Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Вначале, 23 февраля, на опросе Редозубов уточнял свое социальное происхождение: «Мой отец зажиточный казак поселка Осьмерыжск Павлодарского уезда Семипалатинской губ., который в 1917 году был выбран членом Совета Казачьих и Солдатских депутатов Семипалатинска, и я с ним ездил по выборам в Земельные Комитеты. Но Председателем Земской Управы он не был, и в 1918 г. был болен и умер в 1919 в феврале месяце. В 1918 году он приезжал на окружной съезд казаков, но который из‑за прихода чехословаков не состоялся». На том же опросе Редозубов добавил пару слов об обстоятельствах своего присоединения к большевикам: «В 1920 году я вступил в партию в порядке оформления нашей ячейки в числе шести человек и был утвержден Павловским укомом. Всероссийскую перепись я проходил в г. Омске, причем регистрационная карточка моя при выдаче единого партбилета осталась в Омске».

После получения отрицательной характеристики Редозубов разразился тирадой:

В качестве аргумента моей неустойчивости контрольная комиссия выдвигает то, что он (я) случайно без рекомендации и кандидатского стажа вступил в партию, будучи сыном богатого казака (члена казачьих депутатов 17–18 г. и братом белого офицера), формулируя это как чуждый элемент. Можно обвинять меня в чем угодно, но это обвинение касается самого главного – меня как человека. Выходит, что я обманывал партию до сего времени, что я примазавшийся тип, что я, в конце концов, политический подлец, который хочет как чуждый элемент провести свою «казацко-кулацкую» точку зрения. 5 ½ лет я обманывал партию? Что это? Посмотрим, так ли? Если так, то нет места таким не только в пролетарской организации, а вообще даже в Советском Союзе.

Вступил я в РКП в 1920 г. августе месяце в деревне Осьмерыжск Павлодарского уезда Семипалатинской области, действительно без рекомендации. <…> Оформление ячейки происходило постановлением Павловского уездного комитета партии, который утвердил меня в кандидаты, в каковых я пробыл шесть месяцев с августа 1920, а в январе 1921 г. Павловский уком перевел меня в члены РКП. Здесь у меня была рекомендация от Пирожникова (в то время секретаря укома) и Карпецкого (где они сейчас, не знаю), регистрационный же листок с рекомендациями затерян в Омской организации, где я в то время был, так как учился в комуниверситете. Откуда контрольная комиссия взяла, что без кандидатского стажа вступил в организацию?

VIII партсъезд установил обязательный статус «кандидата» – отныне партия могла исследовать человека в течение определенного срока, прежде чем принимать окончательное решение в отношении его пригодности быть членом партии127. XI съезд в 1922 году установил, что этот срок для студентов может достигать двух лет, и подчеркнул, что перевод из кандидатов в действительные члены не может производиться «механически». Необходимо было рассмотреть пригодность переводимого «как со стороны революционной преданности, так и со стороны политической сознательности»128. Но относилось ли все это к Редозубову? Надежные пролетарии Сибири могли перескочить кандидатскую ступеньку во время Гражданской войны; принимали тех, кто готов был отстаивать советскую власть с оружием в руках. Редозубов просил «запросить Павлодарскую организацию, она пришлет соответствующие справки». Он знал, что в укомах и райкомах хранились личные дела коммунистов, включавшие анкету, регистрационную карточку и другие материалы, и что губком вел учет выбывших и прибывших в организацию. Партбилет являлся единственным бесспорным удостоверением принадлежности к РКП. Номер партбилета сохранялся за членом партии на все время его членства129.

«Случайно вступил в РКП, – возмущался Редозубов постановлением о его исключении. – Да, это не вытекает из моего социального положения (вернее, моих родителей), но чем, скажите, а это меня больше всего мучает, виноват я, что родился от таких родителей?» Партия не отождествляла моральный триумф Революции с интересами одного-единственного класса. Любой мог поддержать пролетариат и разделить такое понимание смысла истории. Классовая принадлежность и моральная чистота не всегда шли рука об руку. Редозубов знал рабочих, которые не доросли до пролетарского сознания. Знал он и выходцев из буржуазной среды, отдавших жизнь за дело Ленина и Троцкого. Социальное происхождение не было несмываемым клеймом, шанс искренне отказаться от старой жизни и обратиться в большевика был у всех.

«Кроме того, – продолжал Редозубов, – в личном деле имеется моя собственноручная автобиография». Переписанные не реже чем раз в год, эти эго-документы играли ключевую роль в самопрезентации большевиков. Нарратив Редозубова строился по модели описания духовного роста, завершившегося в момент обращения в большевика. Подробности могли быть сокращены либо приукрашены с целью вписать автора в партийный дискурс. Оценка автобиографии – не только фактов, которые она заключала, но и уровня сознательности и рефлексии – определяла идентичность автора. «Плохо не то, что тебя обвиняют без дела, но плохо то, что тебя обвиняют за то, в чем ты не виноват», – писал Редозубов. Если история была большевистским эпосом, то автобиография являлась его проекцией на конкретную жизнь. Индивидуальное обращение в большевика предвосхищало всеобщее освобождение. Поскольку коммунистические ритуалы обращения драматизировали разрыв между миром, в котором человек жил, и миром, в который он вступал, их можно причислить к классическим обрядам инициации.

«Может быть, я обманывал партию, скрывая свое происхождение от проверочных комиссий и комиссии по чистке?» – вопрошал Редозубов. Чистки – мероприятия по проверке соответствия членов коммунистической партии предъявляемым к ним требованиям – в 1920‑е годы практиковались в ВКП(б) очень широко. Первая обширная чистка была произведена в 1921 году. Редозубов вышел перед «комиссией» Омского губкома, положил на стол партбилет и личное оружие, ответил на все вопросы и был признан достойным партийного билета. Ревизии подвергалось прежде всего социальное происхождение, но вклад Редозубова в победу большевиков в Сибири, идеологическая грамотность и положительный морально-бытовой облик считались более существенными. В 1925 году по решению XIII съезда была проведена чистка советских и вузовских ячеек и было исключено 6% членов, но и тут Редозубов сохранил партбилет – и это при том, что он совсем недавно открыто отстаивал позицию Троцкого. Редозубов считал, что ему пора было перестать отвечать за свои казацкие корни: «Я прошел три чистки (Павлодар, Омск, и Томск, 1925 г.), и везде об этом знали. Если даже Сибирская комиссия найдет тягчайшие преступления, то пусть она снимет с меня обвинение как чуждого элемента, которого, я думаю, не заслуживаю, пробыв честно в партии 5 ½ лет».

В самом деле, социальное происхождение нужно было рассматривать конкретно, не упрощать, но и не делать обобщений. Не все казаки являлись врагами Революции. «Замечу, что отец (я вовсе его не собираюсь защищать, так как он умер в 1919 г. январь месяц) был не в совете только каких-то казачьих депутатов, а в Губернском (Семипалатинском) исполнительном комитете Совета рабочих, крестьянских и казачьих (если так назывались, хорошо не помню) [депутатов], когда председательствовал небезызвестный Юдин. Все коммунисты Сибири знали о руководителе латышских стрелков комбриге Яне Андреевиче Юдине, которому были подчинены войска левого берега Волги для организации контрнаступления против Народной армии, занявшей Казань, и который отдал жизнь за победу революционного дела 12 августа 1918 года».

На мнение, «что Редозубов якобы случайно вступил в ряды партии», не мог не возразить и вечный его заступник Ширяев: «Насколько мне известно, он проходил кандидатский стаж и при переходе из кандидатов в члены партии имел рекомендации, – писал Ширяев из Ленинграда. – Всего этого в личном деле могло и не быть, так как они заведены только с момента всероссийской перерегистрации».

вернуться

127

Правда. 1918. 3 сентября, 24 ноября, 8 декабря; Известия ЦК РКП(б). 1919. 2 декабря; ЦГА ИПД. Ф. 1. Оп. 1. Д. 332. Л. 1–2.

вернуться

128

Одиннадцатый съезд РКП(б). С. 550.

вернуться

129

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 34. Д. 16. Л. 116.

28
{"b":"900528","o":1}