– Занятия закончены? – спросила Кислушка. – Мы можем идти?

Виктор Васильевич неподражаемым взмахом руки отпустил нас, сказав, чтобы мы как следует подготовились к следующей встрече, он вплотную займется нашей селитьбой как объемщик.

– Гера, ты куришь? Я не курю, но составлю тебе компанию, и ты обрисуешь мне ситуэйшен.

Страшное заболевание нервных корешков отпустило Владимира Григорьевича.

– Вашими заботами, Роза Устиновна, – он устроился за своим столом и хитро заулыбался. – Плох тот руководитель, чье отсутствие негативно сказывается на рабочем процессе…

– Должна сказать, уважаемый Владимир Григорьевич, что в ваше отсутствие, которое мы остро ощущали, процесс обучения проходил позитивно. Группа успешно занимается планировкой, рисуя поселки, по настоянию Германа Ивановича, непосредственно на планшетах. По его предложению, графическая подача будет осуществляться пером и тушью. Из-за этого возникли некоторые волнения…

– Вы их погасили, уважаемая Роза Устиновна?

– …волнуются преимущественно те, кто предпочитает работать с цветом. Почему бы не сделать для них исключения?

– Потому что они покрывают цветом километры бумаги и получают диплом, так и не научившись рисовать. Поэтому исключений не будет. У нас они прорисуют каждую крышу, каждое дерево.

– Деревья они рисуют на кальках по озеленению, но вы, разумеется, правы, не будем делать исключений, я снимаю свое предложение.

– В таком случае, я внесу свое. Какие бы ни были у студентов интересные идеи, но любое содержание требует формы. Это – пояснительная записка, графическая подача и речь. Профессиональное сознание формируется профессиональной речью. И посему я предлагаю организовать защиты проектов. Выделим для начала человека три, четыре… Ну как, могу я выдавать предложения? – и он засмеялся. Кхе-кхе.

Виктор Васильевич поглядел на мой дом и спросил:

– А промерзание? Это все, конечно, заманчиво, дом на поляне, прозрачный, сквозной. Спальни и прочая сантехника скрыты в кубах и параллелепипедах. Так?

Он подождал подтверждения и продолжал:

– Но дом вы возводите на Урале, так для чего остекление делать в два этажа? Так, для идеи? Я понимаю, игра камня, стекла и прочая, «домик над водопадом» Райта. Где-нибудь над водопадом, может, и ничего, а в наших условиях? Зима семь месяцев, стекло заиндевеет. Предположим, покроют стекла специальным составом, не будут они промерзать. Но что хорошего, если тебя каждый с улицы будет разглядывать? Хозяйка шторки повесит, может, побелит стекла в некоторых местах. Вот и вся красота. «Рубин» возьмите – сколько стекла. А через стекло какие-то нелепые перегородки виднеются, шкафы и всякая дребедень. Стемнело – где-то свет зажгли, где-то нет, и все вместе – разваливается. Вот вам и дом из стекла. Понимаете?

Я кивнула потерянно, признавая его правоту. Ужас какой, ледяные стеклянные стены, ничего не видно в мороз, дует везде, и каждая собака норовит к тебе заглянуть. Зимой замучишься эти стекла от инея отскребывать, щели ватой забивать, а летом – эту вату вытаскивать и от пыли все отмывать.

Виктор Васильевич с широкой улыбкой откинулся на спинку стула. Достал крошечную расческу, провел по черным волнистым волосам с красивой проседью на висках.

– Не будем забывать о реальности. Вернемся к стенам. Простым, надежным стенам с окнами.

И он стал рассказывать о тройных, одинарных, круглых, овальных, прямоугольных и квадратных окнах, о витражных стеклах ярких цветов, создающих иллюзию солнечного света в нарядной горнице.

– Окно издавна наделялось многообразными символическими функциями. Жилище с окнами и дверями – жилище человека. А то, что «без окон, без дверей», могло быть только домом, принадлежавшим иному миру и его представителям, например, Бабе-Яге.

Он весело засмеялся, а я загрустила, прощаясь с домом на снежной поляне в окружении сосен. Он мне представлялся просторным, теплым, уютным, а оказался жутким каким-то стеклянным ящиком в два этажа.

– Подумаем, – продолжал Виктор Васильевич, – о фасадах. Фасад – это хитросплетение интересных деталей. И ничем тут нельзя пренебрегать, все заслуживает своего внимания – наличники, переплеты, балки, двери, крыльцо… А фактура материала? Ячеистый бетон, галечник, кирпич, дерево, плитка, металл… Пройдите по улице, посмотрите на наши дома, обратите внимание на металлические водостоки, на обработку подбалки столбов, на обработку консолей, на крыльцо-веранду. Кстати, это идея, балки в ход пустить, чтобы оживить ваш фасад. Столбы, консоли – чувствуете? Вообще, идея, да? Дарю! Гера, что скажешь?

Гера неопределенно мотнул головой. Потом мотнул так, будто желал вылететь из своего тела.

– Да у нее же… Какие наличники, к чертям! Она раздвинула стены и вышла в пространство! Это красиво!

Он снял очки, протер, а я растерянно заметалась между новым решением (с хитросплетением чудесных деталей) и старым (с промерзшими стеклами), не понимая, куда выхожу, что раздвигаю и почему не вижу, сколько ни смотрю, красоты пространства?

Славка меня утешил:

– Подрастешь, увидишь.

И радостно сообщил:

– Но маленькая собачка до старости щенок!

Он появился так неожиданно, что я не успела ни испугаться, ни обрадоваться.

– Как твоя рука? Болит?

– Нет.

Славка перегнулся через стол, чмокнул меня в лоб.

Подхватил, закружил, опустил на свой стол, стал разглядывать меня, а я его, наклонился, чмокнул в ухо, щеку и нос.

– Помнишь, как мы с тобой ходили в больницу? Ты потом заснула у меня подмышкой как котенок. Мы даже не целовались.

– Целовались, ты забыл.

– Ты прелесть, Давыдова, дай на тебя посмотреть.

Мы смотрели друг на друга всю переменку, а потом Виктор Васильевич вызвал его «на ковер». Он вызывал нас сегодня по алфавиту.

– Дмитриев! Прошу вас, Дмитриев.

Чуть пригибаясь, энергично пружиня, Славка пробрался к «ковру», уселся, непринужденно задрал нога на ногу, задел Кислушкин планшет с «био-структурами», привстал, извинился галантно, сел, пристраивая свои длинные ноги под стулом.

Они сдержанно поговорили о ненужности всех этих футуристических направлений и всех этих био-структур и о необходимости реального проектирования, которому и должны обучаться студенты.

И все снова встало на свои места. Мы знали, что наш Гера убережет нас от всех необходимостей, а это и есть реальность.

Я посмотрела на свой дом. Соединила кубы и параллелепипеды просторной светлой гостиной (в два этажа из сплошного стекла). На улице бушует пурга, а в моем доме тепло. И весну видно, и лето.

Р-р-р, на меня чуть не наехал москвич.

– Куда смотришь, раззява!

Из него выпрыгнул Виктор.

– Так и лезут под колеса! Гера, ты?! Ну и везет тебе, дружище, вовремя притормозил! Вот хорошо, что я тебя встретил, у меня два билета в «Совкино», но моя девушка простыла, пойдешь? Перекусим и пойдем!

Мы зашли в кафетерий, набрали булочек. Виктор сказал, что вообще-то держит форму, хотя иногда и позволяет себе расслабиться.

– Тебе, Гера, не мешало бы сбросить лишний вес, и будешь в норме. Спортом нужно заняться, ну ничего, я за тебя возьмусь!

Я засмеялся. Кончились мои одинокие похождения по окрестностям. Приятно было снова стать Герой, устал я от институтской чопорности. Что вы хотите этим сказать, Герман Иванович? Да тошнит меня, Роза Устиновна, оттого, что мы, живые люди, входя в аудиторию, делаем вид, что мы неживые, что мы не любим, не дышим, не спим, не едим, не ругаемся, не…

– И как ты только выдерживаешь, слушай! Не группа, а – клумба! Глаза разбегаются, одна девчонка лучше другой! – Виктор прихлебнул кофе и восхищенно прищелкнул пальцами. – Да вам надбавка полагается – за вредность производства!

Мы посмеялись.

– Мне ваша доцентка намекала на какие-то подводные рифы и течения в группе, но сам понимаешь, красивые женщины не выносят друг друга. Особенно тех, кто моложе. Двинули?