Литмир - Электронная Библиотека

Бояр побили. Грозно мстил

Великий князь свободным людям,

Прекрасный город опаскудя65.

Бояр, холопов и купцов

Хлестала кровь. Тверской суров.

Неясно по какой причине,

Противореча естеству,

Князь после бойни в Нижнем двинет

Второю ратью на Москву.

И снова бой непостижимый,

И снова кровь не держат жилы.

Убитых тьма, сожжён посад,

Но снова град Москва не взят66.

Возможно этой глупой схватки

Нам было б помнить ни к чему,

Если бы там, донельзя шаткий,

Мир не продолжил кутерьму.

В тверских войсках с желаньем бранным

Два брата Юрия с Иваном,

Призрев семьи родную связь,

На битву вышли не боясь.

Но под Москвой, смывая скверность,

Непрошенным пришёл недуг,

В расплату может за неверность,

Брат Александр умер вдруг67.

У бед своя бедовья сила,

Несчастье родичей сплотило,

И Юрьем в церкви, у икон,

Борис вернувшийся прощён.

4

Клокочет море, хлещет ливень,

Ладья в отрепьях парусов.

С природой бой бесперспективен,

И с треском небо распоров,

Гореньем вышним бьёт из Рая,

В ущелье волн ладью сжимая,

Являя нам из века в век,

Как жалок в мире человек.

Взывает к небу беспрестанно

Геронтий – ставленник Твери,

В осаде жутких волн-титанов,

Изнеможённый изнутри,

Не может он достичь Царьграда,

Как-будто жуткая преграда

Пред ним встаёт как камень хлад,

А Пётр уже вошёл в Царьград.

Но не погиб тверской игумен,

Судьбины перст отвёл беду,

Ход Провидения разумен –

Геронтий, с целью наряду,

С собою из Руси моле́нных

Вещей имел первостепенных:

Митрополичий жезл, и с ним

Крест, что ипользовал Максим.

Еще ему давала силы

Икона чу́дной красоты.

Её Максиму подарили

Монахи ратские68 – чисты

Их мысли, вера неприкрыта,

И одарив митрополита,

Рекли, ступая со двора,

Что чудо авторства Петра69.

И вот Царьград. В соцветье храмов,

В цепи́ дворцов, в шипенье волн.

В своем величье разнопланов

Востокозапад. Поражён

Геронтий обликом Царьграда,

Мечтав его увидеть смлада,

И безгранично счастлив гость,

Когда желание сбылось.

Но близкий взгляд контрастом страшен,

Срам разрушений не сокрыть -

Дворец излишеством украшен,

Руины рядом. Тлена нить

Во древнем граде пробежала,

Во мгле трущоб, во свете зала.

Там Тьма, бредущая вослед,

Тихонечко сжирает Свет.

Во многолюдстве обречённых,

Святой, да тут же и пустой…

Подножия колонн злачёных

Чернь оттеняет нищетой!

Но как насущное не комкай,

Царь-птица для Руси орлёнка

На белый свет произвела,

Что позже распрострёт крыла.

Сложна́ дилемма патриарха70

Кого избрать: Геронтий? Пётр?

Внетьё71 с Волыни иерархом,

Но общерусский пересмотр?

Чтобы по прихоти Волыни

Всю митрополию разбили?

Нельзя предместникам под стать

Ошибок давних повторять72.

И патриарх решил задачу,

Одобрил выбор басилевс73,

Раздрай Руси для церкви мрачен,

Пучину б страшную разверз.

Чтоб сохранить, уняв бесчинства,

Для митрополии единство,

Итогом мысль его мудра -

Митрополитом взять Петра.

Служенья сложного начало,

Да не в удел, в дробленье грусть,

Установленье означало,

Что Киевским и на всю Русь!

Уехал в русскую землицу,

За души православных биться,

Добыв к великим чудесам,

Икону, что писал он сам.

Межени́на

74

1

Весь год в Залесье неудачен:

Безлетье, сушь, неурожай.

Михайло долей озадачен –

Спасти от глада. Угрожай

Ему все армии вселенной,

Не струсил б воли тяжеленой.

А как, хоть трижды ты будь князь,

Стихию бить, что разошлась?

Здесь колосок к земле припавший,

Отнюдь не кованная рать,

Почти не жил, и прелью ставши,

Уже собрался умирать.

Как будто величавый воин,

Стал главной битвы недостоин –

То, что должно кормить, спасать.

Печалит каждой быдни75 пядь.

Князь над колосьями пригнулся,

Труху истёрши на ладонь.

Слегка подул. Под стуки пульса

Осталось зёрнышко. Трезвонь,

Что нынче хлеб ни жат, ни молот,

Что вскорости нависнет голод

Над всей землёй, митрополит!

Но… Пётр в Киеве сидит.

Велел князь, всё, что только можно

Собрать с полей в амбар под ключ:

«Рогожей застели двухсложной!

Коней, быков зерном навьючь».

Но бык нейдёт, два шага – набок.

Тяжеловоз и тот в припадок

Трясучий пал, в момент одрях

С кровавой пеной на губах.

Во стойлах скот нещадно гибнет,

Пришла беда за каждый тын.

Вселился ужас в княжей гридне –

Слегли все кони у дружин.

Вчера еще жила конюшня,

А уже к вечеру недужно

Взоржали, хворый дав оскал,

И каждый конь наутро пал.

Михайло носится по градам,

Помочь одним, спасти других.

Проблемами вокруг зажатый,

Сражался, чтобы глад притих.

Хлеб прелый кое-как собрали,

Но ясно – надо ждать печали.

И чтоб народ не ел полынь,

Послал за житом на Волынь.

Не отказал Залесью Запад,

Пять цен за это исцарапав.

2

Вздохнул великий князь свободно,

Хоть голод будет не тяжёл.

Уснул в довольстве благородном,

Как все амбары обошёл.

Во сне узрел вид спорких76 пашен,

А наяву простор окрашен

Закатом рудным как пожар

В лохмотьях черных мрачных хмар.

Упала тьма покровом ночи,

В округе тишь… Лишь тонкий писк

Откуда-то из дальних точек

Приблизился, и уйма брызг

Зардела, словно может высечь

Геенна искр тысячи тысяч.

Мышей бесчисленный кагал

Вкрадясь в амбары, всё пожрал.

Хлеб, что спасли в неурожае,

И что свезли со стороны,

Гурьба пищащая съедает,

И люди жита лишены.

Внутрь просочившись через щели,

Сгубили всё, что захотели.

Злорадством гибельным объят,

Опять расправил крылья глад77.

Как так?! Веками жили рядом

И мышь, и русский человек.

Вредил грызун, но чтоб до глада,

Такого не было вовек.

Худые из мышей соседи,

Но чтоб совсем зимой без снеди…

Чем князь прогневал Небеса,

Чтоб цикл бедствий начался́?

Напала злая меженина!

Под звезды поднялась цена.

Колонны нищих, как стремнина,

Текли в Залесья города.

Едва идут, еды ни грану,

А тут еще и мор нагрянул78.

Нет сил о гибнувших всплакнуть,

Устлали мертвецами путь.

Пропали люди, скот, пушнина.

Напала злая меженина…

3

Ох, Киев, где твоё величье?

Где людность древних площадей?

Теперь за жалкою добычей

6
{"b":"901037","o":1}