Другой скульптор античности – Лисипп (воспитанник сикионской школы, современник Александра Македонского, работавший при его дворе) – уже независим от мифологии в создании своего Гермеса. Он изобразил, по сути, бессюжетную композицию, где представил расслабленную фигуру Гермеса. Вестник богов присел передохнуть на выступ скалы («Отдыхающий Гермес», бронзовая римская копия с греческого оригинала IV в. до н.э., Неаполь, Национальный музей). Скульптура привлекает чистотой линий и точностью форм.
Известно, что нарождающаяся христианская религия очень многие сюжетные композиции заимствует из произведений античности, придавая им нередко иносказательный смысл. В этом плане интересен рельеф с изображением Гермеса работы неизвестного скульптора, находящийся в Эфесе. Этот город, основанный греками еще в XII в. до н. э., прославился одним из семи чудес света – храмом Артемиды. Однако на побережье Малой Азии в эпоху античности поклонялись не только Артемиде, но и другим богам, в частности, – богу мудрости и торговли. Гермес на мраморном рельефе из Эфеса изображен идущим в сопровождении барана. Сюжет несколько напоминает композицию с Мосхофором (тельценосцем), ставшую прообразом для изображения Христа как Доброго пастыря. Своеобразен на этом рельефе и кадуцей, который Гермес держит в руке. Это его старая форма – две змеи связаны в узел и располагаются над крыльями жезла. Одна из трансформаций кадуцея изображена и на оборотной стороне камня с рельефом Гермеса. Здесь показана извивающаяся гремучая змея с «погремушкой» на хвосте, заключенная в треножник с львиными лапами.
Не менее интересны скульптурные изображения, запечатлевшие детей Гермеса. Сыну Гермеса и Афродиты – Гермафродиту, культ которого был особо популярен в Аттике в начале IV в. до н. э., посвятили много изваяний. Одно из них находится в Эрмитаже – это «Спящий Гермафродит» (римская мраморная копия по греческому оригиналу III–II в. до н. э., ГЭ). Следует отметить, что эллины символически относились к отношениям Гермеса и Афродиты, считая, что их сближение отражало концепцию мужского и женского союза, ведущего к продолжению рода. В связи с этим Гермесу стали поклоняться и как покровителю любовников.
В античные времена обожествлялись и реальные личности. Так произошло с известным греческим красавцем Антиноем – любимцем римского императора Адриана. После смерти юношу стали изображать в виде бога – то Вакха, то Меркурия (мрамор, ок. середины II в., ГЭ).
Культура и искусство Древнего Рима внесли своеобразный вклад в развитие образа Гермеса (Меркурия). Римляне подчеркивали чаще всего торговую роль этого бога. Именно латиняне стали изготавливать гири в виде полуфигуры Меркурия. Как отмечалось выше, у Меркурия в этот период появляется и новый атрибут – кошель. Нововведение сразу находит отражение в произведениях искусства культового характера: так, к бронзовой статуэтке Меркурия (II–III вв. (?), ГЭ) из Южной Галлии в римское время добавили изображение этой детали.
Интересна и вазопись античности. В росписи керамических сосудов с ее тягой к сюжетике в основном изображаются мифологические эпизоды. Этого не «избежал» и Гермес. То он присутствует в сцене, где Парис выбирает прекраснейшую из богинь (пелика краснофигурная с изображением сцены суда Париса, ок. 380 г. до н. э., ГМИИ им. А. С. Пушкина), то Гермес передает на воспитание нимфе своего младшего брата Диониса (кратер краснофигурный с изображение Гермеса с младенцем Дионисом, 460–450 гг. до н.э., ГМИИ им. А. С. Пушкина). Есть керамические вазы и с изображениями сцен из мифологизированной истории. К таковым можно отнести краснофигурный кратер Мастера Ликурга «Приам выкупает тело Гектора у Ахилла» из Апулии (ок. 350 г. до н. э., ГЭ)…
Итак, искусство античности показывает нам и «иллюстративные» варианты «прочтения» мифологии, и произведения, не связанные с точностью воспроизведения мифологических перипетий, и творения, предвосхищающие христианское искусство.
Средние века
В средневековом искусстве Меркурий «выступал» то в «образе» алхимической ртути, то его «изображали» как символ планеты Меркурий. Такие изображения встречались в иллюстрациях древних манускриптов, в скульптурном декоре христианских храмов.
Фулканелли дает интересные разъяснения к закодированным рельефам готических соборов Франции. Описывая один из таких рельефов, располагающихся среди подобных таинственных изображений Нотр Дам де Пари, исследователь средневекового низкого герметизма, отраженного в том числе и в алхимии, писал: «На … рельефе мы видим изображение философской ртути: змею, обвившую золотой жезл. Авраам Еврей, известный также под именем Елеазара, привел этот символ в своей книге, попавшей в руки Фламелю. Этот символ мы встречаем вообще на протяжении всего Средневековья.
Змея обозначает активное растворяющее естество Ртути (incisive et dissolvante nature du Mercure), ведь Ртуть жадно поглощает металлическую Серу и так крепко ее удерживает, что эту связь нельзя разорвать. Это и есть тот самый “заражающий все своим ядом злобный червь”, о котором повествует “Древняя битва конных” (“Ancienne Guerre des Chevaliers”). Рептилия представляет Ртуть в ее исходном состоянии (Mercure dans son premier ėtat), а золотой жезл – присоединенную к ней Серу. Растворение Серы или, иначе говоря, ее поглощение Ртутью послужило основой для различного рода эмблем. В результате этого процесса образуется однородное вещество, сохраняющее название философского Меркурия и образ кадуцея».32 Итак, античный кадуцей становится символом алхимии.
Когда в XIX веке возникнет интерес к культуре Cредневековья, то вновь станут популярны в искусстве герметические тайны алхимиков. Это найдет отражение и в знаменитом романе В. Гюго «Собор Парижской Богоматери».
В. Л. Рабинович, исследуя этот роман, наряду с другими литературными произведениями великих писателей мира с «алхимической точки зрения», в своей работе «Алхимия послеалхимических времен (миф – легенда – роман) писал: «Обозначу внешне алхимические включения в постройку этого романа. Это архитектурные орнаментальные украшения, толкуемые на алхимический лад; герметические пристройки к собору. Символические украшения церкви Сен-Жак де ля Бушни Гюго воспринимает как полный конспект герметики. А вот скульптурное украшение главного портала: обнаженные девы с опрокинутыми светильниками в руках, девы в одеяниях с поднятыми светильниками и вόрон, глядящий на собор – иносказательная притча о философском камне, посреднике меж низким и высоким. Одно из скульптурных украшений на портале церкви Сен-Шапель изображает сеятеля и двух ангелов. Первый ангел погружает длань в сосуд. Второй указует на облака. Опять-таки материально-духовная природа Гермеса и его искусства. Архитектурная целостность собора – материальное воплощение алхимического герметизма: “Дедал – это цоколь, Орфей – это стены, Гермес – это здание в целом”».33
Персонифицированными символами выступают и герои романа: «Прежде всего дитя цыганского язычества плясунья Эсмеральда /…/. Вслушайтесь: Эсмеральда – смарагд – изумруд; “Tabula smaragdina” лунно-ночного Гермеса».34
Итак, в искусстве средневековья мирно уживаются языческие, религиозные и алхимические символы. В последующую эпоху – эпоху Возрождения этот «сплав» то восходит, продолжая развивать свою возвышенную сущность, то нисходит, превращаясь в элемент «игры», когда, к примеру, многие деятели культуры того времени поклонялись Платону как апостолу и возжигали перед его скульптурным бюстом свечи…
Возрождение
Выше уже указывалось, что обращение к образу Гермеса в эпоху Возрождения возникло под воздействием неоплатонизма. Напомним, что наиболее яркое художественное воплощение неоплатонизм получил во Флоренции во времена правления представителей семейства Медичи. Еще при Козимо Медичи в этом благословенном городе была основана Платоновская академия. Здесь философствовали Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола. В их высказываниях и трудах переплелись язычество и христианство, положения астрологии и каббалы, мистицизм и эстетство…
