От шампанского у Ады слегка кружилась голова. Она не успела опомниться, как оказалась в объятиях высокого красавца, которого даже не смогла толком рассмотреть. Двигаясь под музыку, она не решалась поднять глаза и изучала лацкан его пиджака. Ладонь, в которой лежала ее ладонь, была сухой и шершавой. Другой рукой он обнимал ее сзади, и Ада чувствовала, как он всё крепче прижимает ее к себе.

Офицер спросил ее имя и представился сам:

– Евгений Сергеевич Козлов, но для вас – Онегин. Все барышни обожают романы в стихах, – он хохотнул и, так как танец закончился, проводил Аду до столика.

Она почему-то испытала облегчение и незаметно для себя осушила еще один бокал шампанского, мыслями перенесясь на «Виллу Рено». Должно быть, старики, не изменяя любимой привычке, сейчас играют в домино. Ванда Федоровна с братом и невесткой наверняка говорят о Марусе, о внезапном интересе к ней со стороны Оскара Оржельского. А Таня прислушивается к разговору и, может статься, испытывает первые в своей жизни симптомы горького недуга под названием ревность. Лишь Додо никак не вписывался в эту идиллическую картину. Он редко проводил вечера в гостиной большого дома, предпочитая уединяться в своей комнате во флигеле. Ада попыталась представить, как он листает фотоальбом, который Владимир Федорович нашел в его квартире во время последней вылазки в Петроград. Вероятно, в альбоме хранятся фотографии из ателье «Гринберг и Брискин», напоминающие Додо о том времени, когда у него было любимое дело.

Из раздумий Аду вывела подсевшая к ней Маруся.

– Оскар хочет поиграть в казино. Можно мне с ним? Я только посмотрю, как играют. В этом ведь нет ничего предосудительного? Оскар говорит, я приношу удачу.

Ада рассеянно кивнула. Закончилась очередная песня, и в коротком интервале между мелодиями, перекрывая гул голосов, из-за столика возле эстрады донесся смех Лены. Она сидела на коленях у одного из офицеров. Евгений Козлов-Онегин был там же и как раз в этот миг взглянул прямо на Аду. Она поспешно отвернулась, но через минуту высокая фигура, нависшая над ней, заслонила свет лампиона.

– Я вас чем-то обидел?

Она устыдилась собственной стыдливости. В конце концов, это был всего лишь танец, просто ее партнер оказался более пылким, чем брат подруги-курсистки на рождественском балу. И значительно менее трезвым.

– Вовсе нет, – отвечая на вопрос, Ада подняла голову и впервые посмотрела в лицо Козлова.

Пожалуй, он и впрямь был хорош… да только не в ее вкусе.

– Что же вы сидите совершенно одна? Не желаете перейти за наш столик? Понимаю, у нас шумная компания, но вашей подруге с нами нравится.

Ада снова бросила взгляд на Лену, которая теперь обнимала своего кавалера за шею, по-прежнему сидя у него на коленях. В голове прозвучал голос старой Ванды: «Порядочные девушки так себя не ведут».

– Я, пожалуй, еще потанцую, – слабо улыбнулась Ада.

Козлов с готовностью протянул ей руку.

Пропуская мимо ушей хвастливую болтовню «Онегина», Ада позволила себе всецело отдаться танцу. Музыка и шампанское усыпили ее бдительность. Позднее, прокручивая в голове события того вечера, она была вынуждена признать, что неосознанно кокетничала с Козловым. Это было ошибкой…

В какой-то момент Лена выдернула подругу из водоворота танцующих пар и зашептала на ухо:

– Как тебе Калиновский?

– Кто?

– Он пригласил меня продолжить знакомство на даче своего друга. Думаю, скоро и Козлов предложит тебе то же. Ты поедешь?

Аду бросило в жар. Ей хотелось думать, что она ослышалась. Лена ведь это не серьезно?

Полька снова наклонилась к ее уху:

– Я сказала им, что ты не решишься. Хотя зимние ночи долгие. Если передумаешь, встретимся там.

– Постой! – Ада старалась собраться с мыслями. У нее не укладывалось в голове, что Лена готова без брака отдаться мужчине, которого к тому же знает всего несколько часов. – Ты действительно… сделаешь это? Ты… ты… бросаешь нас здесь?

Лена расхохоталась:

– Марыся с Оскаром не пропадет. А ты в любой момент можешь взять извозчика – они обыкновенно собираются у «Жемчужины» за час до полуночи и всю ночь развозят дачников, – после непродолжительной паузы она добавила, почти коснувшись губами уха Ады. – Надеюсь, ты всё же передумаешь. Мы живем в двадцатом веке – и живем один раз!

Лена упорхнула. Ада видела, как она покидает зал в сопровождении троих офицеров. Потом она заметила Козлова – он направлялся к ней, держа в каждой руке по рюмке коньяку. Ада невольно попятилась.

– Вы еще не устали танцевать, моя мышка? Давайте выпьем! Сейчас нам принесут ломтики апельсина в сахарной пудре.

– Уже поздно. Выпьем как-нибудь в другой раз.

– Как? Вы уходите? – Козлов преградил ей путь к двери, ведущей в атриум. – Сжальтесь надо мною! Ваше целомудрие распаляет меня, я весь горю. Ужель вы столь безжалостны, что не потушите пожар, который сами разожгли?

От него пахло коньяком и дешевыми папиросами, в расстегнутом вороте рубашки курчавилась густая поросль. Ада огляделась по сторонам – никто не обращал на них внимания, но гордость не позволяла ей позвать на помощь. Да и кто осудил бы его в подобном месте?

– Можно мне стакан воды? А я тем временем подумаю над вашим предложением.

Козлов крякнул от удовольствия и попытался поцеловать ее в щеку, но Ада увернулась.

– Один момент, – пообещал он и двинулся к барной стойке, уверенный, что мимо него она всё равно не проскользнет.

Кусая губы, Ада машинально отступала к противоположной стене и вдруг увидела их давешнего официанта.

– Саша, голубчик, выручай! Как мне незаметно выбраться отсюда?

Мальчик узнал ее и радостно воскликнул:

– Ты играешь в прятки?

– Да-да, – подхватила она, – мне нужно спрятаться. В казино. Поможешь мне?

Саша распахнул неприметную дверь, ведущую в служебные помещения, и провел ее по коридору до другой двери, за которой оказался зал казино. Поблагодарив официанта, Ада кинулась искать Марусю. Она не доверяла Оржельскому и не собиралась возвращаться в пансионат без своей юной подопечной.

В казино посетителей оказалось даже больше, чем в баре. Мужчины в смокингах и дамы в меховых горжетках сидели и стояли вокруг столов, обтянутых зеленым сукном. Здесь никто не смеялся, лица были сосредоточены, голоса приглушены. Оскар явно выигрывал, на столе перед ним возвышалась горка мятых банкнот – в основном финских марок. Ада с первого взгляда поняла, что сейчас он ни за что не бросит игру. Она полушепотом обратилась к Марусе:

– Нам пора.

– Уже? – удивилась девушка, которая, очевидно, потеряла счет времени. – Но Оскар хотел угостить меня трюфелями и фуа-гра в ресторане. Давайте побудем еще немножко! Он и вас угостит. Смотрите, сколько он выиграл.

– Фортуна переменчива, – заметила Ада. – Главное – вовремя остановиться.

Вот только Оскар, как она и предполагала, останавливаться не желал.

– Я нынче особенно удачлив. И чувствую, что могу выиграть втрое больше. Однако не смею сердить Ванду Федоровну. Коли Ада Михайловна настаивает, возвращайтесь, – он протянул барышням засаленную банкноту. – Это на извозчика. А трюфелей еще успеем попробовать. И буше а ля рен9, и шарлотку «Помпадур». Да я вас, Марыся, каждый день буду в ресторан катать, дайте только игру закончить.

Маруся колебалась. Тем не менее, памятуя о своем обещании слушаться Аду, она в конце концов согласилась, что надо ехать, а то мать и впрямь рассердится. Поляк, казалось, моментально забыл о ее существовании.

Лишь бы не спустил соседские сани, с беспокойством подумала Ада, выходя в атриум.

Она направилась к лестнице. Нос защекотал аромат экзотических растений зимнего сада. Из гардеробной раздавались голоса и смех. Маруся плелась позади, нарочно шумно вздыхая. У балюстрады, спиной к девушкам, курил какой-то господин, на которого они не обратили внимания. Не успели они спуститься, как по атриуму прокатился громовой возглас: