Литмир - Электронная Библиотека

— Высоцкий! Высоцкий! — донеслось откуда-то из зала.

— Ух ты! — воскликнули мы с Олей одновременно, — они знают нашего Высоцкого!

— Усотсуки, усотсуки, — услышали мы снова.

— О, чёрт, — сказала Ольга с разочарованием, — это какое-то другое слово.

Необузданное веселье девушек выглядело беспочвенным. Трезвых гостей не трогала корявая подделка веселья. Но чем более пьяными становились гости, тем больше им передавался задор филиппинок. Пьяный человек в очках с толстыми линзами с хохотом звонко шлёпнул молоденькую филиппинку по коленке. Она засмеялась в ответ и коротким взглядом попросила поддержки у сидящей напротив хостесс постарше. Та, подбадривая молоденькую, с улыбкой подмигнула ей. Девочка снова повернулась к гостю, внезапно расхохотавшись. Гости поочередно пели в караоке. Некоторые японцы, опьянев и разгулявшись, пошли танцевать. Танцами это назвать было сложно. Они плотно прижимались к девушкам и топтались на месте. Другие гости куда-то уходили, а когда возвращались, девушки зачем-то подносили им скрученные в трубочки полотенца. Гость подставлял руки, и девушка ловким привычным движением расправляла влажное полотенце и с почтительной улыбкой подавала гостю. Я пошла взглянуть, куда они ходят. Это был туалет. Нас с Ольгой, и без того растерянных и напуганных, это и вовсе повергло в ужас.

— И мы будем подавать им полотенца?! — обречённо произнесла я.

— Будем, — ответила Оля.

К нам подошел крошечный, очень чёрный мужчина с глазами на выкате и горбатым носом.

— Я — Момин, — сказал он по-русски.

Мы удивились.

— Вы знаете русский? — спросила я с едва сдерживаемой нежностью.

— Немносько, — ответил он, — я пят лэт работаль в России. Давно-о, — он махнул рукой, будто где-то за горами остались те пять лет.

— Нам вчера сказали, что вы из Пакистана. А вот, что по-русски говорите, нам, почему-то, не сказали.

— Я узе забиль русский. Я тут четире лет. Ви не понимаетэ система клюба. Я буду обиснят, спрашиваитэ всегда. Хоросо?

— Хорошо. Э-э… Я хотела спросить, — я тянула с вопросом, потому что боялась услышать то, что так меня пугало.

— Я ведь по контракту певица. Но это караоке-клуб. Как же я буду петь? Здесь не нужна певица.

Момин как-то нехотя улыбнулся. Почесав затылок, повернулся к администратору и спросил его о чём-то по-японски. Тот тоже замешкался с ответом. Потом сказал что-то со словом шоу-тайм. И Момин застенчиво проговорил:

— Когда будет шоу-тайм, надо пет. А потом пришёль гост, и сидет с гостем. Поняль?

Я молча кивнула.

— А как зовут администратора? Он всегда будет возить нас на работу? — спросила Оля.

— Да. Тут все его зват Куя, — ответил Момин и отошел.

Куя услышал, что говорят о нём, и улыбнулся нам.

— А он симпатичный, — сказала Ольга.

— Симпатичный?! Да ничего хорошего! — бросила я со злобой, будто он был повинен в том, что должность моя по контракту не совпадала с той, что оказалась в действительности.

Кую подозвал клиент. Он подошёл к столику с поклонами и вдруг с грохотом рухнул на колено перед гостем, сгребая со столика его деньги.

— Да что же они так из кожи лезут, не знают, как выслужиться?! — недоумевала Ольга.

Мы тогда не знали, что в японской традиции непочтительно находиться выше сидящего. Поэтому стоящий присаживается на колено, чтобы быть с сидящим одного роста. Почти всё, что было непонятным и незнакомым для нас, автоматически оценивалось как плохое только потому, что было нам чуждо.

Странными переливистыми голосами японцы с упоением пели свои песни. У большинства из поющих были очень красивые голоса. Культура пения была непривычной для нас. Но голоса чудесные. И безупречный слух был у большинства. Сложно было поверить, что так поют обыватели. Но сами песни, такие непохожие на европейские, не трогали нас. Когда мы замирали в ожидании музыкального всплеска, припева или кульминации, мелодия, как тихая волна, откатывалась назад и снова спокойно плескалась где-то возле тональности.

Всё было удивительным для нас. И походка этих мужчин, плавающая и семенящая, скорее, похожая на женскую, чем на мужскую. И их гротескная мимика. И неожиданно вырывающийся рык откуда-то из самых недр груди, если вдруг что-то поражало этих мужчин или вызывало восторг. И их удивительная мелодичная речь без ударений в словах. Мы цепенели, глядя на них. Пребывали в прострации. Даже филиппинки, при всех их отличиях от нас, не так завораживали. Японцы казались нам еще более другими.

В какой-то момент я вдруг опомнилась, перевела взгляд на Ольгу и увидела, что она наблюдает за ними с открытым ртом и вытаращенными пустыми глазами. И тут же поняла, что всё это время мы обе наблюдали за японцами с этими глупыми лицами.

— Оля, закрой рот! — сказала я.

Ольга вышла из ступора и закрыла рот.

— Внешне люди. Две руки, две ноги, а как будто инопланетяне. Да? — произнесла она изумленно.

— Ага-а, — ответила я.

Возле нас села заплаканная женщина. У нее было чудесное парчовое платье до пят, подчеркивающее её прекрасную фигуру. Тонкая талия притягивала взгляд. Движения были мягкими, утонченными. Все это не совсем клеилось с ее заплаканным не очень молодым и не очень симпатичным лицом. Женщина вертела в руках телефон. Он был поломан. К ней подошла другая филиппинка, присела возле нее, стала расспрашивать. Женщина заговорила невероятно высоким, как будто компьютерным, голосом. Она еще была взволнована и много жестикулировала, поэтому несложно было догадаться, что какой-то человек ударил ее по лицу, сломал её мобильник и толкнул с такой силой, что она упала. Мы с Ольгой, замерев, в ужасе смотрели друг на дружку.

— Господи, что же делать, Оля? — произнесла я с мольбой, — Неужели пути назад нет?

— Есть. Если припрёт, пойдем в российское консульство. Но еще ничего не случилось, — жёстко сказала она, чтобы не впадать в панику и беспочвенную жалость к себе.

Какой-то человек из зала пригласил нас к столу. С этим мужчиной уже сидели две девушки. Они сдержанно улыбнулись нам. Сам же гость делал вид, что вообще нас не видит. Упорно обходил нас взглядом. Я чувствовала, как дрожат мои коленки, и изо всех сил пыталась напрячься, чтобы скрыть эту дрожь. Но от напряжения трясло еще больше. Ольга, бледная и отрешённая, смотрела куда-то в потолок. Мы встретились с ней взглядами и вдруг разразились безумным смехом. Гость разочарованно покачал головой. Чередой у меня перед глазами промчались очень четкие картинки. Как я сажусь к клиенту, и он хлопает меня по коленке, а я начинаю фальшиво хохотать. Как я делаю ему коктейль виски со льдом и с подобострастной улыбкой пододвигаю ему стакан. Как он собирается закурить, и я подношу ему зажигалку. Как я топчусь у туалета в ожидании гостя и с лицемерной заискивающей улыбкой подаю ему полотенце. Вдруг я почувствовала, что мой истеричный хохот вот-вот может перерасти в рыдания, и резко замолчала.

— Слушай, а зачем этот человек позвал нас к себе за столик, если теперь сидит с такой мордой, будто делает нам одолжение, — сказала Ольга, всё ещё нервно похахатывая.

— Да спроси его, — ответила я.

— Не умею, — развела руками Ольга.

Японец поморщился и что-то пробормотал по поводу нашего дерзкого поведения, тыча в нас пальцем. Мы примолкли. И так молчали несколько часов, пока он не ушел. В течение всего этого времени мне так и не удалось унять дрожь.

Так прошел наш первый рабочий день. Мы были страшно измучены. И морально, и физически. В клубе нам очень хотелось спать. Но когда нас привезли домой, мы безмолвно сидели за столиком и пили чай. А когда пошли спать, то еще несколько часов проворочались без сна. Невозможно было расслабиться. Тело было, как натянутая струна. Мы уснули, когда в городе жизнь уже кипела во всю мощь, и мир казался таким сильным и счастливым. Только мы в этом чужом мире были беспомощными и никому не нужными, как котята.

VII

На второй день за нами зашла высокая длинноволосая филиппинка Анна и пыталась объяснить нам, что им поручили сопровождать нас на работу, так как дороги мы не знаем, а машины нет, и придётся добираться сами. Анна так кричала, объясняя эти подробности, что у неё срывался голос. Похоже, она считала, чем громче говоришь, тем понятнее.

6
{"b":"900546","o":1}