В фойе Центра, где мы сгрудились достаточно неразумно, нам по очереди выдали много лифлетов, бэдж, программные материалы в эргономичном бэге, показали первые выставки книг. Натан сгоряча решил сразу же оформить командировку; не тут–то было. Первого числа – и баста. Там всё по правилам. Там в торговых точках не торгуются и не берут бакшиш, даже не понимают, что это такое. Помню, в один дождливый вечер, когда я засиделась в кабачке французских вин, а под конец решила дать хорошему, европейского типа бармену чаевые, – парень так удивился, а потом так обрадовался: It’s for me? Oh, thank you, madam! А была ли я права?
Натан, не будь прост, в несколько заходов стал пытаться осуществить план. Он разузнал, где там административное здание, и повлек меня туда: добиваться своего. По дороге нам встретился Валя Бажанов… или нет, это все было на следующий день. Так или иначе, и в административном здании настырному Натану так же вежливо отказали. Нет – и всё. Сказано: первого числа. Были люди, например, несчастный Вовк, которым этот педантизм сильно повредил.
Тем временем мы освоили ближайшие аллеи, пруд с мостиком и студенческое кафе с изумительно отвратным комплексным обедом. Пожалели денег, да и не знали, что нас ждет. Валентин, который высокомерно заявил, что не привык скаредничать, заказал себе что–то на 1000 won дороже, но тоже, я видела, несъедобное. К счастью для себя, я обнаружила в упомянутом административном здании уголок с fast food типа subway. Он меня потом не раз спасал.
После этого мы предприняли непоправимый шаг. Вернее, множество шагов. Мы «повелись» на заявление Валечки Бажанова, что он знает, где неподалеку станция метро, – с полчаса ходьбы, – и пусть мы до нее прогуляемся под горку пешочком.
О метро. По–корейски «чи – ча – чул». В нем также много разных потрясающих изобретений, объявлений, приборов, станков, переходов, товаров, людей, но все равно, разобраться легче, чем в Афинах, и оно много опрятнее, чем в Москве. Поезд приходит и останавливается за стеклянными закрытыми купе; пол в вагонах бирюзовый или розоватый, скрипит от чистоты, хочешь – щекой приляг, хочешь – языком лизни. Тихо, быстро, чинно. Всего несколько линий, разных цветов (наша была зеленая), все под номерами (наша – № 2). На немногих станциях можешь сделать трансфер, а не понял или прозевал – будешь пилить еще перегонов 6–7. Цена билета, от 1000 won, поднимается в зависимости от зоны. Один раз мы с Натаном ухитрились–таки в этом понятнейшем и удобнейшем метро потеряться… но это потому, что неправильно произнесли свою станцию и вышли на три остановки раньше. А дальше началось рождение истины: население в какую только сторону зазывно не махало руками и не тыкало пальцами, а некоторые даже совершали сложные и пластичные ныряющие движения в том смысле, что нам надо под мост. Надо еще добавить, что обмишулились мы с Натаном не когда–нибудь, а в тот самый день, когда Валентин Сусанин повел нас по Сеулу с миной самого опытного туриста на свете, и завел (а я, напоминаю, смертельно устала уже со времени выезда в Москву и прилета в Инчон) на три станции дальше той, что требовалась. Той, что была собственно Seoul National, в 20 мин ходьбы от подножья горы с треугольными воротами, откуда начинался восход на кампус. Всего 3–4 остановки на автобусе, большом, зеленом и полном веселых студентов. Нет, мы проперли пехом эти 3–4 автобусных, и потом плюс еще 3–4 перегона метро!! Валентин в конце концов занервничал (а жара! а книжный груз! а неистовый свет! а новые босоножки, натирающие бедные ноги!) и сознался, что, наверное, пропустил вход в метро. Я устроила скандал, Натан с Валентином обратились за информацией к населению, и Сеул с готовностью стал нам помогать. Началось рождение истины… Всего не упомню, но самое комичное было, когда я тоже включилась в расспросы, и крупный неутомимый столичный житель, который уже ходко вел нас к метро, развернулся на мое «green line, please», пронесся обратно к перекрестку нашей встречи и затолкал меня в огромный супермаркет, в отдел vegetation. "Green line, madam!"
Отделавшись от него, мы попытались снова найти то место, где уже зиял малозаметный и вместе с тем приметный невеликий полупрозрачный купол, вход в долгожданный subway, – а слово "metro" ни один кореец не понимает, – и опять потерялись. Злобно шипевшую меня ребята освободили от всей ручной клади и завели в хорошенькое кафе. Там я отпыхла и рискнула съесть фруктовое мороженое. Потом, наконец, мы почти благополучно всыпались в вагон подземки… и… и вышли не там!.. как я попала в номер – не помню.
Чи–ча–чул. Каково?
Приведу здесь и сейчас рассказ Елены Борисовны о дружелюбии корейцев. Это она поправляла меня (уже много позже), убеждённую, что корейцы – люди предельно закрытые и на контакт с незнакомцами ни в какую не пойдут.
«Вы, видимо, говорили с ними по–английски. [Ну да! А как ещё? Не по – корейски же?.– Э.Т.] С незнакомыми корейцы не хотят говорить по–английски, они не любят этот язык. И я подумала, может это молчаливая забастовка против американцев… На самом деле корейцы очень хорошо чувствуют, что кто– то попал в затруднительное положение, и тут же приходят на помощь. Тот же Бирюков [платный переводчик. – Э.Т.] рассказывал, что они попали в автомобильный туннель и не знали, как оттуда выбраться. Женщина остановила машину, стала их расспрашивать, посадила к себе в машину и вывезла в безопасное место, потратив на них полчаса своего времени.
А вот случай со мной. Мы с Королевым [Главный Ученый секретарь РФО. – Э.Т.] решили пойти в национальный парк. Сеул находится в котловине и окружен возвышенностями метров в 600. Все эти возвышенности – национальные парки. Народ там ходит на вершины со скандинавскими палками, как стало у нас теперь модно (я сама хожу по лесу с ними).
Но мы припозднились (Чумаков [Вице–президент РФО. – Э.Т.] по делам не отпускал Королева) и пошли наверх только часа в два.
Вот до этого места мы дошли, и здесь остановились. Чумаков сказал Королеву, чтобы он был в гостинице в 8 часов. Королев пошел вниз, а я сказала, что устала и немного отдохну. Часов в 6 подошел ко мне кореец показал на часы и показал вниз – т.е. нужно спускаться, а то темно будет.
Я пошла вниз, но поскольку уже тогда у меня с ногами было неважно, то шла медленно (ведь известно – подниматься легче, чем спускаться). Стало темнеть, меня нагнали парень с девушкой, предложили помощь (знаками) – немного они мне помогли, но мне показалось, что дорога становиться горизонтальнее и быстро я выйду из парка, я их поблагодарила и они пошли дальше, но оказалось, что это далеко не все. Дорога шла то вниз (ступенями), то горизонтально, и этому не видно было конца. Догнали меня еще другие парень с девушкой, опять предложили помощь (по–английски они не говорили), парень взял меня под руку, я другой рукой опиралась на горную палку, которую купила при входе в парк, девушка светила нам под ноги фонариком. Так мы спустились до места, где была вода, источник с краном. Девушка намочила платок, и без просьбы с моей стороны отерла мне лицо, шею, плечи. Тут подошли пожилой кореец с дочерью (тоже без языка), мои провожатые ему рассказали обо мне, он позвонил другой своей дочери, которая говорит по–английски, передал мне телефон, и я ей сказала, что как только выйду из парка, возьму такси и поеду в гостиницу. Но оказывается, это был еще не конец пути. Этот человек был, видимо, служитель парка. Он предложил мне сесть в их машину и доехать до улицы, где я могла бы взять такси (это все без слов одними жестами). Когда мы выехали в город, он посовещался с дочерью, и они решили меня довести до гостиницы, они даже не знали, где она находится – ехали по навигатору. По дороге девушка меня угощала конфетами, через сестру по телефону спрашивала, не голодна ли я, зачем я приехала, много ли нас в делегации. А когда подъехали к гостинице, она взяла меня под руку и довела до самой двери.
Я думаю, теперь вы изменили свое мнение о корейцах».
