– Богатырь? – с искренним удивлением послышалось от меня. – Забавно, наверняка, сперва бьют, потом спрашивают, – тихо посмеявшись подытожил я.

Смешно было от интересного факта. Кто бы с подъезда не выходил, от этой двери получал. Либо механизм был уже староват, либо темные силы затаились в петлях, но чтобы уйти целым – не было такого. Когда я первый раз пришел к Вячеславу, сразу заявил, что после такого больше не появлюсь у него. Уже пять лет прошло, и мы по-прежнему виделись, а я только сейчас вспомнил об этом.

– Что есть музыка жизни? – послышалось из динамика.

Я подскочил от неожиданности и прилип к микрофону, рассматривая, с какой квартиры спрашивают.

– Вячеслав? Это ты? Слава богу, ты здесь… – проговорил я в трубку, но в ответ послышалось молчание.

Я нервно отпрянул от домофона, ожидая, когда откроется дверь, но этого не происходило. Неужели он меня не узнал? Это было бы абсурдно. Кто, по его мнению, еще может прийти? Я постоял в нерешительности еще несколько минут и постучал прямо по домофону, требуя Вячеслава хоть как-то отреагировать. Динамик противно трещал. Ну как же так? Вот я на месте, и он мне не открывает. Чертов город! Ну не могло же мне это померещиться? Свет горел, голос его я услышал. Внезапно по моей коже пробежали мурашки. Вспомнилось зловещее присутствие Теней в моем доме и в аптеке.

– Не поймаешь! Не поймаешь!.. – вдруг по-детски раздалось за моей спиной.

Я невольно обернулся. Детская площадка, утонувшая в тенях мрачного дня, стояла в полной пустоте. Ветер слегка трепал плохо закрепленные алюминиевые листы, которыми были оббиты горки. Покрутил головой, пытаясь различить отдельные силуэты, но кроме еле видимых пятен, ничего нельзя было разобрать. Вот горка, вот песочница, а вот навсегда замершие качели, которые… Дуновение ветра стихло, и мой голый торс его более не ощущал, но качели ходили в стороны. Ноги сами собой пошли вперед, пытаясь понять, какие силы движут там. Вот еле заметный запах дерева ударил в нос, и я уже стоял около площадки.

– Здесь точно никого нет, – произнес я с такой интонацией, словно больше спрашивал, чем утверждал.

Подойдя еще ближе к качелям, я заметил, что они замедлились. Не желая дальше наблюдать за этим действием, я схватился за железный шест и остановил безобразное движение. «Мои нервы просто шалят, вот и кажется, что происходит что-то непонятное. Я наверняка просто уже привык к ветру и не замечаю его. Да и какая вообще разница, почему качели качаются? Тем более, я их уже остановил. Проблемы больше нет». – Все эти мысли давали толику спокойствия, пока я не ощутил в своей второй руке что-то холодное и очень маленькое.

– Дядя, а вы мою маму не видели? – донесся голос.

Я застыл как вкопанный. Передо мной стояла маленькая девочка. Посреди пустынного города. Одна. Мне очень хотелось разжать свою руку, но холодная ладошка сжала ее еще крепче.

– Я ее давно не видела. Мне так холодно без нее. Давайте поиграем? Согреемся! – радостно произнесла девочка.

Мне не хотелось ей ничего отвечать. Мурашки побежали по коже, и я осознавал странность этой ситуации. Ну просто не бывает у людей такой холодной кожи. Было ощущение, что я держу в руках лед, а не ручку ребенка. Я привел свои мысли в порядок и все же решился на контакт.

– А как выглядит твоя… – проговорил я, оборачиваясь к девочке, но на ее месте обнаружил лишь таящую фигуру.

В ладони больше не было ничего холодного, но на душе царил такой мороз, что было трудно передать словами. Я вздохнул с сожалением и уже было хотел пойти дальше, как вдруг по мне ударила сильная дрожь. Качели закачались с противным скрипом еще сильнее, и слева от себя я ощутил ужасную тяжесть. Голова сама собой повернулась в сторону скрипа и я увидел маленькую девочку в белом платье. В ее руках была маленькая и потрепанная игрушка. Она смотрела на меня внимательно своими голубыми глазками. Ее бледная кожа больше походила на снег. Маленькие бровки изогнулись, выражая печаль. Мне мгновенно стало ее жаль.

– Дядя не сможет играть со мной. Еще не пришло время, – слетело с ее маленьких бледных губ, и по щекам потекли слезы.

Я тут же хотел броситься к ней и уберечь от грусти, но по небу внезапно раскатился гром. Девочка исчезла, словно ее никогда и не было. Я попятился назад. Где-то вдалеке снова послышался страшный гул. Теперь нельзя было медлить и тратить свое время на всякое. До этого тоже, конечно, нельзя было.

– Что есть музыка жизни? – вновь затрещал динамик.

Я ругнулся. Снова он со своим вопросом. Я напряг свою голову, пытаясь вспомнить ответ. Он плавал где-то на поверхности, и я был уверен, что вот-вот его выхвачу. Если бы Вячеслав только знал, как дорого время, он бы не стал заниматься этим.

– Тишина! Точно, тишина! Открывай быстрее, Славик, у нас времени не так много! – закричал я в динамик, нервно постукивая в дверь.

Домофон помолчал в нерешительности. Через секунду раздался щелчок, и дверь открылась. Как и ожидалось, мне прилетело по самому мягкому месту. Однако вместо оскорбительных возгласов, я что есть силы дернул дверь в сторону и залетел прямиком внутрь. Минуя лестничный проем, я добежал до знакомой мне двери и начал сильно колотить в нее,.

– Ник? Гаденыш, это ты? Извини, что сразу не узнал. Богатым будешь! – говорил Вячеслав, ковыряясь в дверном замке. – Сейчас открою!

Двери легонько приоткрылись, и я залетел в квартиру моего друга с большим усилием. Даже не представляю, как бы я шел до конца города, если бы Вячеслава тут не оказалось.

– Славка, черт дранный, ты даже не представляешь… Господи, наконец-то, живой человек! – говорил я прерывисто и запинаясь.

Он осмотрел меня с ног до головы, и в его глазах отчетливо виднелся испуг. Честно говоря, я уже и забыл, как выглядел со стороны. До этого момента мне не перед кем было стыдиться. По телу прошла странная дрожь, и меня будто унизили.

– Ник, – обеспокоенным тоном начал Вячеслав, – что стряслось? Тебя словно мясник какой-то изуродовал. Еще и без майки, там ветер такой страшный ходит.

– Уже не ходит, Славка. Еще будет время тебе рассказать, там слишком много. Извини, честно, я бы рад поделиться, да устал чертовски. Я, в целом, в порядке, ты не переживай. Дай мне только присесть. Я отдохну и… – тараторил я ему в ответ, пытаясь не свалиться с уставших ног.

– Не заливай. Это ж какой порядок в мире, что твое «в порядке» выглядит именно так? У тебя все лицо в бинтах, а тело в небольших шрамах и засохшей крови. Я боюсь представить, что творится на улице, что ты явился таким. Не пойми неправильно, ты определенно молодец, но мне просто жаль, что ты в таком состоянии. Сейчас я быстро поменяю тебе бинты и дам нормальную одежду, ты только не отключайся, хорошо? – говорил Вячеслав, параллельно сажая меня на диван.

Глаза моего друга бегали суетливо и встревоженно. Хоть по его словам не всегда сразу определялось, но Вячеслав был впечатлительным. Я принес в его оплот безопасности смуту. Стало немного совестно. Не хотелось лишний раз беспокоить Вячеслава, но я был уверен, что это спасет нам обоим жизни.

Вернувшись из своей спальни, он кинул мне новую одежду из своих вещей и, подойдя ко мне поближе, начал старательно снимать бинты.

– Тут такая суматоха была, Ник, просто ужас, – говорил он, водя рукой вокруг моей головы. – Сперва шум странный на улице поднялся. Знаешь, словно что-то в небе взорвалось, а потом тряска ужасная… Помнишь, как в Челябинске? Когда метеорит упал. Я от этого как раз проснулся, но особого значения не придал. У нас часто на заводах что-то «хлопает», но потом, – его руки еле заметно задрожали, – Ник… Весь дом начал орать как сумасшедший. На улице не лучше было. Людской гомон вперемешку с сигналами машин. Плач. Такой звонкий и пронзительныый. Он до сих пор отзвуком в моих ушах отдается. Я в окно выглянул, а там толпа и все бегут куда-то. Все с твоей стороны. И плевать им друг на друга – толкают, роняют и топчут! – Глаза его покрылись еле заметными слезами, и он вдруг замолчал.