Сюда шёл тот, кого взашей
С приличных градов изгоняли,
Чтоб здесь, не ведая морали,
С развалин, хоть прибыток мал,
Украсть, что прежде не украл.
Кто защитит? Народ? Дружина?
Почти что обезлюдил град:
Батый, Ногай, Тохта79 – пустынно…
И гонор Древних игом смят.
Лишь памятью почти былинной
Стоят руины Десятинной80.
Да Лавру, как не тщится злость,
Святая охраняет кость.
Немного сведений осталось,
Как Киев год прожил с Петром.
Велико сотворил иль малость,
В беде ютился иль добром.
Зато всеместно знаменито
Решение митрополита
Путём предтечи81, меж дворов,
Покинуть Матерь городов82.
Но, несмотря на край приезда,
Он не к Волыни держит путь,
Укладу торному заместо,
В Владимир, где от глада мрут.
Пришёл и прекратил несчастья83,
Молитвой злоключенья застя.
Всесилен праведный глагол:
Мор ослабел, притих, ушёл.
В столице, голодом побитой,
Клир с недоверьем, отчего
Непросто жить митрополиту,
Не каждый чтит за своего.
В подрясник для добра одеты,
Монахи стряпают наветы84.
Но он смиренно крест свой нёс,
К служенью относясь всерьёз.
Два Новгорода
1
Почил Тохта. В Орде замятня.
Внезапно нужен новый хан.
Запламенела схватка братня,
Всяк страстью к силе обуян.
Вначале выбрали Икса́ра85,
Но всеобъемлющим пожаром
С Хорезма бросился в набег
Племяш усопшего – Узбек86.
Он слыл сторонником ислама,
Был молод, смел, жизнелюбив,
Вокруг собрал таких же – знамо,
Ведь сила к силе льнёт. Сплотив
Вокруг себя с владений разных
Бойцов испугу неподвластных,
Даря раздолицу огню,
В Сарае начали резню.
Итоги поняли наутро,
Сарай согнув напополам,
Досталось и дворцам, и юртам,
И беклярбекам, и рабам.
Убит и хан, и фавориты,
Жрецы побиты, чингизиды -
Последних сотни полторы
Ушли в загробные миры87.
Узбек надёжно сел на троне,
Пройдя в цари сквозь чащу свар,
И пусть брюзгливо давность стонет,
Монголов превратил в татар88.
Хоть и в кровавой суматохе,
Он смог сменить в Орде эпохи –
Шаманство хан лишил удил,
Магометанство утвердил89.
2
Все пертурбации Сарая
Конечно важная деталь.
На милость Божью уповая,
Русь затаилась, глядя вдаль,
Туда, где новь взмывает чащей,
Где стон Орды кровоточащей.
Но думы канут в глубь забот,
Как Масленица в дом придёт.
В Москве шалит Четверг Широкий,
Синицей звонкою поёт.
Гуляющих людей потоки
Из Кремника на крепкий лёд
Текут с утра до поздней ночи.
Люд русский, до блинов охочий,
Под яркий солнечный оскал
Подальше зиму посылал.
Под плети свист, как невесомы,
Наездники, взметая снег,
По льду по стёжкам из соломы
Вперегонки бросались в бег.
Клубами пар от морд лошадок,
Весёлый свист успеха сладок,
Победчику, под: «Не балуй!»,
Румяной девки поцелуй!
С холма и взрослые, и дети
Летят на санках с визгом вниз,
Подобно неземной комете.
Тут никому не нужен приз:
Ликует человечья стая,
Лицом от холода пылая,
Лишь гонка, скоростью пьяня,
Да радость от благого дня.
В два фронта, на морозце жилясь,
Насупившись, на лёд реки
Ступили и остановились
На миг кулачные полки,
Застыв толпой перед толпою.
Тулупы – прочь! Рожки завоют!
Вскричав, прищурясь, вразнобой
Рванули в резвый мордобой.
Под солнца радостные брызги
Мелькают чьи-то кулаки,
Плевать, сторонний или близкий,
Законам всяким вопреки
Не надо мыслей, только плюхай
Кого достанешь оплеухой:
Сосед соседа, тестя зять,
Со смехом начал мордовать.
Но всё, хорош! Недолог праздник
Своим-то морды искажать.
Беззлобно проигравших дразнят,
Все ж шуточная, хоть и рать.
А с бережка неторопливо
Уже бабёнки тащат пиво.
Корчага вкруг. Слова крепки.
Усищи в пене. Мужики!
И пусть кровавит нос разбитый,
Под глазом светит синева,
Хохочут для веселья биты,
Помочь увечным наровя:
Из бороды дремучей чащи
Кому-то вынут зуб ходящий,
Другим с живительным тычком
К губе приложат снега ком.
Веселье шумно продолжалось.
Под вечер вспыхнули костры.
Запели песни, в коих жалость
С победой звонкой внутри.
В них о равнинах и о море,
О русском счастье, русском горе,
Коварстве девичьих красот,
И благе, что в грядущем ждёт.
3
Тем часом Юрий-князь активен,
С ему присущей простотой,
В обилие рублей и гривен,
Ивана скопленных рукой,
Отправился с дружиной смелой
В Нижегородские уделы,
Чтоб по московскому пути
И их политику вести.
Там стол свободным оказался,
Недавно умер местный князь90,
И упустить такого шанса
Не может Юрий. Не таясь,
Без споров, ругани и брани,
Без крови мир всегда желанней,
Чтоб встать у Нижнего кормил,
Он притязанья заявил.
А знать на князя Михаила,
Той приснопамятной резнёй,
Обиду злую затаила.
В содружестве своём с Москвой
Защиту видят от Тверского,
Не захотев пути иного,
Узрели способ, как хитро́,
И месть пожать, и серебро.
Ещё раздел в анналы вписан
Руси во имя. Единясь,
Вместо себя на стол Бориса
Возвёл Московский Юрий-князь.
И Нижний тем бескровным действом
Вошёл к Данилычам в семейство.
Осталось выждать действу вслед,
Какой теперь даст Тверь ответ.
Но Михаилу не до брани,
Посол Орды в Твери возник –
Пред новым ханом, как и ране,
Потребно подтвердить ярлык.
Собрался. Бровь гневливо вскинул,
Отдал приказ старшому сыну:
«Беречь братьёв, сестру и мать!
Собрать войска и Нижний взять!».
Отца улыбкой удостоив,
Вихор ребячий сдув со лба,
Сын грозным взглядом старых воев
Обвёл. Хоть внешне и груба
Повадка княжича младого,
Но ясно каждому без слова,
Что будет править он вослед.
Но Дмитрию91 двенадцать лет92!
Взрослели точно раньше дети.
Такие строгие века,
Но нет примера на Планете,
Чтоб малолетняя рука,
Не сберегая кровь густую,
Чураясь опыта вчистую,
Хоть всё спалила бы дотла,
К большой победе привела.
Полки тем часом ожидали,
Чтоб Нижний с боя взять на щит.
Не зная устали, печали,
Безусый княжич к ним спешит.
Но надо, как велит обычай,
Что с обязательством граничит,
Им, прежде чем покажут прыть,
Благословенье получить.
По зимникам пока невскрытым,
Едва за гривой различим,
Ведёт войска к митрополиту
