Они весело провели время и уже в конце вечера, рассматривая видео сделанное на траулере, Минин обратил внимание на матроса обрабатывающего выловленных гребешков и мило рассказывающего что-то Насте. «Кто это?» – спросил Алекс. «Да это Митька, матрос наркоман. Ты что ревнуешь?» – весело спросила Настя… «Брось. Он олух и бездарь, хотя, хороший обработчик гребешков». Но Минина буквально приковало к экрану: он увидел как обрабатывает пойманные раковины этот Митька. Этот характерный зажим и поворот кисти при раскрытии раковин. Он видел это профессиональное движение и раньше, так как тоже ходил в экспедиции. И видел его совсем недавно… Но где? Он вдруг вспомнил, где – В замке, в Северобайкальске. Рот также вынимал раковину из шкатулки. Минина обожгла мысль: «Неужели Рот – бывший матрос траулера?»
На следующий день, Минин скачал со своих очков Leicavid видеофайл посещения замка. Он всегда ходил в этих очках со встроенными линз камерами записывающими видео в еженедельном режиме. Записывали они хотя и в искаженном выпукло-растянутом виде, но эти очки, в отличие от абсолютного большинства специальных видео очков, работали в постоянном режиме и без потребности в сторонней энергии. Расшифровка записей была трудоемкой и долгой. Такие очки не отслеживались как «шпионское оборудование» и были фактически разновидностью обычных электронных коррект очков. Видео с этих очков нельзя было предъявлять в качестве улик и поэтому они имели крайне ограниченное распространение.
Минин прокрутил несколько раз расшифровку. Да, сомнений не было – то же самое движение, характерное для обработчиков раковин гребешков.
Он срочно приехал в институт, вошел в архивы института и сделал задание институтскому искусственному интеллекту: сравнить лица членов экипажей всех судов для ловли гребешков с лицом Рота. На каждом траулере при официальном выходе за лицензионной партией морского гребешка была необходимость фотоотчёта ловли гребешка, которую сдавали в морской архив фиксации и контроля вылова морских ресурсов. Если снимки делали сами члены экипажа, то часто они намеренно «на память» фотографировали и самих себя. В Институте Минина был сервер контроля и сам архив этих снимков.
Минин был уверен, что если и существовал «матрос Рот» – то фото его лица за работой по обработке и\или ловле гребешка будет в архиве.... Через час ИИ выдало результат: «Два снимка. Шести и семи-летней давности. Траулер «Готика». Походы в Атлантику. Член экипажа – матрос «No52». Степень схожести черт лица с фото Рота выше 80%».
Минин задумался: «Если предположить, что Рот лгал ему о своей замкнутости и он выезжал за пределы страны. То почему в качестве матроса? Он же богат, по всем информациям – Рот совладелец ряда компаний в горно-обогатительной сфере. Зачем ему это? А он ли это вообще? А вдруг этот матрос и «хозяин замка» – двойник Рота? Более молодой и здоровый.... Но зачем двойнику собирать ракушки?
Минин снова стал прокручивать видео со своих очков, вглядываясь в расплывчатые формы. Вот Рот показывает свою коллекцию из десятков, если не сотен раковин в стеклянных шкатулках. Вот он достает из.... Стоп. Минин остановил кадр. Рот держит руками наполовину вытащенную раковину. И видно, что эта половина намного меньше и резко отличается по форме, чем половина «за стеклом». Оказывается, шкатулка с эффектом увеличения и искажения. Очень странная шкатулка. Кажется, он видел, что-то похожее.... Точно!!! Кристалл чароита был тоже в стекле с эффектом увеличения. Минин приехал домой и стал рассматривать шкатулку с кристаллом. И хотя сверху крышка была запаяна, она определенно была такой же по конструктиву, как у Рота. Кристалл под разным углами зрения выглядел неповторимым, переливаясь. Но его невозможно было рассмотреть детально. Еще Минин увидел крошечную лазерную гравировку на боковой стенке шкатулки, видимо – клеймо производителя. Минин понимал, что прятать раковины в столь необычные, скорее сувенирные, а не коллекционные шкатулки, не имело ни практической пользы, ни распространения среди коллекционеров. И лишь подчеркивало у их владельца статус богатого, но не сведущего в «ракушечных делах» человека.
Через день Минин, притворившись покупателем крупной партии шкатулок из Северобайкальска, беседовал с ИП Мариконе из Иркутска, владельца торгового знака выгравированного на стекле шкатулки, купленной Мининым в аэропорту. Через него он узнал, что он продал некому господину «тоже из Северобайкальска» много «срочно сделанных» шкатулок, точно, как на пересланном фото из Замка Рота, за два дня до посещения его Мининым. «Я вам даже могу сказать точно сколько – 89 шкатулок» – продолжил Мариконе, – «Именно столько я могу максимально изготовить за один день работы».
Минин задумался: если “Господином из Северобайкальска”, был Шлеменко, то показ в замке “коллекции раковин” в этих, едва сделанных, шкатулках, ему был явно постановочным, рассчитанным лишь на эффект внимания к каждой раковине, не имеющим ничего общего с заявленным “коллекционированием”. И это значит, что Рот пытался, как минимум, ввести его в заблуждение о цели приобретения у него раковин.
Минин не стал дальше интересоваться, кто именно заказал шкатулки, не стал делать запросы о «Матросе No52» с траулера «Готика» и его путешествиях – это уже граничило с «вмешательством в личную жизнь». Что, с одной стороны, крайне жестко регулировалось в республике для «обычных людей». А с другой: Минина не интересовала личная жизнь Рота и сколько у него может быть «страхов», двойников, жен, жен-двойников. У каждого богатого дяденьки полно причуд и интересоваться чужим блудством и блядством Минину было не интересно. К тому же, это все от денег, и чем их более – тем больше блуда и причуд у их хозяина… Будучи преданным своему делу, Минина заботило другое. В нем проснулся профессиональный интерес. Главное – он абсолютно был уверен, что Рот очень хочет покупать его ракушки и их анализ. Для чего Роту или его двойнику ракушки? Для чего Рот готов платить безумные деньги за них. Можно предположить, со слов Рота, он обладает каким то «даром» и через ракушки может определить залежи ископаемых, например серебряные копи. Поэтому он заказывает по всему миру эти ракушки, ища новые «залежи серебра», будучи невыездным. Минин, являясь ярким приверженцем научного подхода, – отвергал человеческий фактор под названием «дар». Но мог предположить, что раковина, будучи естественным отложением окружающих веществ, может содержать какие-то химические маркеры и Рот нашел технологию опознавания и сравнения этих маркеров. А чтоб отвести подозрения, он разглагольствует о «любви всей жизни к ракушкам». Наверняка, Рот отщипывает от ракушек частицы для опытов. А чтоб скрыть это, хранит их в дефокальных шкатулках… Возможно, у Рота есть оригинальная раковина, хим состав которой он сравнивает с другими раковинами из мининских (возможно, и других поставщиков) посылок.
А если Минин сам сможет завладеть такой технологией? У Минина от мысли, что он стоит на пороге уникального открытия – закружилась голова. Он представил себя на месте Рота, как он тайно ищет раковины и, найдя похожую с оригинальной и охраняемой, как «зеница ока», будет оформлять участок, откуда ее привезли, в свою собственность. А потом его поколения будут жить на дивиденды от копей серебра, найденных с помощью раковины. А почему серебра? Может и золота? Редкоземельных металлов? И… зачем тайно?! Минин сделает «научное открытие» – запатентует метод "поиска ископаемых при помощи раковин", прославиться, и будет жить сам и его поколения, на продажу лицензии на этот метод. Хотя… при нынешнем уровне вездесущей преступности РФ, его «открытие» вряд ли уйдет дальше Заявления на открытие… Могут присвоить, а его – «отправят в космос» при несогласии. Минин вспомнил своего директора института, где он работал. В кулуарах шептались, что у него «руки по локоть в крови» стали, пока он пробивал себе место к директорству. И это за должность, а тут миллионы долларов на кону.... Прав Рот – надо сидеть «молча» и по-тихому сгребать сливки.
