– Спасибо! – огрызнулась Машка и вроде бы даже расхотела рассказывать, но не удержалась. – В парке аттракционов этот козлина Сенька обзывал меня, подначивал и в конце концов со всей дури врезался в мой кар в «Часе пик», так что я чуть из седла не вылетела. Ладно хоть пристегнулась. Ну, я и ответила ему. Вот только он долбанулся и ухо расцарапал. Мне же этого дебила пришлось вытаскивать из кара, чтобы ему помощь оказали, а тот вместо благодарности стал на меня наезжать! Я не выдержала обиды и дала дёру… Не знала, куда спрятаться, и вдруг подумала о книжном магазине. Но… Самое удивительное: мне повстречался мэтр Корбиниан, но не в чёрной одежде, а в той самой, в какой и был тогда на заседании суда. Он спросил одну только вещь: «Как пройти в библиотеку?» Мне же достаточно стало для идеи! Я решила укрыться именно там – и вот меня находит мой Наблюдатель…

– То есть ты хочешь сказать, что не Судьба направила тебя сюда, а директор Тёмной школы? – подытожил Юрка, внимательно слушавший занятный рассказ.

– Если, конечно, не думать, что Корбиниана самого могла послать Судьба, то да. Тем более, – у Машки вдруг возникло озарение, – я не встретила его в тот день в библиотеке! Значит, он туда не ходил, а лишь направил меня. Но зачем?! Я не могу этого понять, и мне из-за этого страшно!

– Белый снег, серый лед на растрескавшейся земле, – бестактно прервал важные мысли Биржан, начав петь в низкой тональности, стараясь сделать голос, как у взрослого. – Одеялом лоскутным на ней – город в дорожной петле.

Кроме Юрки и Машки, из собравшейся компании никто не понимал слов, а четыре аккорда, сменявшие друг друга, не впечатлили местных музыкантов. На лицах явно читалось недоумение, и всем будто бы захотелось быть не здесь, а подальше отсюда, чтобы не испытывать неловкости.

– А над городом плывут облака, закрывая небесный свет, – наперекор всем, решил подпеть Биржану Юрка, что должно значить для непосвящённых: сейчас исполняют хит. Юрка и не мог не подпевать – это ж одна из пацанских песен, которую в детдоме умел играть любой. – А над городом – желтый дым. Городу две тысячи лет, прожитых под светом Звезды по имени Солнце…

Последние строки они спели громче, словно безбашенные фанаты на концерте. Три посторонних улыбки стали небольшой поблажкой. Машка тоже улыбнулась этому безумию, забыв свои подозрения. Слова песни, недоступные другим, закружили её в вихре фантазий.

Ей представилось, что она стоит на любимой вышке зимой, а город внизу с сотнями тысяч муравьёв живёт привычными буднями. Она, повелительница Судьбы, кричит заклинание, вихрем с мириадами снежинок разлетающееся в форточки тёплых квартир, щели подъездных дверей, вентиляционные трубы.

Тем временем настроение исполнителей, как по электрической цепи, передавалось всем по кругу: сначала слушатели кивали в такт, потом стали дружно водить пальцами влево и вправо.

– И мы знаем, что так было всегда, что судьбою больше любим, – голос распевшегося Биржана всё больше напоминал тональность Цоя, – кто живет по законам другим и кому умирать молодым.

Машку словно током дёрнуло: про них же текст! Не был ли Виктор Цой одним из учеников Школы? А как ещё он мог оставить столько точных пророчеств в песнях? Взять хотя бы это: ученики «Школы Рока» живут по другим законам. Значит, им придётся умирать молодым?

– И упасть, опаленным Звездой по имени Солнце… – закончили под общие бурные аплодисменты оба певца. Причём слова «по имени Солнце» в конце пропели все слушатели. Скоро песня явно станет популярна в Дормвасе.

Тревожные мысли не оставляли Машку. Последние слова явно указывали на Икара: он ведь упал, пытаясь дотянуться до светила, которое растопило его крылья из воска. Так, по крайней мере, рассказывала учительница истории в пятом классе.

Только что в мечтах Машка представляла себя повелительницей Судьбы… Не об этом ли предупреждал Цой? Они все сейчас летят к Солнцу, как Икары, молодые и глупые. Им накидали разной чепухи про Школу, но не познакомили ни с одним выпускником. Всё, что они видели, – кости в пещере! Может, их готовят на убой?

Солнце – так в Средние века называли королей.

В Корвишве и так почти Средние века, и король тоже есть.

Возможно, их обучают, чтобы исполнять волю Бренниуса Пятого или умереть. И не Судьба призвала сюда одинокую и никому не нужную Машу Егорову, а директор Тёмной школы помог Наблюдателю. Кто-то же нужен, чтобы попробовать взлететь к Солнцу и умереть.

Для этого как раз сгодится одинокий подросток.

– О, одинокий подросток! – Роб заметил бесхозно бродившего по двору Акселя, когда набирал команду для «Казаков-разбойников». Суть их ещё на острове объяснял Юрка, игровых дел мастер. – Эй, Аксель, идём к нам! Будешь в команде «казаков»?

Аксель застыл в недоумении. Подойти значило принять навязанные правила, разбираться в них и потом не нарушать. Не подойти значило сделать неприятно Робу, его товарищу по математическому кружку и бывшему вождю племени.

– Идём же! Будет весело. Засадим всех разбойников в тюрягу, станем их пытать…

– С этого и надо было начинать общение, герр Аллен, – на полном серьёзе ответил Аксель, подходя к группе подростков у пруда. – Устроим дикие пытки, о которых «разбойники» будут вспоминать до пенсии.

Робу слегка стало не по себе, но он быстро пришёл норму, решив, что Аксель, наверное, шутит.

Последний день лета выдался на редкость удачным: осталось только Кристину и Фила пристроить, и веселиться будут абсолютно все. Собравшаяся в беседке компашка уже в который раз хором исполняла под гитару одну и ту же песню. Удивительно, что она была на русском, которым владели только трое учеников Школы…

Это и должен быть день, который бы все вспоминали весь год с теплом. Так же, как бы вспоминали свой дом. Родной дом…

Вдруг идиллия Роба начала трещать по швам, едва он заметил посторонних подростков, заходящих во двор Дормваса через центральные арочные ворота. Посторонних, но до боли знакомых…

Не только Роб – многие ученики с беспокойством разглядывали незваных гостей. Пара отчаянных подростков схватили тяжёлые предметы, готовясь к драке, потому что во двор пожаловали ученики Тёмной школы.

– Ну вот мы вас и нашли, крысёныши, – противным фальцетом тщеславного триумфатора громко объявил Тадеуш, встав ногой на декоративный булыжник садовой дорожки. Теперь уже все, кто праздновал последний день лета, обернулись на голос и тоже настороженно схватили первое попавшееся оружие. – Долго же мы вас искали… Очень долго. Но нашли. И теперь… Для вас спокойных каникул больше не будет. Никогда!

Словно подтверждая его слова, плечистые ребята, стоящие за спиной вождя, сложили руки крест-накрест и злобно, по-собачьи, оскалились. С Тадеушем пришла дюжина учеников. Слишком мало, чтобы драться с целой Школой, но слишком много, чтобы произнести спич и уйти. Назревало нечто нехорошее…

– Сейчас же не идёт Турнир. Никто не считает очки. Зачем вам это? – подала голос Машка, разглядывая в сумерках тощую фигуру Тадеуша, пытаясь понять, откуда в нём столько злости.

– А это ты часом не помнишь, бомжонок? – вышел из толпы Сенька, заговорив по-русски. Палец на левой руке указывал на ухо со шрамом.

Машка, конечно, помнила…

– Мы ненавидим вас!

Кто это сказал первым, никто из учеников Школы не заметил. Но слова эхом повторялись всеми Тёмными, скандировались, словно боевой клич футбольных фанатов.

– Мы ненавидим вас! Мы ненавидим вас! Мы ненавидим вас!

Под звуки клича они стали разрушать всё, что попадалось под руку: опрокидывали скамейки и мангал, топтали клумбы, скидывали мусор в пруд, сбивали миниатюрные статуэтки вдоль дорожек. Биржан, красный от злости, когда у него вырвали из рук гитару, чтобы порвать струны, сжал кулаки для удара.

– Только тронь меня – и встретимся в Суде, – заявил Децл, Юркин знакомый по детдому.

Юрка только диву давался, как поменялись приоритеты крутого пацана. Раньше за такое он всех и каждого звал стукачами, а сейчас, видимо, времена иные пришли…