Лэйлусур поднял все четыре свои руки и из них потекла болезненно-зелёная магия, которая потоками пронизывала падшие тела, как мёртвые, так и ещё живые. Прямо на глазах сражающихся людей, их вчерашние товарищи и только что убитые твари начали подниматься, причём не в виде нежити, что могли создать те же некроманты, а полноценно живыми, но… уже чужими.

Из кусков лепили странных уродливых кадавров, големов, десятиногих и шестируких монстров, чьи зубы обращались острыми иглами, а языки вытягивались, приобретая жало на конце.

— Не так я планировал свою загробную жизнь, — с бледной полуулыбкой проговорил один из рыцарей в окровавленных доспехах, вставший рядом с Орозоном. — Что же, предлагаю пойти в последний бой. Что скажешь, парень?

Будущий император кивнул, а потом они бросились вперёд. Все три десятка человек, собравшихся на этом пятачке земли. С ними был и его друг, юный волшебник, выживший при битве в небесах, но видимо, жаждущий найти смерть здесь, среди них.

— Как же я завидую, что маги гисилентилов не подвержены проклятию смерти, — прямо на бегу проговорил он.

— Но их магия весьма однородна, к тому же не сравнится с вашей по разнообразию и формам, — возразил Джориз. — А ещё у них нет ультимы.

— Да, кстати о ней, — странно усмехнулся колдун. — Не поверишь, что я сотворил во время боя с драконами.

— Ты пробудил её⁈ — будущий император едва не споткнулся. — Скажи мне, Хорес, ты пробудил её⁈

В реальном времени Мирадель открыл глаза, избавляясь от невовремя пробудившейся ностальгии. Он добрался до своего величественного шатра и кивнув страже, стоящей на входе. Внутри мужчина уселся на стул, пододвинул к себе карту, а потом коснулся груди.

— Говори, — тихо произнёс Дэсарандес.

— Подкрепление будет значительно меньше, чем мы ожидали, — прошелестел голос, казалось, прямо в его голове. — Пароход был затоплен.

— Затоплен? — переспросил император. — Диверсия? Неужели Гуннар Магбурский нашёл в себе смелость выступить против наших договорённостей?

— Нет, — ответили ему. — Кашмир.

— Снова «лорд Челефи»? — усмехнулся Мирадель, откидываясь на спинку стула. — Я напишу Милене, чтобы она провела чистки.

— Её образ и без того уже очернён. Скоро прозвище «Кровавая» навечно прилипнет к твоей жене.

— Я так не считаю, — мужчина сложил ладони пирамидкой, а потом достал кусок пергамента и перо с чернильницей. — Лучше скажи, что ты чувствуешь в плане Монхарба?

— Почти ничего, но отдельные очаги уже проявились. Лет десять — и никто уже не вспомнит Троицу, — о чём бы ни говорил таинственный собеседник императора, интонации оставались неизменны. — Двадцать — и проблем не возникнет вовсе.

— Через двадцать я планирую дойти до Аспила, — спокойно ответил Дэсарандес.

— С учётом Роха и Данхолфа, или торговые партнёры за Ржавым океаном могут спать спокойно? — нотка ехидства была столь незаметна, что иной не понял бы ничего, но Мирадель знал своего собеседника без малого тысячу лет.

— Они сами присоединятся к Империи, — слабо улыбнулся он. — Лучше скажи, не изменилось ли твоё мнение касательно печати? У нас точно будет нужное время?

— Сколько бы ни было, его не хватит, — изрёк его собеседник. — Но и спешить тоже нельзя. Иначе станет только хуже.

И император продолжил заниматься делами, планируя очередной свой ход и логистику огромной армии. Ведь лишь дети и глупцы, наслушавшиеся сказок про войну, считали задачу несложной. Для них война означала лишь бой армия на армию, отчего те с удивлением и неверием смотрели на ветеранов, когда те рассказывали про долгие мучительные переходы, отхожие места, гниющие от сырости ноги и товарищей, которые погибли от заразы, а не меча или пули врага.

Даже самым сильным сионам и могучим волшебникам требовалась пища. Нельзя было забывать о лошадях, на которых они ехали, о мулах, которые тащили многочисленные телеги и поклажу, о слугах, которые обеспечивали быт.

Еда нужна была даже для того, чтобы перевозить еду. Учитывая же то, что с Монхарбом Империя соединялась узкой полоской пустыни Сизиан, которая была крайне скудной на растительность местностью, ещё и подвергающейся регулярному нападению лафтетаров — пустынных разбойников, число которых, за последние годы, разрослось до пугающих величин — то необходимые товары, по большей части, доставляли морем, через Светлый залив.

Именно на этом строились договорённости Дэсарандеса и Гуннара Магбурского: последний не мешает Империи и сдаёт свой город, когда до него дойдёт очередь. Взамен он остаётся править, а после смерти архонтом становится представитель его династии. Почти ничего бы не поменялось.

Однако, даже несмотря на более-менее свободные морские пути, количество потребляемого продовольствия было слишком велико. Поэтому самые жестокие и сложные битвы армия Империи вела не против легионов бывшего королевства Нанв, а против голода и жажды. Для того, чтобы вступить в бой с людьми, им предстояло сразиться с долгой и длинной дорогой, полной трудностей и мучений.

— Уверен? — уже, наверное, в десятый раз, за прошедшие три дня с момента крушения, я слышал этот мерзкий, гундящий голос.

— По звёздам, — буркнул задолбавшийся матрос.

— Так они ночью были, а сейчас день. Что если мы отклонились? — мужчину звали Гиделием. Он был офицером, одним из тех, кто всерьёз рассчитывал получить власть над всеми выжившими. Признаться, я рад, что у него не вышло. Однако, остатки солдат он держал достаточно уверенно, хоть и не беспрекословно.

Выборы нового главы были достаточно забавны — они кричали и спорили половину ночи. Произошло несколько драк и был даже один тяжелораненый.

— Так пусть маги зачаруют новые компасы, — с долей претензий высказал Торкус, самоназначенный глава оставшихся корабельных тружеников.

Ситуация у матросов развивалась плюс-минус схожим образом, но с некоторыми отличиями. Все выжившие были одинаково низшего звания, а потому моряков возглавил самый авторитетный.

— А не отсосать ли тебе мой хер⁈ — возмущённо подскочил Бортомс, высокий и дерзкий парень, объединивший под собой почти два десятка колдунов, которые, ныне, проживали на отдельном… плоту? То, что начиналось как неведомая и не совсем понятная для меня стройка, благодаря производственной магии обратилось в достаточно комфортное, по уровню жизни, место. На этом Бортомс и набрал себе половину сторонников: предоставляя койко-место. — Волшебники и так делают ВСЁ, — махнул он рукой, — чтобы «господа», — а теперь добавил ядовитой злобы, — не испытывали трудностей: ускоряют лодки, добывают пищу, создают питьевую воду и лечат! Чего уж, почти все лодки имеют руны подогрева! — половину, наверное, зачаровал я. Остальные не трогал, там другие справились. Надеюсь лишь, что не накосячили, потому что помню я, как они в пароходе кровати зачаровывали…

— И что с того? — поинтересовался Гиделий, не упускавший случая попытаться втиснуть собственную задницу на место формального главы всей нашей группы. Имею в виду: вообще всей. Всё-таки почти полторы сотни людей выжило, если считать волшебников. М-да… вроде и много, но по факту очень и очень мало. На корабле одного только экипажа набиралось в районе семисот человек. А сколько пассажиров? Это же транспортник! Солдаты, инсурии, сионы, колдуны, слуги… Эх, хороший удар нанесли грёбаные диверсанты, ничего не скажешь. — Вам, так же, как и нам, крайне выгодно быстрее добраться до берега!

— Тут бы поспорил, — негромко заявил Торкус. — Им на свою жизнь уже плевать, а вот нам — совсем нет.

И спор разгорелся с новой силой.

Три дня мы плыли вперёд, ориентируясь по звёздам и фактически проживая в лодках: ели, пили, спали, справляли нужду и прочее-прочее. Благо, что залив в этой части был достаточно спокоен, хотя «лёгкий шторм» мог налететь в любой момент. Подобное считалось нормой, отчего люди (особенно матросы) частенько вставали на лодках в полный рост, всматриваясь вдаль.

Пока Хорес миловал, но никто не мог дать гарантию что и дальше всё будет развиваться в таком же ключе.