Я пересек комнату и остановился перед ней.

— Привет. Хочешь сходить куда-нибудь поесть тако сегодня вечером? Спорим на десять баксов, что я съем больше, чем ты.

— Я в деле. — Во взгляде Милли промелькнула тень, которую она не смогла скрыть, хотя и пыталась. — Спасибо.

— Пожалуйста. — Когда она направилась к беговой дорожке, я рискнул бросить взгляд в сторону фонтанчика с водой.

Но Дженни уже ушла.

Вечеринка

Торен

Дженнсин, зевнув, провела пальцем по моему подбородку.

Моя рука обвилась вокруг ее талии под простынями, пальцы выводили крошечные круги на ямочках внизу ее спины.

Мой рот тоже растянулся во время зевка. Было три часа ночи, и я чертовски устал. С каждой секундой мне становилось все труднее и труднее держать глаза открытыми. Но будь я проклят, если не заставлю себя бодрствовать, пока она не заснет.

— Когда-нибудь тебе стоит отрастить бороду, — прошептала она, проводя пальцем по моей щетине.

Я приподнял брови.

— Бороду?

— Да. Бьюсь об заклад, ты бы выглядел сексуально с бородой.

— Ты хочешь сказать, что я не сексуальный?

Она рассмеялась.

— Отрасти бороду, Торен.

Когда она произносила мое имя вот так, низко, с придыханием, я был готов сделать все, что она хотела.

— Нам нужно поспать. — Она снова зевнула.

— Пока нет. — Я перекатился на ее обнаженное тело, устраиваясь между ее бедер. Мой член пульсировал, прижимаясь к ее влажному центру.

Она застонала, когда я завладел ее ртом.

И вся эта зевота прекратилась.

Глава 13

Дженнсин

Библиотека кампуса была забита студентами и перешептывающимися учебными группами. Все столы и закутки вокруг меня были заняты, и, хотя было тихо, я изо всех сил старалась не обращать внимания на движения, шаги и шуршание бумаг. Девушка, сидевшая рядом со мной, все время постукивала ластиком карандаша по столу, и это «тук-тук-тук» выводило меня из себя. Мои наушники некстати оказались на дне спортивной сумки в полевом доме.

Я заправила прядь волос за ухо и наклонилась ближе к учебнику, перечитывая абзац во второй раз, как раз в тот момент, когда зазвонил мой телефон, его звон был таким громким, что, казалось, заполнил весь второй этаж библиотеки.

Дерьмо. Мои пальцы дрожали, когда я спешила отключить звонок. Жар залил мое лицо, когда я подняла глаза и обнаружила, что в мою сторону направлено несколько взглядов. Главная библиотека была не такой снисходительной, как учебный зал для спортсменов в полевом доме.

— Извините, — одними губами сказала я девушке за соседним столиком, когда она нахмурилась.

Она закатила глаза и продолжила постукивать этим чертовым карандашом.

Мамино имя все еще было на экране моего телефона, и я перевела ее звонок на голосовую почту, а сама собрала свои книги и тетради и запихнула их в рюкзак. Затем я выскользнула из-за стола, за которым просидела последний час, и направилась к лестнице.

К тому времени, как я добежала трусцой со второго этажа на первый, в моей руке завибрировал телефон с сообщением.

Дженнсин. Ты должна мне перезвонить.

— Нет, — пробормотала я и направилась через темный кампус.

Высокие яркие лампы освещали тротуары кампуса, но сегодня вечером было тихо. Только несколько студентов прогуливались по улице. Две девушки вышли из лекционного зала. Пожилой мужчина с сумкой на поясе, вероятно, профессор, вышел из корпуса химии.

Мой телефон снова звякнул, пришло еще одно сообщение от мамы.

Позвони мне. Сегодня вечером.

Я больше месяца уклонялась от ее звонков и сообщений. Это был самый долгий период в моей жизни, когда я не разговаривала с мамой.

Если бы я думала, что она действительно хочет поговорить со мной, я бы ей перезвонила. Но она собиралась выпытать у меня все о Майке Симмонсе, а поскольку я все еще не решила, хочу ли я видеть его своим агентом, обсуждать это с мамой не имело смысла.

Я была не в настроении выслушивать упреки по поводу своего будущего. Каково же будет ее разочарование, когда я скажу ей, что у меня есть сомнения. Я была не совсем готова признать то, с чем все еще не могла примириться.

Это был мой последний год в волейболе.

Может быть. Возможно. Я еще не была уверена на сто процентов.

Если я не могла решить это сама, то уж точно не стала бы втягивать в это дело свою мать. Она бы сошла с ума. Поэтому я игнорировала ее. Полностью.

Она знала, что я занята. Сезон был в самом разгаре, и мы разъезжали по всему Западу на различные матчи. Занятия были каждый день, и я только что сдала промежуточные экзамены. Тренировки были ежедневными, и всякий раз, когда у меня выдавалась свободная минутка, я старалась вписаться в дополнительные тренировки. Как на прошлой неделе, когда я зашла в тренажерный зал в обеденный перерыв после того, как отменили одно из моих занятий, а Торен пришел побегать на беговой дорожке.

Что-то с ним было не так в тот день. Над его головой нависла туча. Я хотела спросить об этом, но тут в комнату вошла Милли, и нам пришлось притвориться незнакомцами. С тех пор я его больше не видела. Из-за того, что футбол и волейбол пересекались, его график был таким же напряженным, как и мой собственный.

С ним все было в порядке? Я надеялась, что с ним все было в порядке.

На протяжении нескольких месяцев я постоянно думала о Торене, независимо от того, пересекались наши пути или нет. Он привлекал столько моего внимания, что я не была уверена, что буду делать, когда это увлечение прекратится. А если я уйду из волейбола, о чем я тогда буду думать? Что бы у меня останется?

По моим венам пробежал прилив неугомонной энергии, поэтому я пошла быстрее, надеясь избавиться от нее по пути к полевому дому. Моя машина была не одна под яркими огнями парковки. По средам вечера в кампусе, как правило, были насыщены клубными мероприятиями и обычными учебными часами. Обычно в учебном зале было так людно, что свободных мест не было, поэтому я решила вообще пропустить занятия и позаниматься в главной библиотеке, после того как мы поужинали в студенческом союзе после окончания практики.

Завтра команда отправлялась на серию игр, которые начинались в Айдахо и заканчивались в Юте. Перед отъездом я хотела закончить задание по экономике, которое нужно было сдать в понедельник. Теперь, когда с ним было покончено, я могла пойти домой и отдохнуть. Может быть, сегодня вечером пересмотрю свой любимый фильм, который брала у Торена.

Но в тот момент, когда я завела машину и пристегнула ремень безопасности, телефон зазвонил снова, и из динамиков донеслась мелодия. На пульте высветилось имя мамы.

— Ух.

По-видимому, она не собиралась позволять мне игнорировать ее больше месяца. Она просто продолжит звонить, пока я не отвечу, не так ли? Моя мать была очень упрямой женщиной.

Я напряглась, мое сердце забилось где-то в горле, и я нажала кнопку, чтобы ответить.

— Привет, мам.

— Дженнсин.

У всех ли матерей была способность произносить имя, которое она тебе дала, как пощечину? Или только у моей?

В машине воцарилась напряженная тишина, пока она ждала моего ответа.

Не было смысла заводить светскую беседу или оправдываться, поэтому я завела машину и поехала домой, заменив молчание шорохом шин по асфальту.

— Ты действительно ничего не собираешься говорить, — сказала она. Ее ноздри, вероятно, раздувались. — Отлично. В понедельник у тебя встреча с Майком Симмонсом. Он позвонит тебе в полдень. Ответь. На. Этот. Звонок.

Нет. У меня так и вертелось на языке слово «нет».

Но…

Что, если я еще не решила, стоит ли отказываться от волейбола? Что, если я еще немного подожду, чтобы посмотреть, что из этого выйдет? Пока не приму окончательного решения?

Хотела ли я играть профессионально? Может быть. Это был разумный выбор. После окончания университета мне нужна была работа, и какое-то время поиграть в Европе было бы отличным способом обеспечить себя финансово на будущее.