Девушка наблюдала, как люди возводят на улицах баррикады, очевидно не веря, что стены защитят их надолго. Силана видела, как спешно собирают припасы, перетаскивая их на дальние склады, а взамен, ближе к месту будущих боевых действий, тащат ядра и порох.

Внезапно она осознала, что видит не только взрослых, но и одетых в тряпьё детей, которые суматошно носились под чужими ногами, пока растерянные матери спешно их ловили.

«Конечно, ведь многие солдаты приехали сюда с семьями, — подумала девушка. — И каждый пытается что-то сделать. Каждый… хоть что-то… — Себя Силана ощущала на редкость бесполезной, отчего была подавлена. — А я не могу сделать ничего. Я не сион, не владею личным инсурием и даже не маг», — билась мысль в её голове. Она думала о своём будущем. Возможном будущем. Как ей исполнилось бы шестнадцать и она бы доказала — скорее всего, — что не носит проклятье магии, то начала бы процедуры алхимического укрепления тела, доводя его до идеальной кондиции. Ох, как же она ещё месяц назад — когда слухи о вторжении Империи достигли пика — уговаривала отца на начало работы с магами-целителями! Но всё впустую. Тураниус оказался непреклонен и во всём придерживался традиций, обязывающих тратить драгоценные субстанции, артефакты и силы короткоживущих волшебников лишь на тех, кто точно не подвержен «магической порче».

Хоть Триединство не смешивало магию с грязью, как Двуликий (но при этом Империя не чурается использовать колдунов!), но относилась к волшебству как к болезни, от которой нет лечения. Что бы и кто бы ни пробовал, это всегда оканчивалось крахом. Пробудивший в себе магию умирал через два года, однако… двух лет жизни казалось достаточно, чтобы развить инфраструктуру до текущего уровня.

«Особенно у нас, где почти все маги отправляются на обучение производственному колдовству, создавая шедевры инсуриев, величайшие артефакты, почтовые шкатулки и алхимические экстракты».

Этим Монхарб и был известен, ведь выбрал своё направление, столетиями развивая собственные школы и накапливая знания. Что уж, они были единственным известным Силане местом, где магов обучали не два месяца, как принято в той же Империи или Сайнадском царстве, а полноценные полгода!

«Обучение длиной в четверть оставшейся жизни, — думала девушка, — но зато и результат выше всяких похвал…»

Чёрные тучи наконец-то разразились дождём, хоть и пока совсем небольшим. Казалось, будто это ветер сдувает с листьев капли, до того он выглядел мелким и несерьёзным. Однако мощь ливня росла, отчего влага проникала во все места: в крепкие кожаные сапоги, под вычурные тонкие и очень дорогие доспехи, под расписанную рунами одежду и шёлковую рубашку. Силана видела, как владельцы инсуриев поднимают шлемы, пряча лица от воды, как солдаты зачехляют ружья и мушкеты, а их офицеры проверяют бочки с порохом, дабы он не промок. Канониры таким же образом прикрывают пушки, бестолково суетясь вдоль звездообразных крепостных стен.

«Весь Карсо-Анс погружён в работу. Кроме меня», — ударила её очередная мысль.

Силана ощутила озноб. Холодная вода добралась до её молодого тела, остужая и вызывая дрожь. Девушка невольно обхватила себя руками, но через какое-то время осознала, что все вокруг подумают, будто она трясётся от страха, отчего силой воли заставила себя прекратить.

Через какое-то время гвардейцы передали её другому патрулю, а сами направились по своим делам. И Силана вновь шла, хоть уже и за другим отрядом. Пусть волосы и голова, благодаря зачарованному шлему, оставались сухими, она ощущала, как от холода лицо немеет всё сильнее и сильнее, а пальцы, которые непроизвольно сжимались в кулаки, болезненно ныли.

Вскоре они добрались до казарм, расположенных неподалёку от стен, где Силана сразу уселась возле огня, пытаясь согреться. Помещение было очень старым, хоть и регулярно ремонтировалось. Неподалёку была построена большая пристройка для хранения офицерских инсуриев, предпочитающих иметь своё снаряжение под боком, а не на отдельном складе.

Мутные светильники, казалось, больше сгущали тьму по краям комнаты, чем действительно освещали окружающее пространство, отчего взгляд девушки с трудом различал детали обстановки вокруг. Однако, как только она протянула руки к огню, дверь снова открылась, впуская новую порцию людей, среди которых был и архонт. Её отец.

Лицо Тураниуса продолжало нести отпечаток растерянности и тревоги, что неизменно пугало Силану. Открыв было рот, она так и не придумала, что сказать, отчего лишь отвела глаза, уставившись на пламя очага, которое медленно пожирало деревянные поленья.

— Каждый человек когда-нибудь сталкивается с непреодолимыми обстоятельствами, — произнёс мужчина, подсаживаясь рядом, а потом мотнул головой, отпуская гвардию, которая вышла наружу, чтобы не мешать отцу и дочери. — Обстоятельствами, которые оказываются сильнее него, — дополнил он.

Силана продолжала смотреть в огонь, не поднимая глаз.

— Ты обязана понять это, — архонт дёрнул рукой, будто хотел положить её девушке на плечо, но так и не решился. — Чтобы потом, когда станешь управлять городом вместо меня, была готова и не впадала в отчаяние.

— Я никогда не стану управлять Монхарбом, отец! — выкрикнула она, даже не успев хотя бы обдумать собственных слов. — Мы все умрём в этой кре!..

Их взгляды пересеклись, отчего девушка оборвала саму себя. В глазах мужчины Силана видела любовь и заботу, желание пожертвовать всем, лишь бы уберечь, спасти, сохранить. Это заставило её замолчать столь же верно, как и пощёчина.

— В мире множество глупцов, Силана, которые представляют мужество весьма просто и поверхностно, крайне размыто и обобщённо, — начал говорить Тураниус. — Они считают, что главное — это важно надуть щёки, выпятить грудь, притвориться, что всё хорошо, и озвучивать громкие лозунги. Эти люди не осознают, что в их душе постоянно идёт схватка, смеются над ней. Но когда отчаяние и страх овладевают ими — что, в конце концов, случается с каждым из нас, — им не хватает смелости признаться, попросить помощи. И поэтому они ломаются.

Девушка ощутила, как от этих слов словно бы распрямляется невидимая пружина в её груди. Будто бы некая тяжесть, которая незримо давила, внезапно исчезла. Холод, ранее ломивший её тело, кости и пальцы, развеялся, сменяясь теплом. Силана осознала, что смелость отца горела не как обжигающее пламя, а как спокойный очаг. Что она согревала, а не жгла.

— Ты тоже одна из таких глупцов, Силана? — взгляд Тураниуса показывал, что этот вопрос не был праздным упрёком, а действительно требовал ответа.

Открыв рот, она на миг нерешительно замерла, но через некоторое время всё-таки произнесла:

— Нет, отец… — Девушка очень желала дополнить свой ответ, высказать всё, что накопилось в её голове за эту ночь. Все сомнения и страхи.

«Как я могла сомневаться в нём⁈ — грызла Силану совесть. — Я должна была поддерживать его, как путник поддерживает костёр, скармливая ему поленья, а вместо этого оказалась грузом, что тянет на дно, — последнее ударило по девушке сильнее всего, ведь она понимала, что у архонта Монхарба, особенно в такой момент, и без неё хватает важных, приоритетных дел. — А отец вместо подготовки крепости к осаде тратит время на меня!»

Слёзы появились в уголках глаз, но Силана быстро стёрла их, надеясь, что эта её слабость осталась незамеченной.

«Вместо обвинений и домыслов я должна была просто верить в него. Подойти и сказать: „Ты можешь рассчитывать на меня, отец, я не подведу и окажу тебе всю поддержку, на которую способна“. А я… я… обуза». — Самокопание являлось тем, в чём девушка была по-настоящему хороша.

— Отец… — неуверенно произнесла Силана, не отводя взгляда от родного лица, однако высказаться ей помешала открывшаяся дверь. В казарму к архонту зашли офицеры элитных подразделений инсуриев, а также командир гарнизона. Время промедления вышло, она не успела.

«Прости меня…»

Стоя на куртине крепости знаменитого на всю округу Карсо-Анса под ледяными струями дождя, девушка уже не ощущала холода. Разговор с отцом, казалось, разжёг огонь в глубине её души. Поэтому Силана смело смотрела на горизонт, стоя рядом с гвардейцами Тураниуса. Короткий взгляд вверх дал простое понимание: в ближайшее время тучи не покинут небеса.