Жизнь Давида Николаевича нельзя было назвать идеальной. И хорошей тоже. Скорее ниже среднего. Так считал он сам и об этом сообщал всем остальным. Новинки моды, техники и магии не радовали, а заставляли, скрипя зубами, пересчитывать деньги в кошельке, потому что его дочка четырнадцати лет от роду, обожала покупки. Вот и сегодня она засунула ему в чемоданчик вырванную страницу из журнала, которую он обнаружил во время обеда. И как понять, чего она снова хочет? Нет, короткую юбку до колена он ей не купит, пусть ходит в брюках, раз так их просила. А вот насчёт фамильяра на другой стороне листа стоило подумать. Его малышка становится взрослой, и дух-помощник не помешал бы ей. Но, вот скажите, зачем ей материальный прислужник? Эти новые изобретения магов, которые они расхваливали на каждом шагу, сильно не нравились мужчине. Они не исчезали, превращаясь в незримого духа, когда были не нужны и, что ещё хуже, были разумны! Вы можете себе это представить?

– А если ему взбредёт в голову нанести вред хозяину? – недовольно пробормотал Давид Николаевич, сминая листок и отправляя метким броском в мусорную корзину. – Общение с духами никогда до добра не доводило.

– Не знаю, моя жена довольна, – отозвался его новый напарник Егор Сергеевич, которого по молодости лет все называли Егоркой и ни как иначе. – Купил ей две недели назад, вместе копили на первый взнос, я ещё и кредит взял. Так она уболтается с ним, а когда я прихожу, молчит. Лепота!

– Скоро ей наскучит, и она снова про тебя вспомнит.

– Упаси Боже! Я и так подумывал о разводе, потому что все её пересказы сплетен дико раздражали. Мне всё равно, кто кого из знати бросил, снова вернулся и далее по списку.

– Верно, нас это не касается, пока они не начали друг друга убивать.

День сегодня выдался спокойным. Давид Николаевич давно заметил, что в четверг количество звонков и приходов гораздо ниже, чем в любой другой день. С чем это связано, он не знал, и ударяться в исследования был не намерен. Важно то, что в четверг он и его напарник не патрулировали город, а сидели в кабинете, занимаясь бумажной работой. Прекрасный день для отдыха и неспешных размышлений.

Повернув голову, мужчина обратил внимание, что растения на подоконнике давно не поливали. Сморщившись и помянув про себя забывчивых уборщиц, Давид Николаевич тихо приказал:

– Рив, полей цветы, но не более двухсот миллилитров на горшок.

Рядом с его стулом соткался низенький безобразный карлик в коричневых штанишках и рубашке и, взвившись в воздух, полетел к окну. Взяв в ладошки кувшин для полива, он старательно исполнил просьбу и, поставив тару на место, испарился. Крайне удобно. И что все находят в материальных фамильярах? Многозадачность? Нет уж, увольте, духи лучше, пусть и каждую задачу приходится разъяснять в деталях.

В последние два часа рабочего дня в участок пришли всего трое граждан. Двоих выслушали Егорка и Давид Николаевич, последний оказался какой-то важной шишкой, и его принял сам начальник, с поклонами проводя в свой кабинет. Их район был одним из самых спокойных в Ридорре, и служить здесь было одно удовольствие. Вечером, собрав чемоданчики, мужчины вышли из здания и пошли по направлению к площади Непобедимых. За ней располагался большой магазин, в котором оба стража любили закупаться. Возможно, в этом были повинны скидки для представителей закона, а может быть и красивые улыбки продавщиц, и их ножки, которые можно было хорошо рассмотреть благодаря новомодным юбкам. Чувство прекрасного не было чуждо ни Давиду, ни его напарнику, а потому они были здесь частыми гостями.

– Хлеб, печенье, молоко, сыр, котлеты, – проверял свои покупки Егор. – Вроде ничего не забыл.

– Утром ты упоминал ещё масло и гвоздику, – напомнил ему Давид Николаевич.

– Точно, спасибо. Мне ещё масло, пожалуйста, подсолнечное. А гвоздика, это я про цветы, надо на могилу к матери завтра сходить. Куплю по дороге.

– С вас за всё сто семнадцать монет. Что-нибудь ещё?

– Нет, это всё, – мужчина достал одну купюру достоинством в сто монет и ещё восемь кругляшек, одна в десять и семь по одной. В Кинерийском царстве деньги назывались просто – монеты, пусть уже и появились их бумажные эквиваленты. Это вам не чужие кси и амиры, что в ходу за Зелёным морем, а родные чеканки. Время от времени монеты пытались назвать как-то иначе, но чаще всего обозначения были слишком мудрёными и про них так же быстро забывали.

– А для вас? – перевела взгляд девушка и обворожительно улыбнулась.

– По списку, пожалуйста, – Давид выложил на стойку листок бумаги, исписанный аккуратным подчерком.

Продавщица забегала по магазину, невысокие каблучки застучали по полу. Чуть перегнувшись через прилавок, мужчина наблюдал за ней.

– Загляденье просто, – прошептал он, когда она, крутанувшись на носочке, повернулась влево. Полы юбочки приподнялись, открывая коленки. В чулках подобный наряд смотрится даже цивильно. Быть может, купить всё-таки такую юбку дочери? Пусть покрасуется.… Хотя нет. Мала ещё!

– С вас двести сорок шесть, Давид Николаевич, – в этом магазине его знали и любили. Особенно после того, как он спас одну из продавщиц от насильника.

– Благодарю, красавица, – он отсчитал деньги и забрал свои покупки, уже упакованные в два чёрных холщовых пакета с белым отпечатанным фирменным знаком магазина.

– Приходите к нам ещё, – пожелали им в спину.

На улице напарники, попрощавшись, разошлись. Егор пошёл пешком по улице, а Давид шагнул к дороге.

– Асмит, явись, – призвал он своего второго фамильяра.

Чёрный конь словно взвился из-под брусчатки и грациозно взмахнул гривой. Тонконогий и лоснящийся. Его хозяин, легко оттолкнувшись от земли, запрыгнул в седло, не забыв перед этим погрузить покупки прямо в коня, который, принимая багаж, на мгновение подёрнулся дымкой. Этот дух передавался в семье вот уже восемь поколений и по праву считался лучшим приобретением. Он не уставал, не требовал регулярного ухода, все, что ему было нужно – это энергетическая подпитка раз в полгода-год. И если бы не её стоимость в четыре тысячи монет, всё было бы чудесно.

Дом Давида Николаевича находился в четырёх кварталах от здания управы. Уютный одноэтажный особнячок с обустроенной мансардой, которую года четыре назад оккупировала дочурка, потому что ей нравилось сидеть у окна и смотреть на прохожих сверху. А ещё потому, что мансарда была больше её бывшей комнаты, в которой теперь располагалась кладовая и гардеробная. Зайдя в дом, Давид поставил покупки на стол в кухне и ушёл переодеваться. В зеркале отобразился высокий крепкий мужчина лет сорока с первой сединой в чёрных волосах, с усталыми зелёными глазами и тщательно выбритой щетиной. Сколько бы он не плевался в сторону моды, ей приходилось следовать хотя бы в мелочах. Поэтому его рубашки украшали запонки, а на ремне висела большая бляшка с закрученной змеёй.

– Папенька, ты уже дома? – хлопнула входная дверь.

– Да, – нехотя отозвался мужчина, запахивая серый халат и выходя из спальни в небольшой холл. – Где гуляла?

– В парке, – потупилась девочка, ставя кружевной зонтик в угол к своим недекоративным собратьям.

– Так уж, – не поверил Давид Николаевич, – снова с Антоном в парке гуляла?

– Это моё дело! – топнула она ножкой и недовольно мотнула головой. Белая лента спала с головы, распуская длинный чёрный хвост. Волосы заструились по спине до самой поясницы.

То, что его дочь, его ангел Аглая, с каждым месяцем превращается в красавицу, он замечал с болезненной радостью. С одной стороны, он был счастлив, что его внешность и красота жены так удачно сложились, с другой осознавал, сколько проблем и трат несёт её взросление. И видел, какой она стала раздражительной после смерти матери. Как бы ошибку не совершила.

– Дело твоё, пока он руки не распускает. А потом уже моё. И я его засажу, ты знаешь.