– А не боишься, что тебя в конце концов тут найдут? Стадион большой, но не бесконечный же.

– Боюсь, конечно. Но я подготовился. В туалете у меня припрятаны ломик и шокер. Представляешь, какой-то охранник оставил прямо рядом с толчком. Коротнуло, наверное, когда писал, – Коля почему-то опустил взгляд в пол и странно помотал правой ступней.

– Ты его что, убил?

– Зачем убил? Отвлек просто.

– А почему эти штуки сейчас не с собой?

– Ты б, наверное, точно обделался, когда меня с ними увидел, – Жердь хохотнул. – Да все просто, не возмущайся. Неудобно с ними. Вот и спрятал за вторым бачком на черный день. Если накроют, отступать буду туда. Ладно, нам надо сменить дислокацию. А то можем тут вечность просидеть. Кстати, ты, наверное, голодный?

Ефрем пожал плечами, но живот предательски заурчал.

– Пойдем.

Мальчики посмотрели вниз, а потом, стараясь не шуметь, спустились. В нише под лестницей стоял пестрый автомат. Коля нажал сенсорную кнопку. Что-то посыпалось, потом сытно заурчало и в конце концов «сплюнуло». В отверстии для готовой еды появился огромный бургер, еще пылающий жаром. Но Коля почему-то не удовлетворился увиденным и с силой пнул автомат правой ногой. Бургер исчез, шумы повторились снова и в той же последовательности. Лишь в конце добавился еще и хорошо различимый шелест. Наконец, после всех манипуляций, на подставке появился контейнер, из которого довольно приятно запахло. Они взяли еду и вернулись в убежище.

– М-м-м, шкусно. А фам шего? Не фолофен?

Ответить Коля не успел. Снова заиграла музыка.

– Опять? – Жердь схватился за голову. И вдруг его глаза, до этого момента ясные и озорные, остекленели. Он встал и, словно тренированный солдат, четко повернулся направо, с щелчком каблука поставив правую ногу вровень с левой.

Ефрем с большим трудом проглотил огромный кусок бургера, едва не застрявшего у него в глотке, и нерешительно поднялся.

– Э, ты чего?

Жердь не ответил. Он вытянулся, расправил плечи. И, взмахнув влево синхронно обеими руками, впечатал шаг в пол, ударив всей ступней. Перенес вес и сделал еще один, словно солдат на плацу. Ефрем, наконец, понял, что происходит, отбросил бутерброд и попытался схватить Колю за локоть. Но тот резко выдернул руку и сделал еще один шаг. Смотрел Жердь по-прежнему вперед и игнорировал суетившегося рядом мелкого обеспокоенного приятеля.

Ефрем забежал вперед и обеими руками толкнул Колю в грудь, яростно прошептав: «Стой!» Тот просто смел малыша в сторону, синхронизировавшись с еще одним шагом вперед.

Боль от удара о стену вспыхнула в правом плече. Оказавшись на рубеже света и тени, Коля вдруг остановился. Нога, так и не достигнув верхней точки, будто уперлась в невидимое препятствие. Мальчик медленно, словно давно заржавевший механизм, с хорошо слышным хрустом повернул голову. Боковой свет осветил два ручья пота, которые текли по его напряженному лицу.

Секунд пять он боролся с собой. Тело тряслось, а губы цедили воздух, по каплям наполняя легкие. Наконец, он собрал последние силы.

– Я же просил… По роже надо было… Дурак… Беги отсюда! – прохрипел он.

В тот же миг зрачки его закатились. Он взялся правой рукой за поручень и стал механически, даже не глядя вниз, спускаться.

Хрясь! Бамц! Буу-у-у-м! – на гоночной трассе, совсем рядом со слуховым окном, раздался мощный взрыв. Такой грохот могли сотворить только несколько флайеров, сцепившихся друг с другом, как коршуны. На этот раз, вероятно, кто-то серьезно пострадал. Возможно, с летальным исходом.

Яркая вспышка заглянула и в темный закуток, в котором, раскачиваясь всем телом и скрестив ноги в позе лотоса, сидел Ефрем Селиверстов. Приличного размера язык пламени облизал стальную решетку, закрывавшую слуховое окно, пробуя металл на вкус и устойчивость. Краем глаза мальчик заметил, что огонь был не оранжевым, а почему-то зеленым, словно в баки гонщиков был залит нитрометан, и сейчас он взорвался.

«Странная какая-то игра, – подумал Рема, возвращаясь в реальный мир из своих размышлений. – И гонки у них странные. И люди. Надо все отправить на перезагрузку. Где у них тут кнопка, интересно?»

Второй взрыв прогремел чуть дальше, но он подтолкнул воздушные массы к месту, где скрывался Рема. В закуток просочился отчетливый запах горького миндаля. Мальчик вспомнил: кажется, батя рассказывал, что испарения нитрометана могут убить. Нос защипало, и он встал.

– Теперь и в убежище не отсидишься, – недовольно пробормотал он и с сожалением осмотрел свою берлогу. – С этими играми надо кончать. Разработчики что-то перемудрили с реалистичностью. Я на такое не подписывался.

Он поднес руки к лицу и попробовал по давно выработанной привычке схватить VR-шлем, чтобы снять. Пальцы нащупали только воздух. На всякий случай Рема прикоснулся к голове, но и там никаких проводов или антенн не обнаружил. Одни жесткие русые волосы. Попробовал выдернуть – стало больно. Прикоснулся к глазам. Очков тоже не было. Мальчик про себя чертыхнулся.

– Ладно, с этим разберемся позже. Сейчас надо валить, чтобы не задохнуться, – он закрыл нос предплечьем, стараясь дышать через ткань верхней одежды. Поднялся, сделал два шага вперед, но у самой лестницы остановился. – Делать что-то надо. Но что?

Нет, труса праздновать парень не собирался. Но новость о том, что мир меняется, нужно было как-то переварить. Из-за него уже пострадал один человек, и сейчас совсем рядом его родителей превращают в послушных исполнителей чужой, даже не человеческой воли.

Спрятаться у бабушки тоже не вариант. Во-первых, до нее далеко. Не так далеко, как до Луны, конечно, но пешком самому не добраться. Во-вторых, не по-пацански. Уйти в партизаны, в леса, как дети далекого прошлого, на родных которых напал страшный и жестокий враг? Разорить автомат с едой, жечь костры, пускать под откос скоростные поезда… Теоретически можно, конечно. Но только теоретически. Рельсу пилить – даже если найдешь чем – то еще удовольствие. Но даже если где-то раздобыть такую пилу, навыков выживания в дикой природе у него вовсе не было. Да и быть не могло. Турпоходы давно запретили. В современном мире дремучих лесов, а также чистых, а главное – безопасных водоемов не было. А за разведение костров в оставшихся вокруг Москвы жиденьких рощицах и вовсе налагался огромный штраф. Пикники давным-давно вышли из моды.

– Что же делать? – в очередной раз спросил у мироздания Ефрем. – Что же все-таки делать?

Мироздание проигнорировало вопрос. Пришлось размышлять самому.

– Там, прямо сейчас, какой-то непонятный дядька обрабатывает родителей, – напомнил себе Рема, пытаясь стимулировать работу соображалки. – Превращает их в рабов! А потом им и вовсе могут привести поддельного сына.

Кем был этот лектор? Выглядел он вполне человеком. Но зачем человек вербует людей в интересах машин? Он кто? Предатель? Сумасшедший ученый? Маньяк? Или просто дурак?

– Не, на дурака не похож, – ответил на свой же вопрос Рема. Мироздание по-прежнему только наблюдало за скрипом его извилин. И вдруг словно озарение, мелькнула молния мысли: – А что, если этот лектор тоже робот? Тот самый, третьего поколения, о которых говорил папа? Если AGI, вторые, задумывались как среднестатистический человек, то третьи, ASI уже кем будут?

Мочевой пузырь опередил извилины. Поняв, что побороть природу невозможно – халявная кола настойчиво рвалась наружу – Ефрем осторожно выглянул из укрытия, осмотрел пустой коридор и медленно, стараясь не шуметь, спустился по лестнице. Пугливой мышкой побежал в заветную комнату, куда отпросился еще у отца.

Путь лежал мимо зала, где проходила лекция. Мальчик сделал небольшую остановку, но из-за закрытой двери был слышен лишь невнятный диалог.

– Если искусственный интеллект второго поколения считается равным мозгу среднестатистического человека, как уверяют нас маркетологи, значит он что? Тоже сможет программировать! – Прогудел бас. Щелчки из-за двери слышны не были, но Рема готов был поклясться, что в этот момент стержень шариковой ручки лектора выскочил вперед, высматривая очередную сочную добычу. – И возможно, где-то в недрах больших корпораций, уже есть первые прототипы третьего поколения, которые превзойдут человека во всем. Кем они будут? Новой расой господ? Богами из египетских или греческих мифов?