— А я мальчик на чужбине
Позабыт от людей.
Позабыт, позаброшен
С молодых, юных лет,
Я остался сиротою, Счастья доли мне нет.
Вот умру я, умру я, Похоронят меня.
И никто не узнает, Где могилка моя.
На мою на могилку
Знать никто не придет.
Только ранней весною
Соловей пропоет, (авторы музыки и текста неизвестны. Песня бьла очень популярна у беспризорников и уголовников. В основе своей дореволюционная, но широко бытовала и в середине двадцатого века)
Невидимый певец заливался соловьем, вкладывая всю душу в немудрящие строки, и так жалко его становилось, а еще страшно. Аспида нету, некому за Машу заступиться, некому защитить ее от невидимой нечисти, выводящей вокализы посреди дремучего леса.
— Избушечка, — взмолилась берегиня, — ты бы дверки закрьла. Боязно мне.
Сознательное строение тут же замуровало все входы-выходы, захлопнуло окна, задвинуло шторы и, судя по тому, что банька с сарайкой тоже забаррикадировались, телепатически связалось с остальными постройками. Ну оно и понятно. Не будь у ведьминого подворья таких способностей, ни в жизнь бьло бы не угнаться медлительной баньке за голенастой шустрой избушкой.
Невидимому исполнителю такое положение дел по вкусу не пришлось. Для начала он смолк, потом взвьл возмущенно, а потом…
— Хозяюшка, да как это? — жалобно возопил певун и поскребся в дверь.
— Кто там? — как можно строже спросила Марья. За время жизни в Тридесятом царстве она накрепко уяснила, что нечисти свой страх показывать нельзя ни в коем случае — загрызет. А не загрызет, так закружит, задурит голову, выпьет кровь, заведет в болото… Короче, вариантов тьма тьмущая. И все гадкие.
— Соловушка — несчастненький, бесприютный котенька, заплутавший в этих распроклятых богами диких лесах, — раздалось жалобное мяуканье с подвывом.
— Котик?..
— Измученный холодом, голодом и ненастьем котик, — подтвердили из-за двери.
— Ага, — не поверила Марья и пошла на второй этаж, надеясь оттуда разглядеть незваного гостя.
Приникнув к щелке между шторами, она еще раз оглядела двор — никого.
Хотя… Чей это черный хвост мелькает на крыльце?
— Эй, как там тебя, Соловушка? — крикнула Маша. — А ну покажись. Встань передо мной как лист перед травой.
— Нешто я Сивка-Бурка? — обиделся котей, но с крьльца спустился.
Глядя на огроменного черного кота, Маша вынуждена бьла признать его правоту. До коня он и впрямь не дотягивал, только до теленка и дорос.
— Кхм, — откашлялась она, — приношу свои извинения, уважаемый Соловушка. Обозналась я.
— Ничего страшного, — вальяжно махнул лапой певун. — С кем не бывает. Мы — баюны, знаешь, какие редкие? Ужас просто. Нас увидеть — счастье великое.
Маша подумала, что прекрасно обошлась бы без такой радости, но мыслями своими делиться не стала. Ни к чему котика обижать. Он и так уже нервничать начинает, вон как хвостом метет. Аж травка колышется.
— Рада я такому гостю, — не моргнув глазом, соврала берегиня, когда поняла что молчание слишком уж затянулось. — Но в дом тебя не зову, прости. Ибо сама не ' хозяйка тут. Вот муж вернется, он тебя и приветит.
Удивительно, но кот спорить не стал и на принцип не пошел. Улегся себе на крылечке и стал развлекать Машу сказками да пением. Так их Аспид и застал.
— Соловей? Ты как тут? — торопливо взбежал на крыльцо Подколодный.
— Шел, шел да и набрел на избушку знакомую, — осторожно ответил баюн.
— А мы ведь тебя потеряли, искали даже, — укорил змей. — Яга по тебе убивалась, и Любаша тосковала.
— Да? — не поверил кот. — Ну вот нашелся я. Дальше чего?
— Где был, говорю, — рассердился Аспид.
— Где был, там уж нету, — подбоченился хвостатый. — Я кот вольный, гуляю где вздумается. Потому право имею. Сейчас вот к берегине приблудился.
— Чего?! — зашипел гадюк.
— Так мне дверь открывать или нет? — чувствуя, что разговор заходит куда-то не туда, спросила Маша. — Суп и блины готовы, опять же в баню дровец подкинуть
— Открывай, — сердито отозвался муж. — Раз уж этот мордатый прилез, от него теперь не издыхаешься.
— Я попрошу, — с достоинством возмутился баюн. — Выбирайте выражения ибо несчастного котеньку обидеть проще простого. Ранимый он, то есть я.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Добро пожаловать, — прерывая ссору мужа с несчастным заблудившимся котеикои метр двадцать в холке, сказала Маша.
— Спасибо, радость моя, — улыбнулся Аспид, а его визави молчком юркнул в приоткрытую дверь, чудом не задев берегиню.
— Вот охламон, — ухмыльнулся вслед ему змей, но ругаться не стал. Вместо этого обнял жену. — Соскучился очень, — поцелуй. — И переволновался, все думал, как ты тут, — еще один. — Места себе не находил, — контрольный в губы.
— Я тоже скучала, — призналась Маша. — Пока Соловушка не появился -
поддразнила она змея. '
Он уже Соловушка, — моментально повелся тот.
— Люблю тебя, — шепнула Марья.
— И я. Какие у нас планы? Разберем покупки, пообедаем и погуляем?
— В баньке попаримся, — дополнила программу она. — Потрешь мне спинку? — спросила лукаво.
— С удовольствием, — Аспид прищурился почище кота-мурлыки. — А ты мне?
— Я? — переспросила Маша. — Я тебя, муж законный, веничком отхлещу, за все твои придирки разом отплачу, Лихоманское болото припомню.
— Ой, боюсь, — обрадовался Подколодный. — Венички в сарайке нашла? А то поцдем, покажу где.
— Вы молодожены что ли, стесняюсь спросить, — из сеней выглянула кошачья усатая морда.
— Допустим, — рыкнул на баюна Аспид. — Тебе какое дело?
— А такое, что обед стынет, пока вы милуетесь да друг на друга наглядеться не можете. Отощаю я таким макаром.
— Вот и вали, — посоветовал змей. — Деловой какой, не успел приблудиться, как свои порядки наводишь. А на Марьюшку, что б ты знал, я и через двадцать лет так глядеть буду.
— Караул, — пригорюнился Соловушка. — Беда неминучая. Надо домового путевого искать, — просветил хозяев он. — Чтоб, значится, о насущном думал, пока вы в эмпиреях летаете.
— А ты надеялся, что рядом с берегиней медом намазано? То есть намазано, конечно… Маш, ты куда? — увидев, что жена ушла Подколодный кинулся за ней.'
В баню, — засмеялась та. — Уболтали вы меня вкрай.
„"Извини' — повинился змей. — Это все из-за баюна. Есть у их братии такое свойство — любого заболтать могут. Иной раз даже до смерти. Потому-то их ведьмы у себя держать любят. От баюнов им и охрана, и веселье…
— И красота с достатком! — мурлыкнул с крыльца Соловушка. — Мы и охотиться могем к тому же, а все за ради ласки хозяйской, теплого уголка на печи да сметанки Иногда. По праздничкам. Пробу с пищи опять же снимаем, иной раз во вред себе Спасаем хозяев с риском для жизни.
— Так ты, получается, ценный кадр, — сказала Маша.
— Не то слово, — распушился котей.
АспидаТ ГДа СТаВаЙСЯ С НамИ'Ты же не ПР ™В< милый? — она нежно посмотрела \
— Говорят, кошка в доме к счастью, — растаял тот.
— Спасибочки, — церемонно поклонился Соловушка. — А теперь-то обедать? — облизнулся он.
— Погодь, хвостатый, — остановил Подколодный. — Насчет дегустации блюд…
Ежели имеешь интерес к этому делу, обращайся ко мне в Разбойный приказ поспособствую. '
— Нет уж, спасибо, — попятился баюн. — Обойдусь.
/Так я иДУмал. — ухмыльнулся змей. — Но уж тогда и у Марьюшки в трактире i балуй. г
— А у нас трактир имеется? — побоялся поверить свалившемуся счастью Соловушка.
— Три лягушки, слыхал про такое заведение? — спросила Маша, которую ужасно забавляли беседы мужа с котом.
— Я в раю, — сел на пушистую попу Соловушка. Ибо лапы его не держали.
* * *
Не зря коты считаются мудрейшими животными, а уж говорящие и подавно. И насчет рая правильно баюн заметил. Маша именно так себя и чувствовала. Не ходила — летала, все у нее в руках спорилось, настроение замечательное было, на Аспида наглядеться не могла, каждую свободную минутки с ним проводила.
