Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Несмотря на сжатые сроки подбора кандидатур, в правительстве практически не оказалось случайных людей. Почти все его члены, за исключением руководителей силовых ведомств, которых Ельцин подбирал сам, были кандидатами или докторами наук, известными специалистами в своей сфере. Многие имели опыт работы в союзных и республиканских ведомствах или в Верховном Совете. Главное, что это действительно была команда, объединенная общими взглядами на реформирование страны и понимавшая его острую необходимость.

Шестого ноября 1991 года были назначены заместители председателя правительства: Бурбулис – первым, Гайдар – по экономике, Шохин – по социальным вопросам. Возглавил правительство сам президент.

Очевидцы рассказывают, что подписанию указа, положившего начало формированию правительства, способствовало еще одно обстоятельство. Именно 6 ноября Ельцин имел несколько встреч с президентом Украины Леонидом Кравчуком, и тот попенял российскому коллеге, что реформу, мол, объявили, а правительство для нее найти не можете. Ельцин был задет за живое и в перерыве между встречами подписал указ о первых назначениях, а потом подшутил над Кравчуком: у вас плохие информаторы – руководители Правительства России уже назначены!

На следующий день, 7 ноября, получили назначения Авен, Барчук и я. Я был назначен первым заместителем министра вновь созданного Министерства экономики и финансов. Затем последовали другие назначения. Нам на первых порах просто отвели в Белом доме несколько комнаток. В них и сидело новое российское правительство, почти как в Смольном. И не просто сидело. Уже в первые дни в Белом доме, фактически без аппарата, мы подготовили ряд ключевых президентских и правительственных документов, положивших начало реформированию экономики, в частности указ о либерализации внешнеэкономических связей.

Вскоре Ельцин и вице-премьеры переехали на Старую площадь в здание бывшего ЦК КПСС. Вновь назначенные министры постепенно разъехались по своим ведомствам. Мне пришлось переселяться на Охотный Ряд в бывший Госплан СССР. Впрочем, мое назначение не обошлось без приключений. Но об этом – в следующей главе.

2. Преодоление двоевластия, или Как я «брал Госплан»

Совершенно случайно получилось, что мое назначение на должность в новом правительстве совпало с днем советского революционного праздника 7 ноября. Может, поэтому и действовать на первых порах мне пришлось вполне по-революционному.

Я был назначен первым заместителем министра экономики и финансов РСФСР (министром и параллельно вице-премьером стал сам Гайдар) одновременно с созданием этого суперведомства, объединившего Минфин и Минэкономики России. На деле с этим назначением я получил контроль над Министерством экономики и фактически полномочия министра (мне даже установили министерскую зарплату). Забегая вперед, нужно заметить, что идея сводного экономического суперминистерства себя не оправдала, и уже в феврале оно было разделено на два самостоятельных: Министерство экономики и Министерство финансов. А я стал «полноценным» министром экономики РСФСР. В итоге я оказался первым в истории министром экономики России после распада СССР и превращения России в самостоятельное независимое государство.

Вокруг выхода в свет документа о моем назначении были свои коллизии. Я тогда первый раз в жизни всерьез столкнулся с великой силой бюрократической машины.

Ранее уже шла речь о том, как непросто принималось решение о назначении членов нашей команды на правительственные посты на уровне высшего политического руководства. А старый бюрократический аппарат и вовсе воспринял кадровые решения Ельцина в штыки и противился им, как только мог, вставляя мелкие палки в колеса.

Так, первое, что сделал аппарат правительства после подписания распоряжения о моем назначении, это «потерял» документ со всеми визами и подписями. Пришлось в срочном порядке заново проделывать всю процедуру. После этого бумагу снова «не выпустили в свет», потому что слово «министр» напечатали с маленькой буквы, а по бюрократическим канонам нужно было непременно с заглавной. В итоге формально мое назначение состоялось через несколько дней и лишь с третьей попытки. Честно, тогда это меня расстраивало, но совсем не потому, что очень хотелось поскорее утвердиться в «номенклатуре». Просто в тот момент мне позарез был нужен хоть какой-нибудь официальный документ, потому что мы с Гайдаром собирались идти «брать» союзный Госплан.

Двоевластие, а фактически безвластие

Здесь надо бы вспомнить ситуацию, которая сложилась в стране к ноябрю 1991 года, когда было назначено наше так называемое гайдаровское правительство (хотя формально его нужно было скорее именовать «ельцинским» или «бурбулисским»).

Еще существовал Советский Союз, хотя де-факто он уже распадался. Шли тяжелые дискуссии о том, каким быть будущему союзному устройству: федеративным, конфедеративным или вообще это будет просто некая экономическая уния, некоторый экономико-политический союз независимых государств. Эти споры велись абсолютно серьезно. До знаменитых решений Беловежской Пущи оставался еще целый месяц, и предугадать такое развитие событий было достаточно сложно, во всяком случае в отношении скорости грядущих изменений.

К тому моменту, когда мы получили свои назначения и, соответственно, мандат от президента Ельцина на реформирование российской экономики, все рычаги экономической власти находились в руках не российских, а союзных ведомств.

Ситуация была парадоксальной. Россия после принятия Декларации о независимости 12 июня 1991 года де-юре, а после провала августовского путча и де-факто обрела политическую независимость от союзного центра. И в то же время всей полнотой реальной власти в хозяйственной сфере продолжали обладать союзные органы. Именно им традиционно принадлежал контроль над ключевыми секторами российской экономики: над всей оборонной и почти всей тяжелой промышленностью, над топливно-энергетическим комплексом, над подавляющей частью транспорта и связи.

Исторически так сложилось в Советском Союзе, что вся наиболее значимая часть экономики, в частности оборонка, полностью находилась в союзном управлении. Ее деятельность регулировалась союзными министерствами. А республиканские министерства – и общеэкономические, и отраслевые – были довольно «легковесными». От них мало что зависело. Особенно это относилось именно к России, где была сосредоточена подавляющая часть так называемой тяжелой промышленности СССР. Так, российское Минэкономики (ранее – Госплан РСФСР) в основном контролировало лишь часть строительства и производства стройматериалов, легкой промышленности, АПК и местную промышленность. До моего назначения этим ведомством руководил Евгений Сабуров, под руководством которого сотрудники писали какие-то программы и делали различные предложения, носившие в большей степени теоретический характер. Но подавляющей частью экономики на территории России они не управляли, а в союзных структурах их вообще серьезно не воспринимали. Все то, что составляло ядро российской экономики и должно было быть подвергнуто наибольшей трансформации в ходе реформы, находилось в руках союзных министерств. Плюс к этому центр полностью регулировал внешнеэкономические связи. В его ведении были золотовалютные запасы страны, финансы, «печатный станок», включая Гознак, таможня, не говоря уже о средствах связи и о многом, многом другом. Конечно, это громко сказано: контролировал, регулировал. На самом деле органы центральной власти находились в тот момент в состоянии, близком к параличу. Они были деморализованы и беспомощны. Аппарат многих ведомств разваливался и все больше утрачивал способность осознанно распоряжаться предметами своего ведения. Но факт оставался фактом: российские власти оказались во многом в положении генералов без армии. Центр не имел ни идей, ни стратегии, ни способности использовать формально находящуюся в его руках, но реально уже ускользающую власть. А Россия была лишена реальных рычагов и инструментов реализации своей возросшей политической силы, необходимых для осуществления реформаторских замыслов.

9
{"b":"900530","o":1}