Громкие замки.

Открывает. Запах белых цветов. И чистоты.

Светло очень. Потолки огромные. Вид на Большую Садовую.

Сколько же стоит здесь жить?

Заходим. Я кеды аккуратно ставлю в прихожей. Пятка к пятке. Носок к носку. Он тоже свои снимает. Дорогие какие-то. Достает из рюкзака бутылку вина. Заходим в комнату. Огромная кровать. Кресло с высокой спинкой. Ковер с мягким ворсом. Открывает окно – тут же врывается шум Москвы и тёплый июньский ветер.

Никогда не оставалась так быстро с мужчиной за закрытой дверью.

Хлопок бутылки.

Откуда-то удачно бокалы появились.

Наливает.

Садится в кресло.

Я – на подоконник.

Хочется, чтобы он был рядом. От мягкости, теплоты и вина начинаю разбухать в теле этой противной чужеродной девчонки, сочиться через рёбра наружу, обволакивать, наступать на дыхание, а потом вновь отпускать, щекотать корни волос, трепетать до кончиков, вздрагивать и опускать потом плечи, сутулиться, чувствовать тяжесть выше бровей и как холодеют пальцы рук, потом ног, потому что кровь сейчас где-то не в тебе…

Осмелела немного. Спрашиваю:

– Сколько у тебя детей?

– Пятеро.

– А зачем столько?

Он рассмеялся.

– Что? – надулась я, решив, что он посчитал мой вопрос глупым.

– Меня ни разу никто об этом не спрашивал. Ты первая.

– Ну и? Ответишь?

– Для счастья.

– Но получается, что счастья-то нет.

– С чего ты так решила?

– Ты сам говорил, что у тебя нет духовных наследников.

– Это не значит, что я не люблю своих детей и не счастлив от того, что они у меня есть.

– А что это значит?

– Наследовать должен тот, кто к жизни сможет приложить наследство. Откуда строчки? Знаешь? – спрашивает он и делает глоток.

– Ты только что придумал?

– Нет. Гёте придумал. Двести лет назад.

– Ты любишь Гёте?

– Нет, просто с тех пор ничего не изменилось. Те же истины. Мои дети из другого теста. Они росли в других условиях. Вот как росла ты?

– Сама по себе. – пожала плечами я.

– Как это?

– Меня воспитывал дед.

– А где были твои родители?

– На работе. У них в приоритете было обогреть, одеть, накормить. Но не поговорить. Я ни разу не разговаривала ни с одним из них по душам…Ни разу…Я даже не понимаю, как это…говорить с родителями.

– Почему?

– Не было принято. Мой отец ни разу не обнял меня. Я даже не помню, целовала ли меня мама хоть раз…Хотя было! Точно было! Мне исполнилось семь. Родители подарили золотые серёжки и открытку. Помнишь, были такие…Музыкальные. Вот тогда она меня и поцеловала.

Я тихо расплакалась. Просто растирала слёзы по лицу.

– Ты злишься на них?

– Нет.

– Почему?

– Моя мама потеряла первого ребенка почти сразу после его рождения. Либо родила мертворождённого. Я не знаю, мне никогда никто подробностей не рассказывал. С тех пор, кажется, появилась это – оберегать и хранить меня физически, чтобы только была. Но не духовно что ли.

– Что ты делала, когда не знала, что делать?

– Читала книги. Там искала ответы.

– То есть, ты читала книги не про сюжет, а про себя?

– Да. Я во всех текстах искала себя.

– Находила?

– По-разному.

– То, что я сейчас вижу перед собой – удивительно!

– Почему я тебе понравилась? Я похожа на твою жену?

Он задумался. Замолчал. Внимательно посмотрел на меня.

– Пожалуй, похожа…

– На первую или вторую? – улыбнулась я, вытирая слёзы.

– На третью!

Я беззвучно ахнула и закрыла лицо руками.

– Что ты говоришь! У нас разница почти в тридцать лет.

– Это ничего не значит. Ты сама устанавливаешь себе границы. То, что нормально для тебя, может быть не нормально для других – и наоборот. Тебе хорошо со мной?

– Очень…

– И мне очень. Я прискакал к тебе сразу же. Сам. Через тридевять пизды. Я сразу понял, что не ошибся в тебе.

– Возьми меня на руки.

– Подойди.

Я опустилась на его теплые колени.

– Провоцируешь…В своём этом бесстыжем платье. Куда твои родители только смотрят? – прошептал он мне на ухо.

От него пахло мужиком. Настоящим. Я не могла этого объяснить. Меня всю обжигало от его дыхания. Я вообще потеряла связь с реальностью. Заелозила у него на коленях.

– Ну же…малышка…я не железный…

– Хочешь меня?

– А ты ещё сомневаешься?

Его руки уверенно скользнули под юбку. И начали гладить меня. Жадно. Ненасытно. Бёдра. И там, по трусикам…А ещё он целовал мне шею…губы…щёки. Развернул к себе лицом, усадил сверху.

Я ахнула.

Его пальцы там уже.

Проникают.

Сначала один.

Потом два.

Не могу думать.

Страсть электрическая.

Всю распирает.

Теку так. Не могла представить, что так бывает!

В мурашках вся.

– Я польщён…я только начал ласкать тебя…а ты уже вся…готова.

Одной рукой приподнимает мою попку. Чувствую, как другой расстегивает молнию на джинсах.

Сейчас будет…

Сейчас у нас будет!

С ума схожу. Выгибаюсь на нём. Ещё никогда так не хотела мужчину. Он чувствует это. Вводит в меня.

Туго.

Большой.

Твердый.

Головка широкая.

Я сверху на нём с членом внутри. Задираю ему вверх футболку. Какой загорелый. Мускулистый.

Двигается во мне.

Но!

Будто боится больно сделать.

– Мне очень хорошо…– шепчу ему на ухо.

– Я вижу, я чувствую! Какая ты мокрая. Одним разом не обойдемся. – шепчет он.

Руки его тащат вниз молнию на платье и спускают лиф до пояса.

На грудь смотрит.

Мне неловко.

У меня – маленькая. В ладонь его помещается. Я думала, взрослым мужчинам нравится большая грудь. Он целует её. И продолжает. Я как наездница на нём. Он большой. Я маленькая. Ловко на нём помещаюсь. Положила голову ему на грудь. Прижалась. Он держит крепко за ягодицы. Насаживает. Двигается. Всё моё тело в такт ему отвечает. И на широкой груди у него лежу.

В окне передо мной фонарь.

Туда – сюда будто ходит.

Туда-сюда.

Подхватывает меня под бедра. Встаёт. Я держусь за его крепкие плечи. Несёт в кровать. Укладывает в мягкое одеяло…Как в облако…Холодное…

Стаскивает платье.

Кидает в сторону трусики.

Голая абсолютно перед ним. Раздевается сам. Разделся до гола.

Руки сильные.

Плечи широкие.

Никогда рядом таких мужчин не видела…

Крупный такой…Высокий…

На нём часы только. Циферблатом во внутрь. Золотые, кажется.

Опустился сверху. Опёрся руками на кровать надо мной. Обсыпает меня всю поцелуями. Самыми страстными поцелуями на свете. Я лежу, широко раздвинув колени, чтобы он между ними поместился. Откинула руки назад. Он мои запястья прижимает к кровати своими сильными руками и снова внутри. Двигается. Уже быстро. Весь мной владеет.

Грудь его широкая перед моим лицом. Тянусь губами к ней, целую её. Понимаю, что он вот-вот на подходе, резко вынимает…На меня выливает. На живот. Спермы много. Тёплая…стекает по талии на простыни. Он падает рядом. За руку меня берёт.

Я так и лежу поперек кровати с разведёнными ногами. А он рядом. Одну ногу в колене согнул и на матрац поставил, другая на пол свисает. Водит кончиками пальцев по моей ладони.

– Ты кончала когда-нибудь с мужчиной? – спрашивает.

Мне стыдно. Ни разу ведь. Только сама с собой. Одна в комнате.

– Кончала…– вру я.

– Ласкала себя пальцем? От этого кончала?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты зажата, а внутри огонь…Расскажи от чего кончаешь?

Он лёг на бок. Опёрся на локоть. Серьёзно на меня смотрит. Мне никто никогда таких вопросов не задавал. Что за глупые вопросы?! Я отвернулась. Он нежно меня по волосам гладит.

– Сама не знаешь еще…Со мной узнаешь.

Водит пальцем по соску. Круговыми движениями. Он вздыбился весь.

– Когда вот так делаю, тебе хорошо?

Я киваю.

– А вот так?

Он пальцами его зажимает и оттягивает, силой.

Чувствую, внизу живота острые приятные ощущения. Сокращается всё там, внутри. Он повторяет это. Я начинаю елозить бёдрами. Понимает, что приятно. Одной рукой оттягивает. Ртом начинает ласкать второй. Я уже не сдерживаюсь. Вся извиваюсь. Из меня на простынь течёт.