В средние века, как указывает их название, герольды передавали послания воюющих полководцев друг другу, пересекая поле брани под белым флагом. В промежутках между войнами они занимались другим делом.

В мирное время у королей и знати существовал обычай устраивать шуточные сражения на турнирах и поединках. Тело рыцаря было закрыто панцирем, а забрало часто опущено, и поэтому герольды, чьей обязанностью было объявление следующего участника турнира, испытывали затруднения при определении личности, скрытой под забралом. Чтобы решить эту проблему, рыцари стали носить щиты с эмблемой или рисунком. Таким образом, видя щит, например, с изображением медведя и скрытую под железом фигуру, герольд знал, что где-то внутри находится герцог Уорвик.

Эта работа превратила герольдов в экспертов и арбитров при определении «кто есть кто» и, что более важно, кто кем имеет право себя называть. Они прослеживали и записывали все родственные связи аристократии в течение многих поколений.

Дело заключалось не просто в снобизме. К титулам прилагались огромные имения, замки, фермы и особняки. Говоря современным языком, это соответствовало доказательству права на законное владение большинством акций «Дженерал моторс». Речь шла о больших состояниях и власти.

Аристократы имели привычку оставлять целую кучу потомков, некоторых законных, а многих незаконных, поэтому споры о законном наследнике возникали очень часто. Между соперниками разгорались настоящие войны. Герольды, как хранители архивов, выступали в качестве высших судей, определяющих родословную, а также право «носить оружие», что означало не вооружение, а герб, в картинках показывающий происхождение владельца.

Даже в наше время палата разрешит спор соперников, придумает герб для вновь получившего титул банкира или промышленника или за плату составит любому его генеалогическое древо, начиная со времён первых записей.

И нет ничего удивительного в том, что герольды занимались своей странной наукой, погружаясь в изучение загадочного норманно-французского языка и гербов; овладение этими знаниями требует многих лет. Некоторые из них специализируются на происхождении знатных семей Европы, связанных с английской аристократией путём постоянно заключаемых браков между ними.

Путём тихих, но упорных расспросов сэр Найджел Ирвин узнал, что нужный ему человек — один из ведущих мировых экспертов по династии Романовых. О докторе Ланселоте Проубине говорили, что он знал больше фактов о Романовых, чем сами Романовы о себе. Позвонив по телефону и представившись дипломатом в отставке, подготавливающим для министерства иностранных дел документ о возможных монархических тенденциях в России, сэр Найджел пригласил его на чай в «Ритц».

Доктор Проубин оказался невысоким приятным человеком, склонным обсуждать свою науку с добродушным юмором и без напыщенности. Он напоминал старому разведчику иллюстрации к роману Диккенса, изображающие мистера Пиквика.

— Интересно, — произнёс сэр Найджел, когда на столе появились сандвичи с огурцами и чай «Эрл Грей», — не могли бы мы рассмотреть вопрос о престолонаследии Романовых?

Пост одного из пяти герольдмейстеров, кларенского, давал доктору Проубину пышный титул, но не очень щедро оплачивался, и маленький толстенький учёный не привык пить чай в «Ритце». Он с удовольствием уплетал сандвичи.

— Знаете ли, линия Романовых — это только моё хобби. А не основная работа.

— Тем не менее я считаю вас автором выдающейся работы в этой области.

— Очень любезно с вашей стороны. Чем могу быть полезен?

— Как обстоят дела с престолонаследием Романовых? Там всё ясно?

Доктор Проубин прикончил последний сандвич и с вожделением посмотрел на пирожные.

— Напротив. Путаница, сплошная путаница. Среди выживших немногочисленных потомков старой семьи царит полная неразбериха. Претендентов множество. А почему вы спрашиваете?

— Предположим, — осторожно начал сэр Найджел, — что по каким-то причинам русские пожелают восстановить конституционную монархию, то есть царя.

— Ну, они не смогут этого сделать, потому что у них никогда не было конституционной монархии. Последний император — между прочим, таков правильный титул, и он существовал с 1721 года, но все до сих пор говорят «царь» — Николай Второй являлся абсолютным монархом. У них никогда не было конституционной монархии.

— Просветите меня.

Доктор Проубин положил в рот последний кусочек эклера и запил чаем.

— Вкусные пирожные, — заметил он.

— Рад слышать.

— Так вот, если это совершенно невероятное событие произойдёт когда-нибудь, они столкнутся с проблемой. Как вы знаете, Николай вместе с императрицей Александрой и их пятеро детей были убиты в Екатеринбурге вскоре после революции. Прямая линия оборвалась. Все сегодняшние претенденты происходят от побочной линии, предком которых был ещё дед Николая.

— Значит, не существует прямого неоспоримого наследника?

— Нет. Я мог бы предоставить вам более убедительные факты в своём кабинете. Есть все документы. Я не мог бы разложить их все здесь. Они очень большого формата, множество имён, родственные связи повсюду.

— Но теоретически могли бы русские восстановить монархию?

— Вы это серьёзно, сэр Найджел?

— Мы только рассуждаем теоретически.

— Ну, теоретически всё возможно. Любая монархия может захотеть стать республикой, изгнав своего короля. Или королеву. Так сделала Греция. И любая республика может захотеть восстановить конституционную монархию. Так сделала Испания. И обе в течение последних тридцати лет. Так что — да, это можно сделать.

— Тогда проблемой станет кандидат?

— Абсолютно верно. Генерал Франке издал закон, восстанавливающий монархию после его смерти. Он выбрал внука Алонсо XIII, принца Хуана Карлоса, который правит и сейчас. Но там не было других претендентов. Родословная была чёткой. Претенденты создают неприятности.

— А есть претенденты по линии Романовых?

— Повсюду. Их достаточно много.

— Кто-нибудь выделяется среди них?

— Никто не приходит на ум. Нужно как следует поискать. Уж очень давно никто серьёзно этим не интересовался.

— Может быть, вы поищете? — попросил сэр Найджел. — Я должен уехать. Скажем, когда я вернусь? Я зайду к вам в Геральдическую палату.

В те времена, когда КГБ представлял собой единую огромную организацию, занимающуюся шпионажем, подавлением и контролем, с одним председателем во главе, его задачи были настолько разнообразны, что комитет пришлось разделить на главные управления, просто управления и отделения.

Среди них образовали Восьмое главное управление и Шестнадцатое управление; оба занимались надзором за электронными средствами связи, радиоперехватами, прослушиванием телефонов и спутниками-шпионами. Таким образом, они являлись эквивалентом американскому управлению по национальной безопасности и национальной разведывательной службе или британской штаб-квартире правительственной связи.

Для такого ветерана КГБ, как председатель Андропов, получение информации через электронные средства связи было высокой технологией, едва ли ему понятной, но по крайней мере важность электроники он признавал. В обществе, где технология на годы отставала от Запада, за исключением случаев, когда дело касалось вооружений или шпионажа, новейшие и наилучшие высокие технологии приобретались для Восьмого главного управления.

После того как Горбачёв в 1991 году расколол монолит КГБ, Восьмое и Шестнадцатое управления были объединены и переименованы в Федеральное агентство правительственной связи и информации, ФАПСИ.

ФАПСИ уже имело в своём распоряжении самые современные компьютеры, лучших в стране математиков и шифровальщиков и любую технику для шпионажа, какую только можно было купить за деньги. Но после падения коммунистического режима это дорогостоящее отделение столкнулось с общей проблемой — финансированием.

С введением приватизации ФАПСИ в поисках денег буквально пошло на рынок. Оно предложило возникшему русскому бизнесу возможность перехватывать, то есть воровать, коммерческие сведения у своих конкурентов внутри страны и за границей. В течение последних четырёх лет, до 1999 года, предоставлялась полная возможность при коммерческой деятельности в России нанимать это правительственное управление для слежки за иностранцем, находящимся в России, каждый раз, когда этот коммерсант звонил по телефону, посылал факс, телеграмму, телекс или использовал радио.