Вернувшись домой после позднего совещания в министерстве, министр застал жену с осматривающим ее врачом.
— Вот, Алексей! Николай Андреевич уверяет, что у меня появившиеся сегодня после обеда боли в животе вполне вероятно признаки аппендицита и предлагает срочно ехать в его Александро-Мариинскую больницу для операции. А я хочу если и лечь под нож хирурга, то пусть им меня режет госпожа Строева.
— Кто это? — устало спросил министр и доктор Мейнгард подсказал — Как же! Неужели вы не слышали о самой модной в столице женщине — враче, к которой в очереди стоят самые известные дамы из лучших семей, а по слухам их величества вдовствующая императрица и императрица Александра Федоровна вот-вот назначат ее своими лейб-медиком. По крайней мере они обращаются за помощью только к госпоже Строевой.
Министр с состраданием взял руку свое жены и поцеловал — Если это действительно так, то к этой Строевой ты, дорогая, в ближайшее время не сможешь попасть, ждать очереди мы не сможем, тебе срочно требуется операция.
— Так переговори с ее мужем, он поручик Роты дворцовых гренадер.
— К сожалению, он мне не подчиняется, я попробую связаться с министром двора!
Договорившись по телефону с Фредериксом, Куропаткин получил от того номер телефона Строева и тут же набрал его.
— Господин Строев? Доброго вечера! Вас беспокоит Куропаткин, военный министр. У моей супруги диагностирован аппендицит и я прошу госпожу Строеву немедленно прооперировать мою Александру.
Выслушав ответ, Алексей Николаевич приказал заложить коляску и приказал горничной собрать с собой все необходимое хозяйке на неделю.
Строевы встретили министра и его жену у входа, Андрей провел Куропаткина наверх, пока его жена проводила осмотр.
— Кофе, чаю?
Министр кивнул — Кофе пожалуйста! Я очень благодарен вам, господин Строев, что вы пошли мне навстречу.
— Пустяки! Как можно отказать в данном случае, моя жена действительно лучший хирург и врач и она бы не отказала помочь, даже если бы вы не были военным министром.
— Ваша фамилия мне откуда-то знакома! Ага, вспомнил — с десяток офицеров с этой фамилией были в числе награжденных за военные действия в Маньчжурии. Командир дивизии, в которой они служили, просил их и еще десяток человек наградить золотым оружием, что приравнивается к Георгиевскому кавалеру!
— Интересно как! А Помимо Строевых десяток с лишним офицеров не носят ли фамилию Резник?
— Действительно, откуда вы их знаете? Дайте-ка угадаю — Строевы ваши родственники.
Андрей налил еще по чашке кофе, добавив в него по капле коньяка — Строевы мои родные младшие братья, а Резники — двоюродные. Жаль, что ваше ведомство так и не наградили их согласно представлению, я знаю, что они лучшие офицеры в нашей армии. Я получил от них письмо, в котором они выражают удивление состоянием военной разведки и полным отсутствием контрразведки. Все офицеры не осознают важности сохранения секретности и в трактирах спокойно выбалтывают такие данные, за которые разведка врага готова заплатить дорогую цену. А газеты! Они же печатают о перемещениях наших частей, о награждениях офицеров, указывая их место службы. Уверен, что только из газет иностранная разведка узнает почти семьдесят процентов необходимой ей информации!
Министр удивленно покачал головой — С такой точки зрения я как-то не рассматривал эту ситуацию. Вы неординарно мыслите! Может быть у вас есть конкретные предложения по реформам моего министерства? — стараясь скрыть насмешку, спросил Куропаткин.
Через три часа беседы с необычным поручиком министр неожиданно вспомнил про свою супругу, госпожа Строева уверила его, что операция прошла успешно и его жена спит. Поблагодарив Олесю, Куропаткин поспешил домой, забрав стопку листов, на которых поручик во время беседы записывал пожелания и к разведке и к контрразведке. Вернувшись к себе, министр продолжил анализ исписанных листов, не понимая как не имевший за спиной военной академии обер офицер смог так проанализировать нынешнее состояние армии и флота и привести аргументы, которые были настолько логичны, что Куропаткин недоумевал причины, по которым к этим выводам не пришли кадровые офицеры Главного штаба.
В итоге утром была составлена на имя Государя докладная записка с обоснованием расширения структуры разведки и создания нового секретного подразделения военного ведомства. Военный министр полагал целесообразным создать в составе Главного штаба Военного министерства секретную структуру, которая специально занималась бы розыском иностранных шпионов и изменников по двум направлениям: руководящему и исполнительному. Руководящее направление предполагало вскрытие вероятных путей разведки иностранных государств, а исполнительное — непосредственное наблюдение за этими путями. Предлагалось новое преобразование Главного штаба, причём управления генерал-квартирмейстеров, управление военных сообщений и военно-топографическое должны были выделены из Главного штаба и войти в состав вновь образованного Главного управления Генерального штаба.Так же в докладной было обоснование создания при Генштабе двух секретных военных училищ с размещением их в лесах за городом, которые должны из выпускников кадетских училищ готовить кадры для разведки и контрразведки. Начальником военного училища разведки предлагалась кандидатура нынешнего коменданта Варшавской крепости полковника Генштаба Паренсова, которого по просьбе Строева министр выбрал из числа офицеров, профессионально занимавшихся разведкой перед самым началом русско-турецкой войны. Именно на него было возложено общее руководство агентурной разведки в Турции и на Балканах. В середине декабря 1876 года Паренсов под именем Пауля Паульсона прибыл в Бухарест под легендой родственника российского консула барона Стюарта. В короткий срок он наладил необходимые связи, создал активную агентурную сеть и собрал вокруг себя преданных людей из числа местных жителей, которые вели наблюдение за перемещениями судов по Дунаю.
Во главе же учебного заведения военного сыска, контрразведки, сначала предлагалась кандидатура капитана генерального штаба Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича, на которой настаивал поручик. Запросив на этого капитана всю информацию, министр был в недоумении самим фактом знаний поручика о выпускниках академии и его убеждении в соответствии кандидатуры требованиям этого учебного заведения. Подумав, министр все же решил капитана рекомендовать на должность заместителя начальника училища, дав тому сначала подрасти в чинах, а на место начальника поставить любого престарелого генерала, который если и будет появляться в стенах училища, то лишь для присутствия на торжественных мероприятиях, а руководить же будет его заместитель.
На следующий день Куропаткин подписал приказ о награждении золотым оружием согласно представлений командира Второй Сибирской дивизии и добился у царя приема и изложил ему концепцию реформ. Затем, замявшись, министр добавил — Ваше величество! Автором этого проекта является поручик вашей роты Дворцовых гренадер господин Строев. Прошу вас, ваше Величество, разрешить привлекать поручика к отбору кандидатов в юнкера и преподаванию специальных дисциплин.
Николай Второй удивленно покачал головой — Господин Строев автор этого проекта?
— Да, ваше Величество! Это настоящий научный труд, знания господина Строева поражают, я готов даже отдать приказ о его зачислении на последний курс Николаевской академии Генерального штаба! И не для того, чтобы он узнал что-то новое, но скорее для того, чтобы поделиться с преподавателями своими идеями. Уверен, что поручик сможет сдать экстерном выпускные экзамены.
Император закурил и минут пять пускал кольца дыма, он был одним из самых заядлых курильщиков во всей династии. У этого, безусловно, были свои предпосылки: оба родителя последнего правителя из Романовых, Александр Третий и Мария Федоровна, имели пристрастие к табаку. Кроме того, именно в это время у великих князей появился обычай совместного курения по окончании завтрака, и, вдобавок наладился импорт турецкого табака. Сам Николай Второй, следуя примеру отца, предпочитал продукцию именно этого производства, пользуясь ею даже во время войны Российской империи с Турцией, и был рад тому, что ему удалось скупить большую партию незадолго до начала конфликта. После приема пищи самодержец выкуривал две-три папиросы внушительного размера. Докуривая первую лишь до половины, тушил её и брался за вторую, которую смолил уже до конца. Занятный факт в том, что российский самодержавец абсолютно не переносил запах сигар, поэтому приближенные императора старались их не курить при нем.
