминающем дворец, жили старшекурсницы с разных факультетов. Все вперемешку.

Пол ночи Аста тряслась и стучала зубами, свернувшись клубком под двумя шкурами, пыталась разбудить ледышку, но толку было мало. Бьянка просыпалась на пару секунд и отключалась вновь. Пару раз Аста даже подумывала зажечь несколько огненных сфер и погреться, в академии такое делают на первом курсе, простенько и почти не требует контакта со стихией, но перед глазами сразу встал дракон, пикирующий вниз на монаршую особу. К пяти утра она обессилела, привела себя в порядок и даже красиво оделась для первого дня занятий. Выбор пал на нежное платье цвета пыльной розы с пышной юбкой, доходящей почти до щиколотки, и ярким, красным атласным поясом, который она завязала причудливым бантом. Форму, что выдал ей Кейлор, Аста потеряла еще вчера, но не сильно горевала по этому поводу. Над волосами она тоже успела поколдовать, благодаря раннему пробуждению времени было в достатке. Когда Аста отправилась на завтрак, Бьянка еще спала, но кошмары видимо отступили, и количество льда заметно уменьшилось.

Путь в столовую она нашла без особых усилий. И сразу поняла, ей будет в разы сложнее, чем она надеялась. Если вчера на нее все лишь презрительно смотрели, то сейчас шарахались как от чумной, а некоторые откровенно посмеивались, перешептываясь. С нарядом вышла оплошность. Когда Кейлор проводил ей экскурсию по столовой, на наряды учащихся она как – то внимания и не обратила. А ведь все были в форме. Все до единого, без исключений. В ее академии тоже была форма, но для старшекурсников почти не было правил, по большей части ее надевали только на экзамены и официальные мероприятия.

Иллай, нацепив маску презрительного безразличия, отыгрывал роль мерзавца. Хотя, кто знает, может он и правда стал таким. Сидел принц на том же месте, что и накануне, а черноволосая девица, расположившись рядом, кормила его виноградом.

Почти все столы были заняты, но Аста приметила небольшой столик на двоих в углу, у выхода на балкон. Гордо вздернув нос, она прошествовала к длинному столу с блюдами, позади которого, что – то помешивая в котелке, суетилась добротная женщина лет шестидесяти с упрямыми рыжими кудрями, что так своенравно выбивались из под чепчика. Меню было явно скромнее, чем в Килденгарде, где трудились лучшие повара столицы, и все, за исключением чаши с фруктами, хоть и пахло аппетитно, было ночным кошмаром любой девушки, что заботилась о красоте фигуры и нынче обязательном для любой уважающей себя леди тонком аристократическим стане.

Тушеный картофель с мясом, свиная рулька, жаркое в глиняных горшочках, домашние колбаски, блинчики с начинкой и без, а еще пирожки. Румяные, только из печи. О столичной моде на блюда из рыбы или вообще – на исключительно овощные – рыжеволосая повариха точно не слышала. Рука, предательница, сама потянулась к пирожку с мясом, но Аста вовремя себя одернула. Она бы с удовольствием вкусила все, явно с душой приготовленные яства, вот только тонкий стан дался ей неимоверными усилиями. Внешне Аста была похожа на мать, правда та, кроме бледной кожи и роскошной копны светлых волос по сей день обладала точеной фигурой, уплетая при этом точно такие же пирожки и всяческие сладости за обе щеки. А вот Аста пошла в отца и толстела, стоило ей лишь посмотреть на что – то жирное, сочное и непременно очень вкусное, потому последние пару лет ела то, от чего в пору сойти с ума. Овощи на пару, рыбу – белую, тоже на пару и прочие гадости. Но оно того стоило. Винсенту нравились худые барышни, хрупкие словно фарфор, да и в академии худоба была особенно в моде. Повариха же тем временем решила окончательно прикончить Асту, и пока она накладывала на тарелку фрукты, водрузила на стол котелок с мясной похлебкой. Такой наваристой и ароматной, что у Асты чуть слезы на глаза не навернулись от несправедливости. Смерив Асту внимательным взглядом, повариха уставилась на дольки яблока и апельсина, которые Аста аккуратно разложила по тарелке, и запричитала:

– Новенькая? Тощая какая, боги, бледная… Словно сама богиня смерти. Ты что ж это делаешь? Брось ты эти яблоки, картошечку возьми, похлебка вот. C пылу с жару.

– Спасибо, но я не голодна. Мне бы чаю, если можно.

– Можно, конечно! Сейчас сделаю. Звать – то тебя как?

– Астория. Можно просто Аста. А Вас?

Повариха щедро насыпала заварки прямо в кружку:

– Анна. Может блинчик или пирожок? Есть и сладкие, и с мясом…

Сколько надежды было в этом взгляде, но Аста вновь вежливо отказалась и, отстояв свою тарелку с фруктами, направилась к столу. Поставила тарелку и пошла за чаем, а когда вернулась, тарелки уже не было. По залу прошлась очередная волна смешков. Поэтому Аста задрала нос еще выше и гордо села за стол с одной единственной чашкой чая. Ничего. Полезно для фигуры. Худее будет.

Чай был вкусный, с травами и очень уж выраженной сладостью. Не сдалась, значит, повариха и все таки запихнула в чашку ложку меда, пока Аста не видела. Наслаждаться чаем, увы, пришлось недолго. Чай превратился в лед, а чашка заледенела настолько, что Аста с трудом отодрала ее от пальцев. Чашка упала на стол и треснула. По залу прошелся очередной смешок. Виновника долго искать не пришлось. Он и не прятался. Сидел на лавке рядом с Иллаем и злобно сверлил ее ледяными глазами. Такой важный, а стихией – то владел плохо, даже хуже ее соседки, простенький трюк, а лавка вся во льду. Аста почти вышла из себя и уж было собралась метнуть в ледышку огненный шар, но помощь пришла, откуда не ждали. В ледяного мага полетела деревянная ложка, а повариха, скинув фартук, вылетела в центр столовой, словно фурия:

– Ты что вытворяешь, паршивец? Мало вам ваших игрищ у гейзеров? Чуть пол академии не разнесли! Делать нечего, как над новенькой издеваться?

Тетенька серьезно нарывалась. Глаза ледышки озарились крайней степенью бешенства, а лед стремительно пополз в сторону ее единственной союзницы в этих пещерах, но так и не достиг ног поварихи.

Парень свалился с лавки на пол и схватился за голову, из носа пошла кровь. Иллай вскочил на ноги, приготовившись к драке. Пальцы принца горели пламенем, глаза искрились, как вчера в ее комнате. Глянув на корчащегося от боли приятеля, Иллай прорычал:

– Довольно! Или гореть будешь так долго, что сам станешь молить о смерти!

За спиной у Асты равнодушно хмыкнули, но ледышке кажется полегчало.

– Тогда псов своих держи при себе, Мэйсон. Не хочу сегодня остаться голодным.

Голос приятный. Мелодичный. Иллай, бросив на нее еще один, вероятно сотый по счету, полный ненависти взгляд, все же усмирил свой гнев и уселся на место, пока свита поднимала ледышку. Аста развернулась. Высокий, худой, болезненно бледный, словно не спал месяцами, но при этом красивый настолько, что аж зубы сводит. Яркие глаза цвета лесной зелени, черные длинные волосы, убранные в высокий хвост. Форма с серебристыми нашивками. Такой она в академии еще не видела. И заостренные уши. Эльф! Аста собралась было познакомиться, но прозвучал горн, означавший конец завтрака и начало занятий. Красавец меж тем грациозно уплыл в сторону стола с едой и совершенно одухотворенно, словно ничего и не было, изучал ассортимент, пока повариха что – то щебетала, наливая ему щедрую порцию похлебки.