Однако нормально поспать мне не удалось – разбудили телефонные звонки. Сначала начал занудно пищать мобильник, который я сдуру забыла отключить, потом зазвонил домашний телефон. Затем наступила короткая пауза, после чего вся эта музыка возобновилась снова. Так продолжалось несколько раз, прежде чем мое сознание выпросталось из глубин похмельного сна и захотело функционировать. Тщетно я надеялась, что возмутитель моего спокойствия потеряет терпение и отвяжется, и в конце концов сползла с постели и взяла трубку домашнего телефона. Попутно глянула на часы – было самое начало седьмого часа утра.

– Алло?

– Татьяна? Это Володя Кирьянов. Извини, что разбудил…

Я почувствовала большое желание выругаться: принесла его нелегкая! Человек, который, словно парнишка, сам себя называл «Володя Кирьянов», но откликался еще и на прозвище Киря, на самом деле был подполковником милиции. Старый мой приятель, как и Гарик Папазян, только, в отличие от последнего, Киря об интимных контактах со мной не мечтал. Так что его звонок в такую рань ко мне домой едва ли предвещал что-нибудь личное.

– А, Киря… – сказала я, зевая и потягиваясь. – Привет, рада тебя слышать! – Это была гнусная, лицемерная ложь, но ведь в жизни то и дело приходится лгать, от этого никуда не денешься. – Как у тебя дела?

– Нормально, – голос Кири звучал бодро и по-деловому. – Слушай, Таня, тебе фамилия Ольховский что-нибудь говорит?

– Абсолютно ничего, – сказала я, не совсем еще проснувшись. – А что?

– Ты уверена? – Киря был требователен и серьезен. – Ольховский Анатолий Дмитриевич, лечащий врач стоматологической клиники «Тан-мед»…

– Что «Тан-мед»? – Я вздрогнула, мгновенная догадка кольнула сонное сознание. – Ой, Киря, постой, погоди минуту. Я сейчас…

Я кинулась к своей сумочке, торопливо вытряхнула на стол ее содержимое. Отыскала визитку, которую дал мне накануне ночью зубной врач Анатолий. Что ж, все сходилось – моего вчерашнего заказчика и правда звали Ольховский Анатолий Дмитриевич. И как это я забыла? Ведь он же называл свое имя, когда мы разговаривали возле машины!

Я снова взяла в руки трубку телефона.

– Алло, Киря? Да, я знаю его…

– Вот как? Очень хорошо, что созналась!

– Киря, что случилось?

– Приезжай на Вишневую улицу, узнаешь… У тебя его домашний адрес есть?

– Киря, перестань садюжничать! – Тревога все больше и больше овладевала мною. – Говори, что произошло…

– Ольховский найден сегодня утром мертвым возле дверей своей квартиры.

– Что? – Я почувствовала, что у меня задрожали колени.

– Да, два пулевых ранения, в голову и в живот. Приезжай, посмотри. Только имей в виду: ты в числе подозреваемых. Разве не ты последняя видела его живым?

Киря ждал ответа. Я же молчала, чувствуя, что комок застрял у меня в горле, и я никак не могла проглотить его, чтобы сказать хоть слово.

Лицо мертвого Анатолия Ольховского было совершенно спокойным, глаза закрыты. Значит, он не мучился, умирая. Хоть это было отрадно. Стоявший рядом со мной Киря, он же подполковник милиции Кирьянов Владимир Сергеевич, внимательно наблюдал за мной.

– Кто его нашел? – осторожно спросила я его.

– Сосед, – мой стариннейший друг отвечал, как всегда, с готовностью. – Он рабочий, шел на утреннюю смену около пяти утра, наткнулся на тело. Ну, пока нас вызвали, туда-сюда…

– А как ты на меня вышел?

– Элементарно, – Киря пожал плечами. – Жена убитого сказала, что он отправился на день рождения к Гарику Папазяну. Мы и не поверили сначала, что все так просто. Как, кстати сказать, там у него было? Я не смог к нему попасть, на дежурство как раз заступил…

– Нормально было, – отвечала я. – Посидели, повеселились… Наелись, напились, разошлись…

– Ну да, – Кирьянов кивнул, – наш Гарик умеет устраивать все как надо. Народу много собралось?

– Полно… – Признаться, в тот момент у меня не было ни малейшего желания распространяться о том, как прошел день рождения Папазяна.

– И убитого ты там видела?

– Видела.

– А это правда, что Ольховский ушел с тобой вместе и вы были самыми последними гостями, покинувшими квартиру Папазяна? Гарик говорит, что ты была никакая, и он вызвался тебя провожать…

– Правда, – со вздохом сказала я. – Все именно так и было…

Мгновение Кирьянов внимательно смотрел на меня прямо в глаза.

– Тебе это не показалось странным? – спросил наконец он.

– Я была пьяная вдрызг…

– И он тебя повез до дома на твоей машине?

– Я сама его отвезла, – возразила я. – Ты же знаешь, я никому не доверяю садиться за руль моей машины… Довезла его до Вишневой и высадила на проспекте около часу ночи…

– Верно, – согласился Кирьянов. – Врач говорит, что примерно в это время его и убили.

– Значит, ждали в подъезде?

– Значит, ждали, – согласился Киря.

– Разумеется, никто ничего не слышал и не видел?

– Разумеется. Стреляли, по-видимому, из пистолета с глушителем… Дураку ясно, что профессионалы сработали.

– Только как эти профессионалы могли знать, что их жертва сейчас не дома, а на дне рождения и ее нужно ждать допоздна? – поинтересовалась я.

Тут Киря задумался.

– Да мало ли, – сказал наконец он. – Может, следили за ним…

– Следили – это одно, ждали в подъезде – совсем другое. Если следили, почему не застрелили около дома? Улица-то пустынна в такое время. И подкараулить на улице проще, чем в подъезде…

– А ты что, сама ничего не видела, когда его высаживала?

– Ничего, – сказала я. Сознаваться, что у меня едва хватало сил следить за дорогой, никак не хотелось, и я сменила тему, начав строить предположения: – Вообще-то, узнать, как долго Ольховского не будет дома, можно было, просто позвонив к нему на квартиру и спросив у жены. Ей в тот вечер никто не звонил, не спрашивал про мужа?

– Эх, черт, а я и не уточнил, – смущенно пробормотал Киря.

– Стареешь, начальник, – усмехнулась я.

– Ладно, Татьяна, проходи в квартиру, – он толкнул одну из выходящих на лестничную площадку дверей. – Побеседуем с родственниками погибшего вместе.

Беседовал с женой убитого зубного врача поначалу все-таки один Киря. Я стояла рядом и молча слушала, как жена Ольховского, молодая, но рано начавшая увядать женщина с явно утомленным и заплаканным лицом, рассказывала подполковнику, что накануне вечером какой-то незнакомый мужчина действительно звонил по телефону и спрашивал, когда придет ее муж. Она ответила ему то, что было на самом деле: что не знает, но, скорее всего, поздно. Незнакомец еще спросил, куда именно ушел ее муж, и, узнав, что на дружеское застолье, удовлетворился полностью и положил трубку.

Сама я в это время думала, что же мне теперь делать. Расследование, порученное мне Ольховским, теперь, по причине смерти клиента, стало быть, отменялось. Убийство, судя по почерку, заказное, и действовали профессиональные киллеры. Значит, Киря, как ни будет стараться, ничего не найдет, как и любой другой на его месте. Так что мне лучше не соваться в эту историю. Да и зачем? Изображать спасителя рода человеческого? Это не в моих правилах, да и лишний конфликт с криминальными структурами иметь не хотелось. Тогда чего ради я стою и выслушиваю, как Кирьянов в очередной раз задает жене Ольховского свои обычные ментовские вопросы: не было ли у потерпевшего врагов, не получал ли он каких-либо угроз, какие взаимоотношения у него были с сослуживцами… Ответы Кирьянов получал ровным счетом ничего не говорящие, не дающие какой-нибудь мало-мальски важной зацепки в этом деле.

– Ну, ясно, – со вздохом сказал Кирьянов, опечаленный итогом разговора. – Тем не менее имеет смысл поговорить с соседями и сослуживцами… Возможно, они знают что-нибудь путное.

Я кивнула: конечно, эта работа в самый раз для нашего Кири – расспрашивать у соседей, кто что видел или слышал. Мне от одной мысли о такой работе становилось тоскливо на душе.